Ариана Франклин - О чем рассказали мертвые
— Господи, что за вопрос?! И к кому? С чего вы взяли, что мальчик еще какое-то время жил?
Аделия ответила цитатой из Экклезиаста, которую часто цитировала своим студентам:
— «Всему свой срок. Есть время рождаться и время умирать. Есть время сеять и время собирать урожай». Разложение тоже повинуется закону времени.
— Стало быть, похититель не сразу лишил его жизни, а долго мучил?
— Не знаю, не знаю… — отозвалась врачевательница.
Бесчисленное количество причин может ускорить или замедлить разложение. Поэтому Мансур не стал бы задавать лишних вопросов. А этот болтает попусту, мешает сосредоточиться.
— Есть время думать и время делать выводы. Второе еще не наступило, — сухо добавила она.
Ступни Ульрика тоже были в мелу.
Когда изучение трупов подошло к концу и можно было дать добро на перекладку в гробы, за стенами скита день уже клонился к вечеру. Врачевательница сбросила кисею и фартук и вышла вон из жуткой комнатки. Сэр Роули задул лампы. И покойники остались в более подходящем для них мраке. Только рои мух гудели вокруг них.
Перед уходом сэр Роули помолился за упокой невинноубиенных и попросил у Господа прощения за свое участие в сомнительном деле изучения трупов.
На церковном дворе врачевательница мылась над тазом — натирала руки пенящейся мыльнянкой, тщательно терла и затем подставляла под струю воды из кувшина, который держала служанка. Сэр Роули последовал ее примеру. Он ощущал великую усталость — трудные и необычные впечатления этого дня умаяли и тело, и душу.
— Вы остаетесь, доктор? — поинтересовался он.
Похоже, эта женщина впервые за все время по-настоящему посмотрела на него.
— Как бишь вас зовут? — спросила она.
Вопрос был почти оскорбительный. Но обижаться не стоило: врачевательница выглядела еще более измотанной, чем он сам.
— Сэр Роули Пико, мадам. Друзья зовут меня Роули.
Аделия коротко кивнула. Было очевидно, что на дружбу с ним она не претендует и Роули звать не собирается.
— Спасибо за помощь.
Она сгребла свои вещи в дорожный мешок, подхватила его и пошла прочь.
Он торопливо кинулся за ней:
— Вы забыли сказать, к каким умозаключениям пришли! Мне кажется, наступило время делать выводы.
Салернка молча шла дальше.
Проклятая гордячка! Раз он записывал реплики во время осмотра трупов, она воображает, что дала ему достаточно материала для правильных заключений. Однако Пико, не будучи человеком скромным, все же отлично понимал, что эта женщина во много раз превосходит его в учености. Сколько ни тужься — вовек столько не узнаешь!
Поэтому он не сдавался:
— А кому вы доложите свои выводы?
Снова никакого ответа.
Они шагали по длинным теням растущих вдоль стены монастыря дубов. Колокол часовни призывал на вечернюю службу. От пекарни и пивоварни к церкви спешила толпа монахов.
— Может, пойдем к вечерне? — спросил Роули. Сейчас он как никогда нуждался во врачующей силе обстоятельной молитвы.
Врачевательница отрицательно мотнула головой.
Роули вышел из себя:
— У вас нет ни малейшего желания помолиться за невинноубиенных детей?
Врачевательница повернула к нему усталое бледное лицо — и ее ответ по ярости не уступал вопросу:
— Я здесь не молиться, а чтоб узнать, кто их убил!
Глава 5
По возвращении из замка в огромный дом, служивший приютом уже не одному настоятелю монастыря Святого Августина, приор Жоффре занялся хлопотами о достойном размещении заморских гостей.
— Она ждет вас в библиотеке, — сухо сообщил брат Гилберт. Он не одобрял общения приора с женщинами с глазу на глаз.
Жоффре быстро прошел в библиотеку и сел в просторное кресло за широким дубовым столом. Он не предложил женщине сесть — все равно не посмеет в его присутствии. Приор даже не поздоровался — было б с кем церемониться! Он сразу приступил к делу: кратко изложил, что гости из Салерно — важные персоны и их следует благоустроить на время пребывания в Кембридже.
Гилта внимательно слушала. Она была среднего роста и хорошего телосложения для своего возраста. Однако мускулистые ручищи, седые волосы, выбивавшиеся из-под захватанного белого чепца, суровое выражение словно вырубленного из камня лица и стальной блеск глаз делали ее похожей на престарелую фурию. Одним своим присутствием Гилта превращала библиотеку в пещеру дикого человека.
— Вот почему я призываю тебя на помощь, — заключил настоятель. — Наши гости нуждаются в тебе.
Гилта какое-то время хмуро молчала. Потом наконец заговорила, почти басом:
— Лето на носу. А об эту пору у меня завсегда с угрями хлопот полон рот!
Каждый год в конце весны Гилта вместе с внуком привозила с болот огромные чаны с водой, в которых клубились бесчисленные серебристые угри. Она выпускала рыб в ручей, бывший притоком Кема, на берегу которого располагалась ее летняя хибарка, крытая тростником. Когда угри достаточно подрастали, Гилта заготавливала их впрок — мариновала, солила и коптила — или готовила по своим секретным рецептам такие блюда и студни, что от покупателей не было отбоя.
— Знаю, знаю, — терпеливо кивнул приор Жоффре. — Но с угрями много мороки и маеты, а ты уже не та, что раньше.
— Да и вы не молодеете! — огрызнулась Гилта.
Женщина могла позволить себе такую фамильярность, потому что они были знакомы с незапамятных времен. И в свое время их связывали близкие отношения. Двадцать пять лет назад, когда молодой священник приехал в Кембридж и возглавил приход Святой Марии, именно Гилта, местная замужняя дама, стала его экономкой. Далеко не красавица, но ладная, работящая и смекалистая. Она могла бы стать и полуофициальной хозяйкой дома, благо муж оставался где-то в болотах: в те достославные времена на нарушение целибата в Англии смотрели сквозь пальцы, — только в последние годы папа римский вдруг залютовал по поводу «живущих во блуде священников».
Пока брюхо молоденького отца Жоффре росло на кушаньях и разносолах Гилты, живот юной крестьянки тоже рос — от переедания или чего другого, история умалчивает. Когда Господь призвал отца Жоффре на службу в капитул монастыря Святого Августина, Гилта исчезла в ту же болотную глушь, откуда явилась работать прислугой в Кембридже. Жоффре предложил ей и ребенку помесячное содержание, от которого она гордо отказалась.
— Соглашайся, — продолжал уговаривать приор Жоффре, — я под твою команду дам пару слуг. Так что надрываться не придется. Будешь немного кашеварить и за всем приглядывать.
— Иноземцы, — возразила Гилта. — Я с чужаками не якшаюсь!
«Экая строптивица!» — сердито подумал приор Жоффре. Еще святой Кутлак, пытавшийся обратить болотных жителей в христианство, сетовал: «Народ неподатливый и себе на уме. Головы у них большие, шеи длинные, лицом бледные, а зубы как у лошадей. Спаси нас, Господи, от варваров!» Но именно у них хватило мужества и сил дольше прочих сопротивляться нашествию Вильгельма Завоевателя.
Гилта отличалась той же смекалкой, что и ее соплеменники. Лучшей домохозяйки для гостей настоятель найти не мог. Своенравна, конечно. Но ее знают в городе, и только Гилта сумеет навести мосты между евреем, арабом, салернкой и здешним опасливо-недоверчивым народом. Лишь бы согласилась, упрямая башка!
Приор Жоффре зашел с другой стороны:
— И твоему внучку Ульфу пошло бы на пользу пожить в городе! Маленько пообтесался бы да поднабрался знаний в монастырской школе.
Гилта белозубо улыбнулась и даже похорошела, напомнив былые веселые времена, когда она заправляла в доме молодого священника.
— Не хочет учиться, пострел! — беззлобно пожаловалась она.
— Ничего, тут привадят!
Об Ульфе приор Жоффре заботился не без задней мысли, что сын Гилты все-таки от него. Служанка всегда уходила от прямых ответов на расспросы.
— А что тут иноземцам понадобилось? — лукаво осведомилась Гилта. — Ну-ка, выкладывай!
— Разве ты не знаешь о моей болезни? Врачевательница спасла мне жизнь.
— Она? Все говорят — смуглокожий.
— Аделия. К тому же она не ведьма и не колдунья. Настоящий лекарь, даже в университете студентов обучает.
Если Гилта согласится опекать иноземцев, она так или иначе все про них узнает. Поэтому лучше сразу удовлетворить ее любопытство.
— Кто их послал сюда, я толком не знаю, — сказал приор. — Однако цель у них благая — выяснить, кто убил детей.
Гилта понимающе кивнула.
— Стало быть, не евреи? — спросила она.
— Нет.
— Я так и думала.
Под крытой галереей, ведущей от дома настоятеля к церкви, покатился призывающий к вечерне звон.
Гилта тяжело вздохнула:
— Ладно. Только дай мне слуг, как обещал. А я буду только еду готовить.
— Beningne. Deo gratias! — радостно воскликнул приор. — Спасибо. Я знал, что ты не подведешь.
