Валерий Введенский - Приказчик без головы
Штабс-капитан схватил ее за бедра и приподнял. Сашенька чувствовала себя Марией-Антуанеттой на эшафоте – еще секунда и вонзится гильотина! Княгиня зажмурилась… Пусть только развяжет руки. Сашенька совершит такое, что насильник больше никогда не притронется к женщине!
Но вместо гильотины заскрежетал ключ в замке.
– Что надо? – недовольно обернулся штабс-капитан.
– Будницкий! Шо ты тут делаешь?
Сашеньку сразу выпустили, ее стопы больно ударились об пол. Офицер резво развернулся и по привычке отдал честь.
– Срам лучше прикрой! Шо? Опять насильничаешь? – спросил вошедший, лица которого узница из-за мощной спины офицера не могла разглядеть.
– Никак нет! Она сама!
Тут Сашенька не сдержалась и врезала Будницкому ногой аккурат между бедер.
– А-а-а! – взвизгнул штабс-капитан и рухнул на пол, зажав руками причинное место.
Вошедший уверенным шагом подошел к ним:
– Ну? Хто тут офицеров насилует?
– Неправда! Он сам… – закричала привязанная к стене Сашенька.
– Знаю, знаю, успокойся! Как звать?
– Маруся!
– Крутилин Иван Дмитриевич! – чинно представился невысокий господин с комичными седыми бакенбардами.
– Иван Дмитрич! Я все объясню… – штабс-капитан, кряхтя и прикрывая рукой промежность, попробовал приподнялся.
– Суду объяснишь!
– Иван Дмитриевич! За что суд? – закричал Будницкий. – За гулящую?
– Я не гулящая! – возмутилась Сашенька.
– Заткнись! – Будницкий изловчился и снизу ударил Сашеньку по лицу. – С тобой потом потолкуем!
– Вон отсюда! – скомандовал Крутилин. – О вашем поведении я подам рапорт.
– Не советую, Иван Дмитриевич. У меня дядя в министерстве!
– Вот напугал. Давай, давай, ступай! – подтолкнул его к двери Крутилин и двинулся следом.
– Иван Дмитриевич! А я? – взмолилась привязанная к стене Сашенька.
– Развязать, накормить, напоить, – не оборачиваясь, скомандовал Крутилин надзирателям.
– Иван Дмитрич! – запричитала Тарусова, женским чутьем уловив нужную линию поведения. – Пожалейте! Дитя грудное не кормлено! Не виноватая я! Мужа навестить пошла. А меня сюда! До вторника.
– Как, говоришь, фамилия?
– Муравкина.
– Муравкина?
У Сашеньки который раз за день похолодела спина. Это ж надо – дожить до тридцати пяти, а ума не нажить! И за что ее муж-профессор любит? Крутилин присутствовал при обыске у Муравкиных, видел Марусю.
Сознаться в маскараде?
Еще пять минут назад, под угрозой насилия, она была готова на это, но теперь… Э нет! Лучше тюрьма и каторга. Опозорить мужа, отца, стать посмешищем на всю столицу? Нет, нет и нет! Настоящего своего имени Сашенька не назовет.
– А-а-а! – припомнил Крутилин. – Муравкина! Это не твой ли муженек братцу голову снес?
– Вроде того, – с облегчением сказала Сашенька.
Слава богу! Начальник сыскного Марусю в лицо не запомнил.
– Почему от следствия скрывалась?
– Не скрывалась! Переехала. Хозяйка прочь погнала.
– Бывает.
– Помогите, Иван Дмитрич! Дитятко дома одно. До вторника не доживет.
– Ладно, не скули. Пошли в кабинет.
Даже чаем напоил.
Иван Дмитриевич ничем не походил на грозу убийц и воров. Добродушное лицо, пышные бакенбарды, малоросский говорок. Однако допрашивал цепко, не забалуешь. Сашенька, то бишь Марусенька, стояла на своем: про убийство не знаю.
– Дома в тот день была?
– Целый день с Петенькой гуляла. Жара такая! Он пятнами покрылся. Только на воздуху и спасались. А после – к фершалу! – самозабвенно врала Сашенька, имитируя, как могла, простонародную речь. – А домой, как пришедши, глянула, а Антипка-то мой почивает. Притомился с работы.
– Кровь на полу заметила?
– Не!
– Про убийство Сидора муж рассказал?
– Не!
– Ой, девка! Врешь!
– Матушкой клянусь, истинная правда. Отпустите меня! Петенька дома! Пла-а-ачет! Соседку на часок уговорила…
– А где живешь теперь?
– Моховая, дом Михалевой, – Сашенька назвала адрес одной из приятельниц.
– Где-где? – удивился Крутилин.
– В подвале, вход со двора, – поправилась Сашенька.
– А-а-а! Что ж…
Договорить Крутилин не успел. Дверь со свистом распахнулась, и в кабинет влетел вихрастый мастеровой – Сашеньке не пришлось оборачиваться, чтобы его разглядеть: на боковой стенке очень удачно висело зеркало.
– Иван Дмитриевич! Как хорошо, что вы здесь! Я убийство Потапова раскрыл!
– Да ну! – подскочил с кресла Крутилин. – Молодец, Антон Семеныч!
Сашенька похолодела. А ведь это Выговский! Только в парике, ну и одежда соответствующая.
– Целый день на барахолке толкался, нанковый пиджак высматривал. Ну и высмотрел! Помните, пятно там на левом рукаве должно быть масляное?
– Помню, помню… Пиджак приобрел?
– Нет! Деньги дома забыл!
– Ну вот опять…
– Не волнуйтесь, Иван Дмитриевич! Вернем вдове в наилучшем виде. На пиджак так никто и не позарился, продавец с ним домой пошел, а я следом. Заротная улица Нарвской части, дом Белокурова. И с дворником тамошним переговорил.
– Чего рассказал?
– Комнату на первом этаже у них веселая компания снимает. Одну ночь пьют, следующую где-то пропадают. А главарь ихний по описанию дворника – один в один Коля Окаянный. Родинка над правым глазом, на левой щеке шрам полумесяцем…
– Надо задерживать.
– Вот за подмогой и приехал!
– Правильно сделал! А то в прошлый раз…
– Сколько можно вспоминать, Иван Дмитриевич? Даст Бог, сегодня возьмем!
– Возьмем! Непременно возьмем!
– По дереву постучите…
– Не сомневайся! У тебя, Антон Семеныч, счастливый день сегодня! Часом, не именины?
– Нет! А что такое?
– Ну как же! Потаповское дело раскрыл – раз, Колю Окаянного разыскал – два-с. А еще и три-с имеется… Знаешь, шо за барышня? – Крутилин по-простому ткнул указательным пальцем в Тарусову. – Нет, нет! В лицо не смотри! Не догадываешься?
Сашенька слышала, как Выговский чешет затылок. Сейчас выяснится, что за барышня!
Диди ее убьет! Правильно, кстати, сделает.
Насладившись паузой, Крутилин дал подсказку:
– За кого ты третьего дня строгий выговор без занесения в послужной список получил?
– Никак Муравкина?
– Мужа навещать пришла, как и предполагали…
– Отлично! Вернусь с задержания – опрошу!
– Да я уже… Хочу отпустить! Не знает она ничего! С ребеночком гуляла!
– Жаль!
– Ты давай переодевайся. Револьвер прихвати. А караульного отправь в резервную часть, городовых пусть побольше пришлют. Коля Окаянный без боя не сдастся!
Дверь захлопнулась. Сашенька перевела дух.
– Ладно, Муравкина, подписывай показания и дуй домой. Не до тебя…
Сашенька изготовилась поставить крестик, как в кабинет с шумом вернулся Выговский:
– Иван Дмитриевич! Иван Дмитриевич! Врет Муравкина!
Сашенька застыла с пером в руках.
– Видела она труп! Вспомните показания Антипа! Брата он прикончил днем, а труп в Невку скинул ночью, когда дворник спал. Что ж она, всю ночь с ребеночком гуляла?
Сашенька зажмурилась. Какая же она дура! Сама ведь эту мысль Выговскому подкинула.
Иван Дмитриевич довольно потряс пальчиком:
– Я ж говорю, именины! Даже соображать лучше стал. Молодец! Иди переодевайся, я сам управлюсь.
Дверь за Выговским опять затворилась. Сашенька трясущимися руками нарисовала крестик.
Иван Дмитриевич взял подписанные показания и порвал.
– Шо скажешь?
Сашенька виновато улыбнулась.
– Придется, зайка моя, тебе в камере посидеть. Не волнуйся, за ребеночком сейчас пошлю.
– Нет, нет! Пожалейте! Если в камере запрете – руки наложу! Конвоиры – они тоже насильники…
К удивлению, Крутилин остался безучастным. Тихо так сказал:
– Тогда говори правду. Даю минуту!
Сашенька задумалась. Надо любой ценой выбраться отсюда. Во что бы то ни стало!
– Простите, ваше благородие! – тяжело вздохнув, начала она. – Ваша правда! Видала я труп, видала! Вернулась с прогулки, а он посередь комнаты!
– Голову рубить помогала?
– Нет!
– А грузить на подводу?
Вопросы были с подвохом. Но жена юриста легко их разгадала.
– Сразу в обморок упала! Очнулась только ночью: Петенька с голодухи кричит, а мужа нет. И трупа нет.
– Почему в полицию не донесла?
– Антип, когда вернулся, сказал, что труп мне почудился! Сидор, мол, пьяным был, лежал как мертвый.
– Хм! Хм! – удивился Крутилин. – А ты не так глупа, как кажешься!
– Да, – улыбнулась Сашенька. – Батюшка мой тоже самое говорит.
– А когда труп всплыл? – привстал из-за дубового стола Крутилин. – Ты шо, не догадалась, чьих рук дело?
– Некогда мне догадываться, ваше благородие! Дитя на руках малое, мужу постирай, обед сготовь, пол помой. Все сама, у нищих слуг нет…
– Подпиши здесь, – Крутилин сунул ей новый листок, только что им исписанный. – Все! Свободна!
Сашенька медленно встала, повернулась к двери. Только бы Выговский опять чего-нибудь не вспомнил!
