Станислав Рем - Вкус пепла
– Мне сейчас все едино. Жизнь после смерти Сережи в нашей семье приостановилась. Замерла. – Девушка произносила фразы настолько тихо, что старому следователю приходилось все время находиться в напряжении, чтобы распознать их. Однако сыщик и не подумал просить девушку говорить громче. Любая посторонняя фраза могла ее спугнуть. И тогда бы она замкнулась, перехотела выговориться. А Озеровский как раз ждал иного: пусть выплеснется – приоткроется. Следователь мысленно отругал себя: проклятый профессионализм. И тут выискивает практическую сторону. А Елизавета Иоакимовна тем временем продолжала бормотать: – Сережу все любили. Да, да, все. Несмотря на то что он всегда мнил о себе Бог весть что, тем не менее… Помните… Впрочем, вы, естественно, не помните. Он как-то шутя сказал о себе: мол, я – денди с породистой утонченностью. Смешно, да? – Аристарх Викентьевич промолчал. – Все мечтал съездить в Одессу. Он ведь счастлив был только там. На море. Даже в жены взял коренную одесситку. Нет, Наташа хорошая девушка, только не для него. А потом этот выстрел… Знаете, Сережа умирал долго. Все стонал. Бредил. – Этот момент в деле Аристарх Викентьевич помнил очень хорошо. Самострел у молодого человека вышел довольно любопытный: в бок, в области печени. Очень неудобный и странный суицид. Попробуй вывернуть руку с револьвером. Но даже если и сделать так, то на рубашке или на голом теле человека должны остаться следы от пороха. А их на белоснежной сорочке самоубийцы как раз найти и не смогли. Впрочем, дело закрывал другой следователь, который на сей факт не обратил никакого внимания. – Когда Сережа умер, папу сняли с должности. Никаких вечеров, балов. Лакеев пришлось уволить: более подобной роскоши позволить себе мы не могли. А потом ваша гадкая революция, – девушка горько улыбнулась, – которая забрала у нас и Леву. – Взгляд Елизаветы Иоакимовны вновь устремился к следователю. – Вы действительно думаете, что ему сохранят жизнь?
– Не знаю, – честно признался Озеровский, – убийство действительно было совершено именно им. Однако шансы, пусть мизерные, но имеются. Елизавета Иоакимовна, скажите: в последнее время за вашим братом ничего необычного не замечали?
– Нет, – обреченно выдохнула девушка. Она все поняла, – я действительно редко его видела. В последнее время он нечасто ночевал дома. Так, приходил изредка, в основном под вечер. Будто отмечался, что с ним все в порядке. Чтобы мама с папой не волновались. Посидит, почитает книжку… Чай попьет…
– Что читал?
– Штудировал Шницлера.
– Это какого Шницлера? Философа?
– Нет, – девушка отрицательно качнула головкой, – Артура Шницлера[17]. Модно. Сейчас весь Петербург читает. – Елизавета Иоакимовна встрепенулась. – А вот вчера вечером, неожиданно открыл томик Дюма. «Граф Монте-Кристо». – Дочь инженера чуть подалась всем телом к следователю. – Вы верите в мистику?
– Что? – не понял Озеровский.
– Понимаете, – голос девушки вновь перешел на шепот, – у нас в детстве была игра. Кто-нибудь из нас загадывал страницу какой-нибудь книги, на выбор, открывал ее и читал, как мы считали, про свое будущее. Ну, будто бы будущее. Выдуманное. Смешно. Наивно. Это было так давно. Я даже забыла. А вчера Лева поступил именно так. Взял томик Дюма, назвал страницу, открыл ее и прочитал. Усмехнулся еще: мол, прямо как про меня. А ведь так оно сегодня и получилось…
– О чем шла речь в книге? – заинтересованно спросил Озеровский.
– О политическом убийстве. Помните, во втором томе, старик Нуартье рассказывает внучке о том, как он в честной схватке убил не пожелавшего примкнуть к заговору бонапартистов барона д’Эпине. Лева, когда распахнул страницы, даже глаза прикрыл, будто боялся читать. А потом, когда закрыл том, долго молчал. Может, если бы он прочитал другую страницу, то всего этого не произошло бы? Как думаете?
Сыщик скрыл тяжелый вздох. Он так не думал. Он знал: к тому моменту, когда юноша читал те строки, для него все было решено. Либо им, либо кем-то другим, пока неизвестным.
Аристарх Викентьевич придвинул к себе чистый лист, для протокола. Взял в руку перо. Значит, текст совпал с намерениями? Любопытно. Мистика? Только мистики в этом деле не хватало. Да и при чем здесь она? Есть реальный труп. Есть убийца, подписавшийся под протоколом допроса. Нет только доказательств: один он действовал или с сообщниками?
– Елизавета Иоакимовна, скажите, Леонид хорошо стреляет из револьвера? Имею в виду, вы видели, насколько хорошо он умеет обращаться с оружием?
* * *Доронин остановился возле двери, с силой втянул в себя побольше воздуху, задержал дыхание и решительно постучал костяшками пальцев по полированной поверхности двери.
– Кто? – донесся из кабинета приглушенный голос Бокия.
Демьян Федорович толкнул створку, вошел внутрь кабинета.
– Глеб Иванович, – с ходу начал матрос, даже не успев подойти к столу, – ослобони ты меня от этого беляка! Не могу я с ним это самое!.. Он же, гад, меня насквозь видит. Я к нему с делом, а он мне всю подноготную. Да наизнанку. Да так, что и сказать нечего.
– Сядь. – Бокий указал на стул. После чего кинул взгляд на раритет, оставшийся в кабинете от царского режима: большие башенные часы, уютно спрятавшиеся в дальнем углу, рядом с окном, выглядывающим на Гороховую. – Начало восьмого… Где Озеровский?
– В «Крестах». Ведет допрос Канегиссеров.
– Один? – Брови Бокия в удивлении приподнялись.
– Так точно. Геллера Варька… Простите, Яковлева забрала, на облаву. Так он с ними теперь это самое… Отозвать?
– Ни в коем случае! Что у тебя? Только по порядку, без воды. Про деньги выяснил?
– Нет.
– Другого и не ожидал. Отказался наотрез?
– Вроде как да, а вроде как и нет.
– Точнее?
– Сказал, мол, народу деньги отдать согласен. Губельману – нет.
– Так ты бы и пообещал, что народу.
– Обещал. Не верит. Гарантии требует, что не Губельман будет принимать. Недоверие власти высказал.
– И даже угроза расстрела не подействовала?
– Какая тут угроза… – сокрушенно махнул рукой матрос. – Сам хочет, чтобы его шлепнули. Когда я сегодня к нему пришел, то он прямо так и сказал: мол, готов.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Белый Олег Владимирович – заключенный камеры № 24 специзолятора Петроградской ЧК на улице Гороховой, 2/6. Работник Генштаба Российской империи (контрразведка), полковник. В первый раз арестован в марте 1917 года по распоряжению Временного правительства за работу в так называемой «Комиссии Батюшина» – оперативно-следственной комиссии, созданной по распоряжению Николая II и связанной с расследованием крупных финансовых хищений, в том числе и в военном ведомстве (дела Рубинштейна, Абрама Доброго, Израиля Бабушкина и других). Выпущен на свободу в ноябре 1917 года распоряжением Петросовета. Вторично арестован Петроградской ЧК 11 мая 1918 года.
2
Доронин Демьян Федорович – матрос с миноносца «Меткий», член РСДРП с 1915 года. Откомандирован в ПетроЧК Советом депутатов Красного Балтийского флота в мае 1918 года.
3
Яковлева Варвара Николаевна – член РСДРП с 1904 года. Дважды судима царским правительством (1906 и 1913 годы) за революционную деятельность. Кандидат в члены ЦК РСДРП. Откомандирована из Москвы в Петроград, в ПетроЧК, в начале августа 1918 года по личному распоряжению Ф.Э. Дзержинского.
4
Озеровский Аристарх Викентьевич – беспартийный. Не сочувствующий. Бывший старший следователь Петербургского уголовного сыска. Арестован по распоряжению Временного правительства в марте 1917 года за «нелояльное отношение к подследственным». Выпущен на свободу в ноябре 1917 года как «пострадавший от рук царского режима». Принят на службу Петроградской ЧК в июне 1918 года.
5
Зиновьев (Апфельбаум) Григорий Евсеевич – член РСДРП с 1901 года. В октябре 1917-го выступил против ленинской резолюции о вооруженном восстании, по причине чего Лениным был поставлен вопрос об исключении Зиновьева из членов партии большевиков. В ноябре 1917-го Зиновьев вышел из состава ЦК, однако продолжал заниматься политической деятельностью. С декабря 1917 года и на момент происходящих событий Зиновьев занимал посты председателя Совнаркома Петроградской трудовой коммуны и Союза коммун Северной области, председателя Комитета революционной обороны Петрограда и члена Реввоенсовета 7-й армии.
