Зуфар Фаткудинов - Тайна стоит жизни
Ильдар давно заметил: так реагируют люди, уставшие или неудовлетворенные работой, безразличные к ней. К этому начальнику, пожалуй, больше подходило последнее. Всюду в кабинете виднелись следы запустения: пыль на подоконниках и на столе, грязные окна, пропускавшие днем скудный, сумеречный свет, разбросанные повсюду окурки, сваленные в углу папки, обшарпанные стены.
Закиров представился и сказал о цели своего прихода.
— Фролов Валерий у нас не работал, — ответил начальник. — Во всяком случае, в последние три года.
— Скажите, а бородатый брюнет среднего роста у вас в штате не состоял? Ну, скажем, последний год.
— Бородатый брюнет, говорите? — задумался он. — Кажется, был такой. Да, определенно. Работал техником-смотрителем. Уволился недавно.
Скрывая волнение, Закиров попросил разрешение посмотреть личное дело бывшего техника-смотрителя.
Тот снял трубку телефона:
— Лидия Павловна, к нам пришел товарищ из НКВД, ознакомьте его с личными делами работников. — Он взглянул на посетителя и ровным бесстрастным голосом произнес: — Вторая дверь направо.
Лидия Павловна, женщина средних лет, сразу же назвала фамилию и имя техника-смотрителя: Фроловский Валериан.
Она открыла дверцу массивного деревянного шкафа и начала искать его личное дело. Личного дела бывшего техника-смотрителя не оказалось на месте. Оно исчезло.
Лидия Павловна растерянно развела руками:
— Но оно было здесь. Я точно помню.
Закирову было ясно: техник-смотритель, уходя, прихватил дело с собой. К чему лишние следы?
Среди нескольких фотографий, показанных ей, Лидия Павловна взяла со стола фотографию Космача:
— Это он. Фроловский Валериан.
— Ясно, — облегченно вздохнул Ильдар.
Оказалось: Космач уволился с работы месяц назад — незадолго до убийства Древцова, проработав в конторе около года.
Закиров попросил отпечатать на машинке текст письма, найденного им в квартире потерпевшего. Когда письмо было готово, он сам сел за машинку: «Фролов — не профессионал, — решил он, — и удары его пальцев по клавишам пишущей машинки иные, чем у Лидии Павловны». А для проведения экспертизы, идентификации шрифта машинок это имеет важное значение. В домоуправлении была одна машинка.
Отпечатав текст, он попросил никому не рассказывать об их разговоре.
Лидия Павловна улыбнулась:
— Вы, то есть ваши работники, так все скрываете друг от друга, что не знаете, кто что делает.
Закиров насторожился:
— В каком смысле?
— Да в таком: был тут один до вас и тоже просил никому не говорить. Тоже из НКВД.
— Когда был?
— Наверное, недели две. А может, и три. Только Фроловский уволился — он и заявился.
— Показывал вам свое удостоверение?
— Нет. Мне как-то ни к чему. Особого-то секрета нет: работает или не работает человек.
Закиров долго расспрашивал, как тот выглядел. Сравнивая приметы, о которых говорили Лидия Павловна и приемщик из мастерской «Металлоизделий», Закиров не находил между разыскивавшими Космача ничего общего, кроме, пожалуй, роста.
Следователь после некоторого раздумья спросил:
— А карточка сотрудника сохранилась?
— Ну, конечно. Про нее-то я и забыла.
Она просмотрела картотеку. Но и карточки не нашлось.
— Все понятно... — задумчиво произнес Закиров. — А вы не помните местожительства бывшего вашего работника?
Расстроенная неожиданно обнаружившейся пропажей документов, Лидия Павловна не могла сразу сосредоточиться:
— Сейчас, сейчас... я подумаю... Кажется, он жил где-то в районе автовокзала... Во всяком случае, я несколько раз видела его там... А вот улицу, простите, что-то не припомню...
— Кто может знать, где живет Фроловский?
— Вот этого я не могу сказать.
— Он с кем-нибудь дружил здесь?
— Что-то не припомню. Он всегда был один. Бывало, слесаря соберутся отметить какой-нибудь праздник, а они часто собираются, так Фроловский не участвовал, спешил домой.
Закиров решил переговорить со всеми сотрудниками жилищной конторы. Их оказалось более двух десятков.
Лишь к вечеру кое-что прояснилось. Один из работников заявил, что техника-смотрителя Фроловского видел на улице Нариманова, когда тот выходил из углового двухэтажного дома, что находится в конце улицы.
Вместе с этим работником Закиров поехал на улицу Нариманова.
Отыскали дом. Оказалось: Космач проживал около года в качестве квартиранта у пенсионерки Минкиной. Затем переехал, по словам Минкиной, в общежитие компрессорного завода. Туда он устроился на работу.
Закиров усомнился в этом — Космач слишком осторожный преступник, чтобы оставлять визитные карточки.
Допрос свидетельницы Минкиной показал: Космач — она узнала своего недавнего квартиранта по фотографии — часто ездил с субботы на воскресенье куда-то за город. Куда? Этого он ей не говорил. Ездил на автобусе. Она несколько раз видела, как квартирант выбрасывал длинные ленты автобусных билетов в мусорное ведро.
На вопрос следователя, какую сумму денег составляла одна такая лента билетов, Минкина довольно определенно ответила: «В ленте было не более семи пятнадцатикопеечных билетов. Я тогда еще подумала: на целковый я живу почти день, а Валериан легко выбрасывает эти деньги на автобусные бумажки в один конец».
На автовокзале Закиров узнал: за рубль пять копеек можно добраться до четырех близлежащих к Светловолжску населенных пунктов, в числе которых был и Святовск.
Закиров проверил сведения, полученные от Минкиной о местонахождении Космача, но того среди работников компрессорного завода, как он и ожидал, не оказалось.
Безрезультатно закончились и поездки сотрудников НКВД в близлежащие села. Среди населенных пунктов, куда, очевидно, ездил преступник на автобусе, поселок Святовск был самым крупным. Там теперь постоянно находился сотрудник, знакомившийся с личными делами работников местных организаций.
На следующий день эксперты дали свой ответ на вопрос: на какой машинке отпечатали приглашение в школу Древцову. Текст был отпечатан на машинке «Континенталь» домоуправления, где ранее работал Фролов Валерий.
Таким образом, причастность Космача к совершенному преступлению не вызывала сомнения.
Теперь нужно было сделать главное: задержать Космача. Фотографию его разослали по всем райотделам НКВД.
Поздно вечером Закиров докладывал результаты расследования по делу об убийстве Древцова Нурбанову и Галямову. Свой доклад он заключил предложением:
— Я считаю опровергнутой версию о террористическом акте в отношении Древцова. Это видно из собранных материалов. Расследование этого дела должны завершить органы милиции и прокуратуры, поэтому необходимо передать дело по подведомственности.
— Так. Как я понимаю, это ваше личное мнение? — спросил майор Галямов, — Какая точка зрения на этот счет у Тренькова?
— Он сейчас болен, товарищ майор. Но я с ним накануне разговаривал. Он остается на своей позиции: считает — здесь террористический акт против ответственного советского работника.
Закиров опустился на стул.
— Мне кажется, Михаил Иванович, — обратился Галямов к Нурбанову, — надо подождать с передачей дела. Собранные материалы, конечно, подтверждают вывод следователя Закирова. Но в расследовании имеются белые пятна, которые бросают тень на версию Жукова — Закирова.
Он привел несколько доводов, сводившихся в основном следующему. Преступник, намеревавшийся осуществить террористический акт, решил воспользоваться услугами Космача. Космач, разнюхав подходы к квартире Древцова, ждал сигнала террориста. А тот, узнав о телеграмме и рассчитав время прихода Древцова, вместе с Космачом проник в квартиру потерпевшего. Один занялся ценностями, другой поджидал хозяина. Преступники опытные — инсценировали драку, пустив в ход пепельницу.
— Во всяком случае, до сих пор не доказано, был ли Космач один, — подчеркнул Галямов. — Я не утверждаю, что действовало два преступника, но такую возможность следует допускать. Это прояснится после ареста Космача.
Начальник отдела Нурбанов решил повременить с передачей дела.
Через несколько минут после доклада, едва Закиров вошел в свой кабинет, его вызвал Галямов.
— Товарищ старший лейтенант, — обычным сухим, официальным тоном обратился он, — сегодня мы получили одну анонимку. Ознакомьтесь. Может, она что-нибудь вам говорит?
Закиров взял четвертушку бумаги с наклеенными на нее печатными буквами, вырезанными из газет.
Начальнику ЧК — НКВД республики.
Начальник! Не пускай своих козлов-агентов в мой агаруд[1] — Каримово. Анда[2] моя жены (гарем) пасется. Туды ходить вредно для здоровья — зарезать могут.
Друг.— Странное письмо, — задумчиво произнес Закиров. — Мне кажется, анонимщик преследует цель — привлечь наше внимание к Каримову. Для чего? Пока трудно сказать.
