Александр Арсаньев - Первое дело Карозиных
– Папенька! – негодующе выкрикнула Сашенька, вскочив со своего места и сжав кулачки.
– Что, папенька, – передразнил ее Мальцев. – Я что, неправду говорю, что ли?
– Как вы можете? – в глазах Сашеньки стояли слезы и, чтобы не расплакаться перед гостями, она стремительно выскочила из комнаты.
– Ну вот, видите? – развел руками Иван Петрович. – И как прикажете с ней поступать? Выдрать? Так ведь неловко, взрослая, вроде бы, уже.
– Успокойтесь, Иван Петрович, – улыбнулась профессору Катенька. – Мне знакомы ее порывы. Позвольте, я пойду за ней и поговорю по душам.
– Поговорите, голубушка Катерина Дмитриевна, поговорите, может быть, у вас получится ее образумить, – высказалась профессорша Мальцева. – Вы ведь ближе ей по возрасту, чем мы, может быть, она вас послушает.
Катенька подошла к комнате Александры и тихонько постучала.
– Сашенька, можно я к вам войду?
Из-за двери послышались сдавленные всхлипы, потом легкие шаги, и заплаканная девушка открыла дверь.
– Зачем вы пришли? – хмуро спросила она совсем по детски шмыгая носом. – Вас папенька послал меня вразумлять?
Катенька улыбнулась ей своей самой мягкой и располагающей улыбкой:
– Меня никто не посылал, Сашенька, я сама хотела с вами поговорить. И, поверьте мене, я искренне сожалею, что у нашего разговора получилась такая… невеселая преамбула.
Девушка уже робко улыбалась в ответ на добрые слова гостьи и радушным жестом приглашала войти. Обстановка ее комнаты была самой романтической – розовые и белые тона, кружева, статуэтки, милые пустячки… Взгляд Катеньки упал на открытую книгу, она взяла ее в руки, чтобы глянуть на название.
– «Тристан и Изольда»! – понимающе проговорила молодая женщина, чтобы еще больше расположить к себе Сашеньку. – Я тоже зачитывалась этой книгой, правда, я читала ее на французском.
– Вам тоже нравится? – с сияющими глазами подхватила девушка. – Я сразу поняла, что вы прелесть, Катерина Дмитриевна! Вы сумеете меня понять! Ведь правда же, если вам нравится история о Тристане и Изольде, вы поймете мои мечты о возвышенном! Вы же не станете смеяться надо мной?
– Ну конечно, ангел мой! – Катенька нежно коснулась щеки девушки, а потом, доверительно склонившись к ней, проговорила: – У меня есть одна знакомая, она мне в некотором роде тетушка. Так вот, она о знает о таинственном мире больше всех в этом городе. По этой части с дражайшей Анной Антоновной не сравнится ни один профессор!
Правда?! – глаза Сашеньки округлились от любопытства. – А вы меня с ней познакомите?
– Разумеется. Но, – Катенька хитро посмотрела на девушку, – услуга за услугу. Я вас знакомлю с Анной Антоновной, которая откроет вам секреты снов, звезд, карт Таро и многого другого, что вы только пожелаете, а вы мне расскажете о своем секрете.
– А разве вам интересно? – недоверчиво спросила Сашенька.
– А почему мне должно быть не интересно?
– Но вы же счастливая! – удивилась девушка. – Зачем вам все это, когда у вас такой любящий муж! Да и вы ведь его любите?
– Конечно, люблю, глупышка! Но я что-то не понимаю, причем тут мое счастье?
– Да нет, это мое несчастье причем, – печально ответила Сашенька. – Сами ведь видели, что родители меня не понимают, – а потом совсем тихо добавила: – И любви все нет, а ведь уже скоро восемнадцать.
Катерина Дмитриевна чуть не рассмеялась, но вовремя сдержалась. Она знала, что своим смехом смертельно обидит наивную девушку. Но в голове ее постепенно складывалось представление, как это самое тайное общество вовлекало людей в свои сети, и почему вчера вечером она видела только молодых девушек и женщин. А между тем Сашенька говорила со все большей страстностью, явно обрадованная появлением человека, который готов был ее серьезно выслушать:
– Ведь вы понимаете, Катерина Дмитриевна, так хочется быть счастливой! Я всегда была послушной дочерью и к церкви отношусь с трепетом и почтением! Но сколько я ни молилась, ничего не исполнилось… А ведь может же быть у нашей Богородицы другое лицо для других народов, ведь правда же? Это же не отступничество?
Дальше Катенька слушала со все возрастающим интересом. Из сумбурной речи девушки, она узнала, что тайное общество привлекало к себе несчастных молодых женщин и девушек под видом поклонения якобы одной из ипостасей богородицы, а на самом деле индийской богине Уме. По-другому было поступить нельзя, это сразу стало ясно Катерине Дмитриевне: ведь к обычному идолопоклонству русских женщин, к тому же весьма далеких от образованности, каковыми являлись многие из увиденных ею в странной комнате, склонить вряд ли получилось бы.
А вспомнив рассказ горничной Вари и слова поручика Давыдова о Даше, да и послушав саму Сашеньку, Катерина Дмитриевна быстро сделала вывод, что выбирались девушки неуравновешенные, экзальтированные, по-настоящему несчастные или вообразившие себя таковыми. Им всем обещалось, что богиня дарует исполнение всех желаний, надо лишь в качестве символа принести на ее алтарь какую-нибудь вещь, ценность которой освящена временем. Все это сразу объясняло кражи именно древностей. Правда, Катенька пока не поняла, почему преступникам потребовались именно старинные вещи и именно восточные, но об этом можно было подумать позже.
Причем бедные женщины даже не думали, что крадут эти вещи и отдают преступникам. Им всем было обещано, что как только соберется двенадцать драгоценных предметов, сразу будет проведен священный обряд, дух богини сойдет в жрицу (видимо, эту роль Любчинская и исполняла), которая освятит предметы. Тогда их можно будет незаметно вернуть владельцам. А самим девушкам будет достаточно изредка прикасаться к освященным драгоценностям или смотреть на них и тогда все их желания будут исполняться. К тому же святые предметы принесут удачу и своим настоящим законным владельцам.
Если же девушкам даже при этом казалось, что они совершают кражу, то им говорилось о мудрости богини, которая сочтет их деяние не преступлением а подвижничеством, жертвой во имя ее.
Вчера Сашенька как раз должна была принести двенадцатую драгоценность, чтобы совершился обряд. Но вмешательство отца девушки сорвало все планы преступников. Катенька была убеждена, что с бедными девушками могло произойти все, что угодно, может быть, их всех даже убили бы. Но теперь преступники будут вынуждены ждать следующего раза или искать новую жертву. Значит, время еще есть.
Катеньке пришло в голову, что можно было бы рассказать все родителям Сашеньки, чтобы те сделали вид, что смягчились, а потом сообщить в полицию. Тогда осталось бы только дождаться проведения ритуала и взять всех с поличным. Однако этот вариант показался Катеньке далеким от совершенства. Во-первых, Сашенька могла пострадать, а этого никак нельзя было допускать. А во-вторых, молодая женщина вспомнила, что мужчин-то не было на тайном сборище, значит, пресловутый «принц» где-то скрывается, а его необходимо так же задержать сразу. Кто знает, как все было задумано у преступников? Ведь могли возникнуть всякие непредвиденные осложнения. А вариант с поиском преступниками новой жертвы давал еще несколько дней выигрыша во времени.
Лучшим вариантом, по мнению Катеньки, было просто подсказать родителям Сашеньки как бы невзначай, тайно от дочери, обыскать ее комнату. Профессорша Карозина была уверена, что статуэтка спрятана у несчастной девушки, так как вынести из дому она ее вчера не успела. А Сашеньку лучше всего было бы увезти в деревню, чтобы девочка подышала свежим воздухом и избавилась от всяческих бредней о своей несчастной судьбе. К тому же Катенька подозревала, что совместный с Александрой визит к Анне Антоновне многое прояснит не только для девушки, но и для самой Катерины Дмитриевны, которая пока понятия не имела, что это за Ума такая, и есть ли она вообще.
Приняв такое решение, Катенька условилась с девушкой о завтрашнем совместном визите к вдове Васильевой, сердечно распрощалась с Сашенькой и направилась в гостиную. Там она отозвала в сторонку Ивана Петровича и тихонько ему сказала:
– Дорогой профессор, ваша дочка влипла в весьма нехорошую историю, но вы, к счастью, успели вовремя вмешаться. Завтра я ее отвезу к одной своей родственнице, которая сумеет открыть бедной девочке глаза, а вы в это время обыщите ее комнату, статуэтка там.
– Но как… – начал было профессор, у которого просто глаза на лоб лезли от того, что совершенно спокойным голосом говорила ему Катенька.
– Я вас прошу, Иван Петрович, дослушайте меня до конца. Вашей супруге ничего не говорите, статуэтку не обнаруживайте, Сашеньку не браните, она завтра вернется тихая и подавленная. Вы лучше отвезите ее до Пасхи погостить в деревне, так всем спокойнее будет. Со своей стороны я вас клятвенно заверяю, что, как только все закончится, вы первый обо всем узнаете.
– Я вам верю, Катерина Дмитриевна, – серьезно ответил профессор Мальцев. – И все сделаю так, как вы сказали.
