Эллис Питерс - Смерть на земле горшечника
— А как ты? — спросил Сулиен, охваченный воспоминаниями, — Ты здоров? Доволен? Вижу, что доволен.
— Да, у меня все благополучно, — с улыбкой сказал Руалд. — Все очень хорошо. Лучше, чем я того заслуживаю.
Он взял юношу за рукав, и оба направились в церковь. Кадфаэль медленно шел за ними на некотором расстоянии, чтобы они могли поговорить без свидетелей. Он видел, как Руалд с живостью что-то рассказывал юноше, а тот кивал и улыбался в ответ. Руалд уже знал, что случилось перед уходом Сулиена из Рэмзи — об этом быстро стало известно всей монастырской братии. Но он даже не подозревал, что у Сулиена пошатнулась вера в правильность своего выбора, и, конечно, не собирался рассказывать ему о находке на Земле Горшечника. При взгляде на этих двоих — юношу с упругой походкой и идущего рядом тяжелой поступью человека средних лет, — казалось, что это идут отец с сыном, а для Руалда Сулиен и был как сын, и ему не хотелось, чтобы его собственные тревоги омрачили ясные горизонты веры юного послушника.
— Рэмзи возродится, — уверенно говорил Руалд, — верь мне, зло будет изгнано оттуда. Правда, надо запастись терпением. Я постоянно молюсь о твоем аббате и братии.
— Я тоже, — с печальным вздохом сказал Сулиен. — Пока шел сюда — не переставая молился. Я счастлив, что вырвался из этого кошмара. Но деревенскому люду приходится гораздо хуже — беднягам негде искать убежища.
— И о них мы молимся. Час расплаты настанет. Рэмзи будет отвоеван!
Они подошли к входу в церковь и остановились в нерешительности: Руалд должен был идти на хоры, а Сулиен вниз, к послушникам. И тут Руалд решился. Его голос звучал по-прежнему ровно и мягко, но из какого-то глубоко спрятанного в его сердце родника чувств прорвалась печальная нота, подобная звону далекого колокольчика.
— Сулиен, — сказал Руалд, потянув юношу за рукав. — Ты случайно не слышал что-нибудь о Дженерис, после того как она исчезла? Никто тебе о ней не рассказывал?
— Нет! Не слышал ни одного слова, — торопливо ответил Сулиен, отчего-то с дрожью в голосе.
— Я тоже не слышал. Я этого не заслужил, конечно, но мне бы сказали, если б что-нибудь о ней стало известно. Она так любила тебя всю твою жизнь, играла с тобой, когда ты был малышом, и я подумал, может… Мне бы так хотелось думать, что у нее все благополучно.
Сулиен стоял, опустив глаза. Молчание длилось долго. Наконец он очень тихо сказал:
— Бог свидетель, и мне бы тоже этого хотелось!
Глава пятая
Брату Жерому не нравилось, что он в последнее время не знает всего, что происходит внутри монастырских стен. Чутье подсказывало ему, что аббат Радульфус знает гораздо больше о послушнике из Рэмзи, чем он сообщил братии на собрании капитула. Правда, аббат поведал о судьбе Рэмзи и о терроре в соседних с ним графствах. Он выразил надежду, что Сулиен, принесший эти вести и нашедший здесь прибежище, сумеет отдохнуть в мире и тишине и оправиться от пережитых волнений. Конечно, это пожелание говорило о здравом смысле аббата и добром отношении к молодому послушнику. Однако ведь всем было известно, кто такой Сулиен. И прямо-таки напрашивалась связь между его появлением в обители, историей о мертвой женщине, найденной на Земле Горшечника, и тучами, сгущавшимися над головой брата Руалда. Все гадали, посвящен ли Сулиен во все подробности этого дела, и если да, то какое впечатление это произвело на него. Что думает молодой Блаунт о бывшем арендаторе его отца? Не потому ли аббат Радульфус особо подчеркнул, что Сулиен нуждается в тишине и покое, — и поэтому ежедневно трудится не со всей братией, а отдельно от них? Особенно занимало всех, видится ли Сулиен с Руалдом и о чем они говорят.
Да, история эта занимала многих, и не только Кадфаэль видел, как они оба входили в церковь, о чем-то спокойно беседуя, потом расстались и каждый занял свое место, сохраняя при этом прежнее выражение лица. А после службы они разошлись по своим делам — походка у обоих была ровная, лица спокойные. Брат Жером жадно наблюдал за ними, но ничего нового для себя не открыл, и это его очень огорчало. Он многие годы гордился тем, что знает буквально все, что происходит в аббатстве Святых Петра и Павла и далеко за его пределами. Если он не выяснит все детали этой загадочной истории, может пострадать его репутация, а главное — его авторитет в глазах приора Роберта. Чувство собственного достоинства не позволяло Роберту совать свой аристократический нос в каждый темный угол, но он рассчитывал, что Жером, как всегда, доложит ему обо всем происходящем в монастыре. Жером хорошо представлял себе, как отливающие серебром тонкие брови приора сдвинутся на переносице или поднимутся вверх — таким образом он выразит свое неудовольствие, если обнаружится, что его надежный источник с безошибочным нюхом на этот раз оказался не на высоте.
В тот день брат Кадфаэль отправился в путь с сумой, полной лекарственных трав, — проведать нового больного в приюте Святого Жиля и пополнить больничную аптеку. Он оставил свой садик на двух помощников. Одного из них — брата Винфрида — было хорошо видно: он перекапывал грядки с увядшими растениями, готовя их к зиме. Брат Жером решил воспользоваться удобным случаем — отсутствием Кадфаэля — и направился прямо в садик.
Обойтись без предлога он не мог, и такой предлог нашелся. Жером вспомнил, что брат Петр, повар, просил у него лука для стола аббата, а луковицы, недавно выкопанные, сушились на подносах в кладовке Кадфаэля. В ином случае Жером поручил бы кому-нибудь другому сходить за луком, но сегодня он отправился туда собственной персоной.
В сарайчике, где Кадфаэль хранил травы и лекарственные препараты, Сулиен прилежно сортировал сухой горох для посадки в будущем году. Горошины с пятнышками он откладывал в сторону, а отборные бросал в глиняный кувшин — почти наверняка его сделал брат Руалд, когда еще был местным гончаром. Жером довольно долго наблюдал за юношей с порога, прежде чем войти и прервать его работу. Подозрения его усилились: видно, тут происходит нечто, о чем он, Жером, осведомлен недостаточно. Во-первых, почему аббат позволяет Сулиену ходить с такой пышной кудрявой шевелюрой? Это казалось брату Жерому верхом неприличия. Далее — юноша продолжал свое нехитрое занятие, будучи по виду совершенно спокойным. Руки его не дрожали, и он явно не был взволнован тем, что недавно должен был услышать из уст Руалда. Жерому и в голову не приходило, что тот ни словом не обмолвился об останках, найденных на Земле Горшечника, не желая расстраивать Сулиена. Это был главный предмет сплетен и домыслов — поэтому, по мнению Жерома, нельзя было не затронуть эту тему. Этот юноша и его уважаемое семейство могли бы оказать покровительство своему бывшему арендатору, подозреваемому в убийстве, если бы встали на его сторону. Жером, на месте Руалда, уж постарался бы заручиться такой поддержкой и, как только случай бы подвернулся, изложил бы свою версию этой истории. Он не сомневался, что Руалд так и сделал. Так почему же этот молодой человек так странно себя ведет: он всерьез занят сортировкой гороха, как будто его совсем не взволновала история о мертвой женщине, найденной на Земле Горшечника. Нет, здесь что-то не так!
Наконец Сулиен почувствовал чье-то присутствие и обернулся. Посмотрев на лицо Жерома, он опустил глаза и стал почтительно ждать, когда тот заговорит первым. Сулиен пока мало кого знал в этом монастыре, а с этим маленьким тощим монахом он доселе не обменялся ни словом. Узкое, с сероватым оттенком кожи лицо и сутулые плечи делали Жерома старше своих лет, а долг послушников — с почтением относиться ко всей братии, и в особенности к старшим.
Жером прежде всего попросил лука. Сулиен пошел в кладовку и принес нужное количество, отбирая луковицы покрупнее и покрасивее, раз они требовались для стола настоятеля.
— Как тебе живется у нас после этих тяжких испытаний? — благожелательно спросил Жером и вкрадчиво добавил: — Нравится тебе работать с братом Кадфаэлем?
— Очень нравится. Спасибо, — осторожно ответил Сулиен, не очень доверяя этому заботливому посетителю, чье появление не вселяло покоя, а его голос, вроде бы исполненный сочувствия, не показался юноше особенно приятным. — Я счастлив, что наконец оказался здесь, и благодарен Господу нашему за свое спасение.
— Воистину так, — согласился Жером. — Но я опасаюсь, что и здесь есть вещи, способные наверняка тебя растревожить. Лучше бы ты оказался у нас при более счастливых обстоятельствах.
— Того же и мне бы хотелось! — воскликнул Сулиен, снова мысленно возвращаясь к событиям в Рэмзи.
Жером заметно воодушевился. Может, ему удастся расположить юношу к доверительной беседе, если проявить должное сочувствие.
— Я тебе очень сочувствую, — медоточивым тоном начал он. — Как это, должно быть, ужасно — после таких страшных потрясений услышать не менее дурные вести в родных краях. Теперь все вышло наружу, а ведь эта загадочная смерть бросает тень подозрения на одного из наших братьев, которого так хорошо знает ваша семья!
