Оливер Пётч - Дочь палача и ведьмак
Это был окуляр брата Йоханнеса. Тот самый, который монах надевал вчера в аптеке.
Не успел Симон повернуться к Магдалене, как в дверях появились два бенедиктинца в черных рясах. Оба уставились на мертвого Виталиса у себя под ногами, и лица их побледнели от ужаса.
— Пресвятая Богородица, что здесь произошло? — простонал один из них.
Его более молодой собрат взглянул на Магдалену и перекрестился.
— Ведьма! — завопил он и упал на колени. — Ведьма погубила добрых братьев наших Виргилиуса и Виталиса… Отец на небесах, не оставляй нас!
— Ну, это не совсем так, — осторожно произнес Симон из темноты, отчего оба монаха испуганно вскрикнули.
— Ведьма и ее пропахший серой братец! — запричитал теперь старший. — Конец пришел нашему миру!
Они с воплями бросились к монастырю, где уже зазвонили в колокола. Симон беспокойно повертел в пальцах разбитый окуляр. Судя по всему, придется ему написать свой отчет заново.
Глубоко в убежище человек прочел послание, которое ему только что передал помощник. Губы его растянулись в тонкой улыбке. Они обнаружили мертвого подручного, увидели беспорядок, и часовщик пропал — все прочее не заставит себя ждать.
Единственное, что мешало, это заумный цирюльник и его прокля́тая подруга. И чего им вздумалось всюду разнюхивать? Что, если женщина обнаружила что-нибудь на башне? И зачем ее муж ошивался вчера у пруда? Оба они походили на докучливый фурункул, который болел и чесался. Опасность хоть и небольшая, но ощутимая. Он решил понаблюдать за ними до поры до времени. Человек этот по опыту знал, что делать с больными чирьями.
Их нужно срезать.
Исполнившись прежним спокойствием, он прошел к тяжелому дубовому столу, заваленному книгами и пергаментами. Некоторые из них были привезены из далеких стран, названия которых простым людям ни о чем не говорили; некоторые написаны вязью и рунами, а одна из них — даже кровью. Все они призваны были пролить свет на тайну, столь древнюю, что она восходила к самому началу человечества. К началу верования, когда некий одетый в шкуры пещерный житель взял в руки гладкий камень, кость или череп, опустился в конце концов на колени и поцеловал его.
Одна лишь вера способна вдохнуть жизнь в неодушевленный предмет.
Человек склонился над книгами, закрыл глаза и провел рукой по написанным кровью строкам. Где-то в этих книгах была сокрыта разгадка.
Он чувствовал: чтобы ее найти, придется пролить больше крови.
И часа не прошло, а Симон уже стоял перед монастырским советом, собранным в так называемой господской части на третьем этаже. За длинным столом в конце комнаты сидел настоятель Маурус Рамбек, по правую его руку расположился заместитель и приор брат Иеремия, далее — келарь, наставник послушников и кантор, исполняющий также обязанности библиотекаря. Все они мрачно и с укоризной взирали на лекаря, как будто было уже доказано, что он как-то связан с ужасным убийством.
Симон сглотнул. Казалось, он уже чувствовал под ногами жар кострища и в это мгновение позавидовал Магдалене, которой запрещено было, как и всем женщинам, заходить в здание монастыря. До окончания допроса монахи посадили ее под замок в соседнем строении. Самому Симону лишь пару минут удалось поговорить с настоятелем с глазу на глаз, затем появились прочие члены совета.
— Любезные собратья… — начал настоятель дрожащим голосом.
Симон заметил, что вид у отца Мауруса был в отличие от предыдущей их встречи испуганный и даже растерянный. Рамбек беспокойно облизнул мясистые губы.
— Я собрал вас потому, что в рядах наших произошло убийство, столь ужасное и таинственное, что мне трудно подобрать слова…
— Дьявол! — перебил его келарь, толстый монах, тонзуру которого обрамляли лишь несколько жидких прядей, искусно уложенных на лысине. — Дьявол забрал этого женоподобного Виталиса и колдуна Виргилиуса заодно! Сколько раз я убеждал его прекратить эти дьявольские эксперименты. Вот сатана и прибрал его к рукам!
— Брат Экхарт, я запрещаю тебе говорить так о нашем собрате! — гневно перебил его настоятель. — Брат Виргилиус исчез, больше мы ничего не знаем. Кровь в его мастерской позволяет лишь заключить, что и его постигло несчастье. Господи, быть может, он мертв, как и Виталис…
Маурус Рамбек не договорил и крепко сомкнул губы. Он явно был взволнован.
— Нам следует ожидать худшего, Маурус, — пробормотал кантор и библиотекарь, сидевший на самом краю. Волосы у него были белоснежные, лицо избороздили глубокие морщины, что придавало ему сходство с высушенной сливой. — Разрушения указывают на то, что в доме шла ожесточенная борьба. Вот только по какой причине?
Он недоверчиво взглянул на маленького лекаря.
— Полагаю, самое время цирюльнику сообщить, что он увидел, — заговорил тощий приор, крючковатый нос и колючие глаза которого напоминали Симону орла.
«Орел, готовый ринуться на маленькую, парализованную страхом мышь на пшеничном поле, — пронеслась мысль в голове Форнвизера. — Хорошо, если этот Иеремия — лишь заместитель аббата».
— И вообще, кто сказал, что он никак не связан с этим происшествием? — продолжал приор. — Ведь брат Мартин и брат Якобус видели их на месте преступления. И другие монахи сообщили, что цирюльник еще вчера заходил к Виргилиусу. К нему и брату Йоханнесу! — добавил он грозно.
Пятеро монахов недоверчиво воззрились на Симона, казалось заглядывая в самую его душу. Лекарь снова почувствовал огонь под ногами.
— Прошу вас, позвольте мне объяснить, как все произошло, — начал он неуверенно. — Я… я все могу объяснить.
Когда настоятель благосклонно кивнул, Симон начал рассказывать. Он начал со вчерашней встречи с братом Йоханнесом, упомянул его спор с Виргилиусом и под конец достал запачканный кровью окуляр, который нашел в мастерской. Настоятель Рамбек принял его и показал остальным монахам.
— Эта вещь действительно принадлежит брату Йоханнесу, — произнес он задумчиво. — Цирюльник еще перед собранием поделился со мной своим предположением. И я после этого послал за Йоханнесом.
— И что же? — спросил старый библиотекарь.
Маурус Рамбек вздохнул.
— Он исчез.
— А может, просто собирает травы в лесу? — вмешался наставник.
Это был молодой еще человек с приятными чертами лица и живыми глазами, хоть и немного красными. Симон предположил, что он недавно плакал.
— Собирает травы ранним утром? Брат Йоханнес? — Келарь Экхарт злобно рассмеялся. — Тогда это первый раз, когда наш любезный собрат встал так рано. Обычно он собирает в полнолуние, да потом еще заливает это дело кружечкой-другой пива.
— В любом случае я отправил несколько человек из деревни, чтобы они разыскали его и задержали, — сказал настоятель. — Прежде чем я переговорю с ним, крайне нежелательно обременять этим происшествием земельного судью. Все вы знаете, что бы это означало.
Монахи молча покивали, и даже Симон мог представить себе, что последовало бы за приездом земельного судьи. В Шонгау тоже несколько лет назад приезжал на суд над ведьмой представитель курфюрста — вместе со свитой и шумливыми солдатами. Город после этого еще несколько месяцев терпел издержки.
— Речь идет об убийстве, Маурус, — предостерег приор и покачал головой. — Быть может, даже двойном, если Виргилиус не объявится.
Он пожал плечами, и взгляд его, как показалось Симону, выражал некое удовлетворение.
— Боюсь, судьи из Вайльхайма нам не избежать.
Лекарь подступил на шаг и прокашлялся.
— Прошу прощения, но возможно, что на совести брата Йоханнеса даже три человека.
Приор наморщил лоб.
— Как это понимать?
Симон нерешительно вынул отчет из сумки и передал совету. Затем, не вдаваясь в подробности, поделился своими соображениями насчет смерти послушника Келестина.
Воцарилось молчание.
Тишину в конце концов нарушил настоятель, лицо его стало мертвенно-бледным.
— Значит ли это, что брат Йоханнес убил сначала своего подручного Келестина, а потом Виталиса и, быть может, Виргилиуса? Но… но почему?
— Как будто мы сами не знаем! — прошипел брат Экхарт. Лысина его побагровела, и на ней вздулись тонкие вены. — Разве оба они не предавались то и дело богохульным экспериментам? Йоханнес и Виргилиус? Разве мы всего пару недель назад не запретили брату Йоханнесу изучать вещи, подвластные одному лишь Господу? А он все не унимается!
Он тяжело поднялся со стула и с такой силой врезал ладонью по столу, что монахи взглянули на него с испугом.
— Вот что произошло на самом деле: славный послушник Келестин попытался воспрепятствовать дьявольским промыслам своего учителя. И тогда Йоханнес просто убил его! Далее между двумя колдунами, Йоханнесом и Виргилиусом, разгорелся спор. Они метали друг в друга серу и огненные шары, пока Виргилиус не растворился наконец в дыму и не отправился в ад, а его подручный был сражен заклинанием противника!
