Элеанор Каттон - Светила
– Ага – или, может, историю, где-то услышанную, или чего угодно.
– Хорошо, – суховато согласился Мади. – Ты начнешь первым или мне начать?
– Давай ты, – предложил Пэдди Райан. – Заводи-ка рассказ, да подлиннее, да позаковыристее, чтоб мы позабыли про усталые ноги и даже не замечали, что куда-то шагаем.
Мади помолчал немного, собираясь с мыслями.
– Я пытаюсь сделать выбор между вариантами «вся правда» и «ничего, кроме правды», – признался он наконец. – Боюсь, история моя такова, что либо одно, либо другое.
– Эй, а правда-то нам зачем? – удивился Пэдди Райан. – Кто правды-то требует? Уолтер Мади, ты в этой стране свободный человек. Расскажи мне любую байку, и если сумеешь растянуть ее до того момента, как мы дойдем до развилки в Кумаре, так я первый заявлю, что рассказ отменный.
Конъюнкция Солнца с Луной (новолуние)
Глава, в которой миссис Уэллс делает два чрезвычайно интересных открытия.
Когда после семи Лидия Уэллс вернулась в «Дом многих желаний», горничная сообщила ей, что Анна Уэдерелл в отсутствие хозяйки принимала гостя, мистера Кросби Уэллса: тот нежданно-негаданно возвратился с отагских нагорий после многомесячного отсутствия. В тот вечер у мистера Уэллса были какие-то дела на Джордж-стрит, рассказала горничная, но он ушел, заверив, что вернется на следующее утро в надежде непременно переговорить с женой.
Миссис Уэллс задумчиво выслушала новость:
– И как долго, говоришь, он тут пробыл, Люси?
– Два часа, мэм.
– С которого часа по который?
– С трех до пяти.
– А мисс Уэдерелл?..
– Я ее не беспокоила, – отвечала Люси. – С момента его ухода она не звонила, а пока они были вдвоем, я не хотела им мешать.
– Умница, – похвалила миссис Уэллс. – Так вот, если Кросби и впрямь вернется завтра, а меня по какой-то причине здесь не случится, проводи его снова в комнату мисс Уэдерелл.
– Да, мэм.
– А завтра первым делом сделай заказ виноторговцу. Сборный ящик нам в самый раз придется.
– Да, мэм.
– Вот пирог нам на ужин. Подогрей его хорошенько и подай наверх. Пожалуй, мы сядем за стол в восемь.
– Как скажете, мэм.
Лидия Уэллс разобрала принесенные альманахи и звездные карты, придирчиво оглядела себя в зеркале, висящем на стене в прихожей, и поднялась по лестнице в Аннину комнату. Коротко постучала – и открыла дверь, не дожидаясь ответа.
– Не правда ли, так оно лучше – когда накормлена, и в сухости, и в чистоте? – вместо приветствия проговорила она.
Анна сидела в оконной нише. При появлении миссис Уэллс она порывисто вскочила, густо покраснела и пролепетала:
– Гораздо лучше, мэм. Вы слишком добры.
– Слишком много доброты не бывает, – отмахнулась миссис Уэллс, складывая книги на стол рядом с кушеткой. Она бросила быстрый взгляд на сервант, мысленно пересчитала бутылки, а затем вновь обернулась к Анне и просияла улыбкой. – А у меня на сегодняшний вечер припасено замечательное развлечение! Я хочу построить вашу натальную карту.
Анна кивнула. Щеки ее по-прежнему горели огнем.
– Я составляю натальную карту всем своим новым знакомым, – продолжала миссис Уэллс. – Мы с приятностью проведем время, выясняя, что вас ждет. А еще я пирог к ужину принесла: вкуснее во всем Данидине не сыщешь. Ну разве не чудесно?
– Очень, – подтвердила Анна, глядя в пол.
Миссис Уэллс словно не замечала смущения девушки.
– Итак, – начала она, усаживаясь на кушетку и пододвигая к себе самый увесистый том. – Назовите дату своего рождения, дорогая моя.
Анна не задержалась с ответом.
Миссис Уэллс отпрянула и схватилась за сердце.
– Нет! – воскликнула она.
– Что?
– До чего странно!
– Что странно? – испуганно спросила Анна.
– Вы родились день в день с одним молодым человеком, которому я только что… – Лидия Уэллс умолкла на полуслове, а затем внезапно спросила: – А сколько вам лет, мисс Уэдерелл?
– Двадцать один.
– Двадцать один! И вы родились в Сиднее?
– Да, мэм.
– В самом городе?
– Да.
В лице Лидии Уэллс отразилась целая гамма чувств.
– А вы, случайно, не знаете точного часа своего рождения?
– Кажется, я родилась ночью, – отозвалась Анна, снова заливаясь краской. – Так мне мама рассказывала. Но точного часа я не знаю.
– Потрясающе! – воскликнула миссис Уэллс. – Я просто потрясена! Рождены в одно и то же время! И видимо, под одними и теми же небесами!
– Я ничего не понимаю, – пролепетала Анна.
Заговорщицки понизив голос, Лидия Уэллс принялась объяснять. Вторую половину дня она обычно проводила в гостинице на Джордж-стрит, где за небольшую плату предсказывала судьбу по звездам. Ее клиентами по большей части были молодые искатели удачи, мечтающие сколотить состояние на золотых приисках. Сегодня – пока Анна нежилась в ванне – она, Лидия, как раз составляла гороскоп одному из таких юношей. Вопрошающему (именно так назвала его Лидия) тоже исполнился двадцать один год, и он тоже родился в Сиднее, в тот же самый день, что и Анна!
Анна никак не могла взять в толк, отчего Лидия так возбуждена.
– И что это значит? – недоумевала девушка.
– Что это значит? – Голос Лидии Уэллс понизился до шепота: – Это значит, что у вас, мисс Уэдерелл, возможно, общая судьба с другою душой.
– О, – откликнулась Анна.
– У вас, по-видимому, есть астральный двойник, чей жизненный путь, как в зеркале, отражает ваш собственный!
Вопреки ожиданиям миссис Уэллс, на Анну эти слова особого впечатления не произвели.
– О, – обронила она снова.
– Это чрезвычайно редкое явление, – уточнила миссис Уэллс.
– А вот взять моего двоюродного брата, он родился в один день со мной, – возразила Анна, – но общей судьбы у нас быть не может, потому что он умер.
– Общего дня рождения недостаточно, – объяснила миссис Уэллс. – Вы должны родиться в одну и ту же минуту и на одной и той же широте и долготе, то есть под теми же самыми небесами. Тогда, и только тогда совпадут ваши натальные карты. Понимаете, ведь даже близнецы рождаются с разницей в несколько минут, а за этот временной промежуток звезды слегка сдвинутся и потенциальные возможности поменяются.
– Но я не знаю точной минуты своего рождения, – нахмурилась Анна.
– Он тоже не знал, – утешила миссис Уэллс, – но я готова об заклад побиться, что ваши натальные карты идентичны, – ведь мы уже знаем, что у вас обоих есть нечто общее.
– Что же?
– Я! – торжествующе возвестила миссис Уэллс. – Двадцать седьмого апреля тысяча восемьсот шестьдесят пятого года вы оба прибыли в Данидин и вам обоим миссис Кросби Уэллс построила натальную карту!
Анна схватилась за горло.
– Что? – прошептала она. – Миссис… как вы сказали?
– Есть и другие соответствия! – с неменьшим воодушевлением продолжала Лидия Уэллс. – Он путешествовал в одиночку, как и вы, и, как и вы, высадился на берег нынче утром. Возможно, он, в силу какой-нибудь счастливой случайности, даже другом обзавелся – в точности как вы, когда меня повстречали.
Судя по Анниному виду, к горлу девушки подступала тошнота.
– Его Эдвард зовут. Эдвард Салливан. Ох, почему же я его с собой не привела – если бы только знать заранее! Вы ведь, наверное, уже умираете от желания с ним познакомиться, правда?
– Да, мэм, – прошептала девушка.
– До чего необычно! – восклицала Лидия Уэллс, не сводя глаз с Анны. – На диво необычно, просто на диво! Любопытно, что произойдет, если вы все-таки встретитесь.
Часть V
Груз и злато
12 мая 1865 года
45° 52′ 0′′ южной широты / 170° 30′ 0′′ восточной долготы
Серебро
Глава, в которой Кросби Уэллс обращается с просьбой; Лидия Уэллс ведет себя неблагоразумно, а Анна Уэдерелл становится свидетельницей довольно безобразной сцены.
Горькое унижение, которое испытала Анна Уэдерелл, узнав, что человек, которого она развлекала в день своего прибытия в Данидин, на самом деле хозяин дома, лишь усиливалось с каждой последующей неделей. Теперь Кросби Уэллс прочно водворился в спальне в глубине дома номер тридцать пять по Камберленд-стрит, так что они виделись каждый день.
Анна Уэдерелл постоянно и очень болезненно переживала из-за производимого ею впечатления; в результате этого непреходящего чувства неловкости ее самоуважение было настолько низким, что граничило с вымыслом. Ее мучило вечное ощущение, будто что-то такое угадывается в ее характере, чего она сама не видит, и эту тревожность не могли утишить ни увещевания, ни доказательства, ни комплименты. В ходе любой беседы Анна не сомневалась, что окружающие осуждают ее про себя, и вполне заслуженно, а поскольку ее стыд перед лицом воображаемого осуждения был вполне реален, тем упорнее она пыталась завоевать доброе расположение всех, с кем сводила ее судьба, неизменно думая, что даже здесь ее умысел виден всем и каждому.
