Ксения Рождественская - Мистическая Москва. Тайна дома на набережной
– Откуда это у вашей мамы? – только и смогла проговорить она.
– Папа подарил.
– Да тут целое состояние!
– Вполне возможно. Я никогда не интересовался мамиными побрякушками.
– Посмотрите, они все на месте?
– Да откуда мне знать! Я же говорю, что не в курсе, какие именно украшения были у мамы.
– Думаю, вам следует забрать шкатулку с собой, – посоветовала Люда.
– Зачем? Пусть останется в квартире.
– Это опасно. Жилплощадь теперь без хозяйки. Дверь взломать – ничего не стоит. Так что лучше позаботиться о вашем имуществе.
– Имущество мамино, – упрямо возразил Евгений Шварц.
– Теперь уже нет. Ваша мать умерла, а значит, как наследник вы получаете все, чем она владела. Если, конечно, нет иного завещания.
– Откуда оно может взяться?
– Значит, забирайте и не спорьте! Тем более что я прошу вас оставить мне ключи от квартиры. Хочу еще раз здесь осмотреться.
– Вы считаете, что маму могли убить? – удивленно распахнул глаза мужчина.
– Вовсе нет, – помотала головой Люда. – Но я хочу разобраться, почему Ангелине Семеновне пришла в голову идея покончить жизнь самоубийством.
– Разбирайтесь, – кивнул Шварц. – Мне бы тоже хотелось это знать.
– Отлично!
– Я могу быть свободен?
– Обождите. У меня есть еще несколько вопросов.
– Слушаю вас…
Седой человек, собравшийся было уходить, снова опустился на стул.
– Почему вы не жили с вашей мамой? Квартира большая, места для двоих вполне достаточно.
– Как почему? Вообще-то у меня есть жена, сын.
– Вы ничего о них не говорили.
– А вы и не спрашивали.
– У вашей семьи хорошая квартира?
– Нет. – Шварц поджал губы.
– Нет? – Казалось, Люда удивилась этому ответу.
– У нас однокомнатная хрущевка, если вас интересуют подробности.
– Тогда почему же…
Но сын покойной тут же перебил:
– Почему мы не жили вместе? Потому! Я считаю, что вас это совершенно не касается!
Глаза Людмилы превратились в щелки.
– Вы меня не поняли, – жестко произнесла она. – Я интересуюсь вовсе не из праздного любопытства. Ваша мать умерла. Погибла при весьма странных обстоятельствах. И эти обстоятельства мне надлежит выяснить. Чаще всего к смерти пожилых людей прикладывают руку их близкие родственники. Так что хочется вам того или нет, а я намерена выяснить, что здесь произошло.
– Маме не нравилась моя супруга, – тихо ответил Евгений Шварц и отвернулся.
– По какой причине?
– Она считала, что Марина меня недостойна.
– Вот как?
– А что вас удивляет? Между прочим, я получил прекрасное образование, имел замечательную работу и еще более радужные перспективы. А Марина дочь домработницы, которая приходила к нам сюда убирать в комнатах. Окончив восемь классов, она устроилась лаборанткой в школу.
– Но вы все равно на ней женились?
– Женился. Потому что был молодой и горячий. И отстаивал свое мнение. Особенно меня возмущало отношение родителей к социальному статусу человека. Я был твердо уверен, что в нашей стране все люди равны, и неважно, какое у них образование и жизненные цели. Отец некоторое время пытался меня образумить, потом махнул рукой. В общем, можно сказать, что я женился назло родителям. А мама так и не смирилась с моим браком. Несколько месяцев вообще со мной не разговаривала, но все же оттаяла. Хотя это распространялось только на меня. Марину она будто и не замечала. Даже если та приходила в гости вместе со мной. Через какое-то время жена перестала составлять мне компанию. С тех пор так и повелось – я приходил сюда только по субботам. Один.
– Вы так говорите, словно жалеете о своем браке, – заметила Люда.
– Что ж, так и есть. Отец был прав: социальные различия никто не отменял. Как бы наша власть ни декларировала равенство, это ни к чему не привело. Человек с интеллектом никогда не поймет человека посредственного. Между ними всегда будет лежать пропасть. Пропасть в интересах, целях, понятиях.
– С супругой у вас именно так и получилось?
Евгений Шварц кивнул.
– Я и раньше видел, что Марину интересуют лишь деньги и наряды. Ради них она и стремилась выйти за меня замуж. А о любви говорила постольку-поскольку. Только потому, что так положено. А уже через год совместной жизни я понял, что мы абсолютно разные люди. А еще через три с трудом выносил наше совместное существование.
– Почему же вы не развелись?
– Как почему? Разумный человек должен нести ответственность за свои поступки. Люди, подобные Марине, в чем-то схожи с животными – тоже живут инстинктами и в первую очередь пытаются набить живот, а не голову. Но вы же не станете выбрасывать кошку на улицу только потому, что она не может составить вам компанию в философской беседе?
Людмила хмыкнула. Она в первый раз слышала, чтобы жену сравнивали с кошкой. Причем не в смысле царапучей скотины, а с точки зрения бесполезного во всех смыслах животного. Если бы Евгений Шварц назвал корыстную супругу расчетливой сукой, ей было бы понятно. Но трактовка, которую выбрал тот, показалась по меньшей мере странной, потому что как-то не сочеталась с образом самого мужчины.
– Подождите, – нахмурилась Люда, отогнав ненужные мысли. – Вы говорили о том, что у вас есть сын. Его Ангелина Семеновна тоже не приняла?
– Сын есть. Но его как бы и нет, – вздохнул Шварц.
– В каком смысле?
– Разве может у посредственного человека родиться гений?
– Вы говорите о Марине?
– О ней. О ком же еще? Когда мое терпение подошло к концу, я познакомился с весьма милой женщиной. Вот она в полной мере соответствовала тому идеалу, который я к тому времени для себя нарисовал. И я почти созрел для развода, к пущей радости мамы. Я практически убедил себя в том, что Марина не животное, которое нуждается в моей опеке, а взрослый человек, вполне способный позаботиться о себе. Но моим планам не суждено было сбыться. В тот самый момент, когда я был готов сообщить жене о своем решении, она объявила, что беременна. Представляете? Я думал, что сойду с ума!
Теперь мужчина говорил, не останавливаясь. Казалось, он и забыл, что рядом с ним совершенно чужие люди. Ему хотелось выговориться, и слова, словно быстрый поток, выливались на его слушателей.
– Как вы считаете, мог я полюбить этого ребенка? – с горечью спросил Шварц. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я возненавидел его с той же минуты, как узнал о его существовании. Конечно, ни о каком разводе речи больше не шло. Мне пришлось порвать с той женщиной, потому что она не собиралась ждать, когда ребенок вырастет и я смогу уйти из семьи. Естественно, я уже не мог бросить Марину. Чувства чувствами, а ответственность еще никто не отменял. Когда ребенок родился, я постарался его полюбить. Все-таки мальчик, продолжатель рода и носитель моей фамилии. Но чем старше сын становился, тем больше я понимал, что народная мудрость права: от осинки не родятся апельсинки.
– Но ведь вы-то не осинка! – попыталась воззвать к разуму рассказчика Люда. – Мальчик вполне мог пойти в вас.
– Но не пошел, – с грустью констатировал Евгений Шварц. – Первое время я привозил его сюда, к маме, думал, может, хоть та сможет разбудить в моем отпрыске семейные черты и способности. Но и она оказалась бессильна. В конце концов мама попросила меня больше его не привозить.
– По-моему, вы с самого начала настроили себя на неудачу, – вмешался Александр, – в чем и заключалась ваша основная ошибка. Образование и воспитание могут дать очень многое.
– Не всегда и не всем, – покачал головой мужчина. – Вы думаете, я не старался? Старался, и даже очень. Но мальчик пошел в Марину. И тут уже ничего не попишешь.
– А почему же вы продолжаете с ними жить?
– С годами я понял, что нужно расплачиваться за свои ошибки. И нести свой крест до конца жизни. Похоже, мне выпала именно такая доля.
– Что ж, не будем вас больше мучить, – вдруг сказала Людмила. – Поезжайте домой. Но оставьте свой номер для связи. Я позвоню, когда буду готова вернуть вам ключи.
Мужчина кивнул, нацарапал в ее блокноте номер своего телефона и, не оглядываясь, вышел из квартиры.
– Зачем ты его пытала? – не выдержал Саша, едва за Шварцем закрылась дверь.
– Мне хотелось узнать, не было ли у него причины избавиться от маменьки.
– Ну и как успехи?
– Сложно сказать. Похоже, он уважительно относился к родительнице. И даже, думаю, действительно ее любил. Ангелина Семеновна, кажется, была единственной отдушиной в его жизни.
– Все-таки интеллект не всегда помогает в жизни, – усмехнулся Громов. – Пожалуй, чаще мешает. Будь Евгений Шварц самым обычным мужиком, он бы давно развелся и женился на той женщине, которая подходила ему гораздо больше, чем Марина. Да и та наверняка обзавелась бы другой семьей, а не выслушивала всю жизнь упреки в том, какая она посредственность.
– Горе от ума, как сказал Грибоедов, – согласилась Люда.
– Скажи, а ты действительно полагала, что сын старушки способен на убийство? – полюбопытствовал Саша.
