К. Харрис - Когда умирают боги
Они находились в заросшем сорняками дворе между домом Гибсона, где располагалась его приемная, и небольшим каменным строением, в котором он проводил некрытая. Себастьян сидел на каменной скамье с пинтой эля в руке, а хирург возился у большого горшка, висящего над костром. В горшке что-то бурно кипело.
— Когда дело касается убийств, то я не особенно верю в совпадения, — сказал Себастьян, с сомнением поглядывая на содержимое железного котла. Гибсон слегка помешал в нем поварешкой, и на поверхность выплыло нечто, подозрительно напоминавшее человеческую кость. — Прошу, скажи, это не…
Гибсон поднял на него глаза и рассмеялся.
— Господи, нет! Это скелет овцы, который я готовлю для лекции по сравнительной анатомии. А ты, наверно, подумал, что я варю на обед жертву убийства, которым ты занимаешься? Сегодня с утра пораньше приходил Англесси и забрал тело своей жены. По-моему, он собирался похоронить ее сегодня днем, а не ждать вечера. — Гибсон подбросил в огонь еще одно ведерко угля, потом утер лоб рукавом, — Не могу сказать, что он торопится. Для июня чертовски жарко. Жаль, ты не приехал раньше, я бы тогда показал тебе кое-что интересное.
Себастьян вдоволь насмотрелся на трупы во время войны. Он решил, что предпочтет запомнить Гиневру Англесси красивой, жизнерадостной женщиной, какой она когда-то была, и не связывать ее образ с препарированным трехдневным трупом.
Костер начал дымить, и Гибсон неловко опустился рядом с ним на колени, чтобы поворошить палкой поленья.
— Если, как ты говоришь, маркиза выехала из своего дома на Маунт-стрит вскоре после завтрака в среду, то, скорее всего, ее убили здесь, в Лондоне, или где-то неподалеку. Она просто не успела бы доехать до Брайтона.
— Ты уверен, что она умерла сразу после полудня?
Гибсон кивнул.
— Или тем же утром. Не позже. Я думаю, что после того, как ее убили, ее тело обложили льдом, погрузили в повозку или карету и отвезли в Брайтон. После смерти кровь в теле подчиняется законам притяжения. Если тело оставить на спине в течение нескольких часов сразу после смерти, тогда вся кровь стекает книзу, поэтому эта часть тела становится багровой.
— Так и случилось с Гиневрой.
— Да.
Себастьян уставился в глубину двора, где рос заброшенный розовый куст, покрытый распускающимися нежными бутонами. К тихому гулу пчел примешивался шепот каштана над головой.
— Она носила ребенка?
— К сожалению, да. Ребенок должен был родиться примерно в ноябре. Кстати, это был мальчик.
Себастьян кивнул.
— А что насчет кинжала?
— Его воткнули спустя несколько часов после отравления.
Себастьян с шумом выдохнул.
— Так она была отравлена?
— Думаю, да. У нас нет способа проверить это сейчас, но я думаю, что в ход пустили цианид. Если помнишь, кожа у нее была чересчур розовая. Иногда можно уловить горький запах миндаля, но только не спустя столько часов после смерти. Яд действует очень быстро — через пять или десять минут при достаточной дозе. Смерть сопровождается сильной болью и грязью.
— Ты имеешь в виду рвотой?
— Да. Помимо всего остального.
— Но на одежде не было никаких следов.
— Это потому, что тело вымыли и переодели — в чье-то чужое платье.
Себастьян недоуменно покачал головой.
— С чего ты взял, будто платье на ней было чужое?
— Это просто. Оно ей чересчур мало. — Отложив в сторону палку, Гибсон неловко поднялся с земли и скрылся в маленьком каменном строении. Через секунду он вышел оттуда с платьем в руках. — Гиневра Англесси были необычайно высокая женщина — не меньше пяти футов восьми дюймов, — Он расправил складки зеленого атласа. Это платье было сшито на женщину пониже — тоже высокую, но, видимо, не больше пяти футов и пяти или шести дюймов ростом, к тому же не такую полную. Вот почему шнуровка была развязана, а рукава спущены с плеч. Платье просто не подошло по размеру.
Себастьян забрал у хирурга платье.
— А белье?
— Никакого белья на ней не было.
Себастьян взглянул на друга. Среди куртизанок и даже некоторых дам, вроде скандально известной Каролины Лэм, было принято обходиться без корсетов и тонких сорочек, которые полагалось носить под легкими платьями. Но леди Англесси принадлежала к другому типу.
— Когда ты увидел тело в среду вечером, туфель на нем не было? — поинтересовался Гибсон.
— Да. А что?
— А ты не заметил вечерних туфелек где-нибудь рядом, на полу, или, скажем, задвинутых под диван?
Себастьян подумал секунду, потом покачал головой.
— Нет. Но я их и не искал.
Гибсон кивнул, задумчиво поджав губы.
— Зато я искал. В комнате их не было. Ни туфель, ни чулок.
— Так ты хочешь сказать, кто-то отравил Гиневру цианидом, подождал, пока у нее не закончится агония, после чего обмыл тело и переодел в вечернее платье с чужого плеча?
— Да, похоже на то. И они либо не смогли достать белье, чулки и туфли, либо те, которые у них были, оказались безнадежно малы.
— И это наводит на мысль, что, видимо, убийца не знал размеров своей жертвы либо просто не подумал, что из вещей ему понадобится.
Пол Гибсон скорчил гримасу.
— Даже не знаю, какой вариант более отвратительный. Может ли быть, что бедную женщину убили просто ради того, чтобы, воспользовавшись телом, скомпрометировать регента?
Себастьян засомневался.
— Должен признать, мне трудно в это поверить. И все же, наверное, и такое возможно.
— Но… зачем? Зачем убивать жену маркиза? Почему просто не взять любую женщину с улицы?
— А что, по-твоему, наделало бы больше шума?
— Тут ты прав.
Себастьян продолжал гладить рукой в перчатке тонкий атлас платья.
— Вот чего я не пойму, так это как, черт возьми, нашему убийце удалось притащить труп в Павильон?
— Да. Это вопрос.
С узкой улочки донесся протяжный крик зеленщика: «Спелая вишня! Покупайте спелую вишню!» Себастьян сложил зеленое атласное платье в маленький сверток, чтобы унести с собой.
— Что ты сделал с кинжалом, которым ее проткнули? — спросил он.
Гибсон снова присел перед железным котлом.
— У меня его нет.
Себастьян молниеносно обернулся.
— Как нет?
Хирург поднял голову и прищурился от дыма.
— К тому времени, когда я договорился о перевозке тела и вернулся в кабинет, кинжал исчез.
ГЛАВА 19
Подумав хорошенько, Себастьян пришел к выводу, что исчезновению кинжала есть два возможных объяснения: либо убийца Гиневры ухитрился каким-то непонятным образом и неизвестно зачем вернуться в Желтый кабинет, чтобы забрать кинжал, который намеренно там оставил, либо второй вариант — более вероятный — оружие взял сам лорд Джарвис. Себастьян был готов привести несколько причин, почему неофициальный советник регента мог так поступить; ни одна из них не выставляла в хорошем свете человека, которого застукали с телом Гиневры на руках.
Решительно настроенный на серьезный разговор с лордом Джарвисом, Себастьян поехал в Карлтон-хаус, где перепуганный бледный клерк заверил виконта, что его светлость дома. Себастьян отправился на Гроувенор-Сквер, но леди Джарвис, чудаковатая полубезумная дама, заявила, что ее муж, возможно, находится в клубе «Ватьер». В клубе же почему-то пребывали в уверенности, что его светлости вообще нет в городе.
Временно лишенный возможности связаться с лордом Джарвисом, Себастьян решил нанести визит шевалье де Вардану.
Ален, шевалье де Вардан, был молодым человеком двадцати двух лет, только недавно закончившим Оксфорд. В городе юношу любили, хотя его чертовски привлекательная внешность и трагическая история вызывали сердечный трепет у мамаш юных незамужних дев. Иностранный титул — это, конечно, хорошо, но только если к нему прилагаются обширные земельные угодья. Огромное наследство, которое молодой шевалье должен был унаследовать от умершего отца, пропало в революцию.
Не имея сколько-нибудь значительного собственного дохода, шевалье проживал в доме у матери, Изольды, леди Одли, на Керзон-стрит. Овдовев во второй раз, она почти весь год проводила в Лондоне, а не в отдаленном Уэльском замке, который после смерти второго мужа перешел к их общему сыну, новому лорду Одли.
Себастьян осведомился о шевалье, и его тут же проводили в маленькую, но элегантно обставленную гостиную, залитую солнечным светом. Там, в укромном уголке, на ковре, сидела на корточках худенькая изящная женщина с яркими темно-рыжими волосами, едва тронутыми сединой. Рядом с ней лежала, тяжело пыхтя, толстая колли и, видимо, вот-вот собиралась ощениться.
— Прошу прощения, — начал Себастьян, — тут, должно быть, какая-то ошибка…
— Никакой ошибки, — сказала леди Одли, поднимая голову.
Себастьян решил, что ей, наверное, лет сорок пять, хотя выглядела она моложе, ибо все стройные обладательницы светлой полупрозрачной кожи всегда кажутся моложе своих лет.
![Иоанна Хмелевская - Большой кусок мира [Большой кусок света]](/uploads/posts/books/227132/227132.jpg)