Александр Конторович - Проводник
Автомашина во многих местах прострелена пулями, пробиты борта, кабина и разбиты стекла.
Помимо этого в машине обнаружено:
1) Тело японского офицера в чине майора. Из находившихся при нём документов явствует, что это майор Огано Хироси, заместитель начальника разведки… корпуса японской армии. В кузове находился портфель с секретными документами, принадлежащий ранее майору.
2) Тело японского офицера в чине лейтенанта. По документам — Ода Тору, помощник майора Огано. При нём обнаружена полевая сумка с оперативными документами.
3) Тело японского солдата.
Вероятная причина смерти майора Огано — перелом гортани. Лейтенант Ода убит ударом ножа в висок. Солдат — застрелен.
При осмотре машины изъято:
Ручной пулемёт системы Льюиса — без патронов.
Винтовка Арисака и сорок три патрона к ней. Находилась у гражданки Ляпуновой М.Н.
Два пистолета Намбу и двадцать пять патронов к ним.
Изъятое оружие имеет следы недавней стрельбы. В кузове грузовика находится большое количество стреляных гильз от ручного пулемёта системы Льюиса и три стреляные гильзы от японской винтовки.
Раненый начальник заставы, так и не пришедший в себя, доставлен на заставу. Санинструктором заставы ему оказана первая помощь. Им же диагностировано сотрясение мозга у гражданки Ляпуновой М.Н.
Для них обоих санинструктором предписан постельный режим. Из отряда выехал военврач для их осмотра и дальнейшего лечения…»
Скрипнула дверь, и в комнату вошел высокий человек в военной форме. Из-под наброшенного на плечи халата, были видны капитанские петлицы.
Лежавший на кровати Кожин приподнялся.
— Лежите-лежите, товарищ лейтенант! — приподнял руку в предостерегающем жесте вошедший. — Вам постельный режим доктор прописал, так негоже это нарушать. Лучше уж я тут рядышком присяду…
Капитан подтянул к себе стул, и присел, положив ногу на ногу.
— Для начала — позвольте представиться, — протянул он лейтенанту раскрытое удостоверение, — капитан Миронюк Павел Николаевич, провожу следствие по факту нападения белобандитов на вас.
— Это… это не белые были, товарищ капитан.
— А кто же? По нашим сведениям, находящиеся на той стороне остатки семеновских частей, как раз в вашем районе и активизировались. Были замечены их отряды — и в немалом числе!
— Нет, товарищ капитан. Может быть, они и активизировали свою деятельность, вам виднее, но на нас напали хунхузы.
— Вы уверены?
— Полностью. Я хорошо их рассмотрел.
— Хм… Врач говорит, в вашем состоянии… возможны провалы в памяти… ещё что-то такое… — повертел пальцами в воздухе Миронюк.
— Не буду спорить с врачом — он человек учёный, но лица нападавших видел всё-таки я, а не он!
— Да не волнуйтесь вы так, товарищ лейтенант! Ну хунхузы — и хунхузы, какая, в принципе, разница? И те и другие работают на одного хозяина — японцев. Расскажите, что вы запомнили?
— Я выехал к озеру… надо было проверить тропу.
— Зачем?
— Мы хотели разместить там пикет. Над озером высокая сопка — с неё очень хороший обзор. Надо было завезти туда лес… другие материалы…
— Угу… А вот гражданка Ляпунова — она как там оказалась?
— Она рисует… пейзажи всякие… часто туда выезжала, пока её дядя не запретил.
— Дядя?
— Старшина заставы — Храмов. Она его племянница.
— Ага! Понятно.
— Вот… Узнав, что я туда еду, она попросилась со мною.
— И вы не отказали ей…
— С чего бы это вдруг? Нет, не отказал. Тут всё-таки граница… в одиночку, да ещё и без оружия, здесь лучше не ходить.
— Ну да, вас же было двое… А как вы были вооружены?
— Как обычно, — пожал плечами Кожин. — Карабин, шашка и револьвер.
— Так. И что было дальше?
— Мы въехали на тропу к озеру. Место там узкое и кони могут идти только по-одному. Как раз его мы и хотели несколько расширить — чтобы подвода проезжала. Надо было немного вырубить кустарник по краям тропы. Как раз и дорога неплохая вышла бы.
— Угу…
— И вот из кустарника, как раз и выскочили нападающие — человек десять. Некоторые из них сразу схватили под уздцы лошадей. Было понятно, что это хунхузы — их здесь ни с кем не перепутаешь. Поэтому, я сразу же схватился за револьвер.
— Не за карабин?
— Надо было стрелять быстро… да и дистанция была небольшой.
— Вы такой хороший стрелок? — с интересом посмотрел капитан на Кожина. — В личном деле написано, что вот как раз с револьвером у вас выходило… не очень. А вот в рубке — один из лучших в выпуске.
— Я много тренировался… уже здесь.
— И кто вас учил?
— Старшина — он хороший стрелок.
— Да? Ну… отчего бы и нет? Он же сверхсрочник?
— И на границе давно. Три благодарности имеет!
— Да-да… конечно. А потом? Вы вытащили револьвер… сразу стрелять стали?
— Конечно? А как же иначе?
— Успешно?
— Успел выстрелить… раза три… или четыре? Но в двоих попал!
— Два из четырёх? Да в таких условиях? Да вы отличный стрелок, Михаил Федорович!
— А потом меня ударили по голове… Дальше я плохо помню. Меня куда-то несли, потом… Потом бросили на пол…
— На пол?
— На доски. Я ударился о них лицом — оттого и разглядел хорошо. Снова сознание потерял. Очнулся, когда облили водой. Очень холодной!
— И где это было?
— Не знаю. Там не было окон — горели лампы.
— Какие?
— Керосиновые — две штуки. Были подвешены на крюках, забитых в стену.
— Хорошо. Что вы ещё разглядели?
— В комнате было пусто. Она вообще была небольшой… меньше этой.
— А после?
— Пришёл китаец… толстый такой… халат у него с драконами был.
— Какого цвета?
— Что?
— Драконы, говорю, какого цвета были?
— Э-э-э… не помню. По-моему, красные…
— Не золотые?
— Нет. Золотым был халат.
— Угу… Что он сказал?
— Ничего не сказал, только посмотрел внимательно. Потом вышел, а через два часа приехали японцы.
— Точно, что через два?
— Ну… может быть и больше. Голова сильно болела, точно время не скажу.
— Сколько было японцев?
— Пятеро. Два солдата, ефрейтор-переводчик и два офицера. Солдаты меня сразу подняли и держали. А что я сделать мог — ведь руки мне так и не развязали!
— Не волнуйтесь вы так, товарищ Кожин! Всё позади, вы уже у своих! Да и доктор меня отсюда попрет мигом, если вас услышит!
— Извините, товарищ капитан… — лейтенант взял с тумбочки стакан и отпил пару глотков.
— Вы лучше дальше расскажите.
— Офицер… тот, что постарше, стал вопросы задавать, а ефрейтор их переводил.
— О чём?
— Про заставу спрашивал, про отряд вопросы задавали… да много всего… Сказали, что должен о себе подумать — назад теперь хода у меня нет. Потом… послал я их!
— Как?
— Матерно послал! Сказал, что советский пограничник за миску похлебки не продаётся. Офицер рассердился — приказал солдатам меня бить. Потом они открыли дверь и вышли. А вместо японцев хунхузы зашли. Встали по углам и начали меня ударами от одного к другому толкать. Если падал — ногами били. Но недолго, их кто-то позвал — и они ушли. А я заметил, что когда они меня пинали, один китаец нож выронил.
— Откуда?
— Не знаю, не заметил. Подполз я к нему, да за голенище сапога убрал. Думал веревку разрезать — не получилось. За дверью затопали, пришлось прятать нож. А после хунхуз вошёл — и больше не уходил. Сидел и смотрел за мной.
— Что же, хунхузы с вас сапог не сняли?
— Должно быть, японцев побоялись.
— Понятно.
— Ещё сколько-то времени прошло, снова солдаты японские вернулись. Подняли меня и потащили. Потом запихнули в кузов грузовика. А там уже Маша лежала — без сознания. Пулемет солдаты принесли — Льюис, на пол поставили.
— А с Машей что делали?
— Не знаю, нас с ней в разных местах держали. В кузов залез лейтенант, за ним переводчик, солдат ещё один там был. Машина поехала. Меня к кабине прислонили, так что дорогу я видеть мог. Отъехали мы недалеко, остановились и переводчик сказал, что меня сейчас расстреляют, если не стану говорить. Ещё мотор зашумел, вторая машина приехала и оттуда, наверное, майор этот вылез. Забрался к нам в кузов — переводчик ему помогал. Снова стал говорить, карту мне под нос суёт.
— Чего хотел-то?
— Сказал, если не покажу на карте пограничные секреты — меня расстреляют. Тогда и говорю — как же я могу связанными руками чего-то показать? Солдат вынул штык и веревки разрезал — руки мои упали, вроде — как совсем затекли. Говорю — карандаш дайте. Лейтенант на корточки присел, планшетку расстегнул и карандаш мне даёт. Ну, думаю — пан или пропал! Если сейчас ничего с ними не сделаю — потом точно не смогу, просто не дадут.
— Страшно было?
— Да ещё как! Боялся — не сумею…
Кожин перевёл дух. Капитан взял графин и налил ему ещё воды.
