Борис Акунин - Азазель
— У вас славное произношение, сэр, — похвалила леди Эстер на том же языке, чеканно выговаривая каждый звук. — Я надеюсь, наш грозный Тимоти… Тимофэй не слишком вас запугал? Признаться, я сама его побаиваюсь, но в дирекцию часто приходят должностные лица, и тут Тимофэй незаменим, лучше английского лакея. Да вы садитесь, молодой человек. Лучше вон туда, в кресло, там вам будет удобней. Значит, служите в криминальной полиции? Должно быть, очень интересное занятие. А чем занимается ваш отец?
— Он умер.
— Очень сожалею, сэр. А матушка?
— Тоже, — буркнул Фандорин, недовольный поворотом беседы.
— Бедный мальчик. Я знаю, как вам одиноко. Вот уже сорок лет я помогаю таким бедным мальчикам избавиться от одиночества и найти свой путь.
— Найти путь, миледи? — не совсем понял Эраст Петрович.
— О да, — оживилась леди Эстер, видимо, садясь на любимого конька. — Найти свой путь — самое главное в жизни любого человека. Я глубоко убеждена, что каждый человек неповторимо талантлив, в каждом заложен божественный дар. Трагедия человечества в том, что мы не умеем, да и не стремимся этот дар в ребенке обнаружить и выпестовать. Гений у нас — редкость и даже чудо, а ведь кто такой гений? Это просто человек, которому повезло. Его судьба сложилась так, что жизненные обстоятельства сами подтолкнули человека к правильному выбору пути. Классический пример — Моцарт. Он родился в семье музыканта и с раннего детства попал в среду, идеально питавшую заложенный в нем от природы талант. А теперь представьте себе, дорогой сэр, что Вольфганг Амадей родился бы в семье крестьянина. Из него получился бы скверный пастух, развлекающий коров волшебной игрой на дудочке. Родись он в семье солдафона — вырос бы бездарным офицериком, обожающим военные марши. О, поверьте мне, молодой человек, каждый, каждый без исключения ребенок таит в себе сокровище, только до этого сокровища надобно уметь докопаться! Есть очень милый североамериканский писатель, которого зовут Марк Туэйн. Я подсказала ему идею рассказа, в котором людей оценивают не по их реальным достижениям, а по тому потенциалу, по тому таланту, который был в них заложен природой. И тогда выяснится, что самый великий полководец всех времен — какой-нибудь безвестный портной, никогда не служивший в армии, а самый великий художник так и не взял в руки кисть, потому что всю жизнь проработал сапожником. Моя система воспитания построена на том, чтобы великий полководец непременно попал на военную службу, а великий художник вовремя получил доступ к краскам. Мои педагоги пытливо и терпеливо прощупывают душевное устройство каждого питомца, отыскивая в нем божью искру, и в девяти случаях из десяти ее находят!
— Ага, так все-таки не во всех она есть! — торжествующе поднял палец Фандорин.
— Во всех, милый юноша, абсолютно во всех, просто мы, педагоги, недостаточно искусны. Или же в ребенке заложен талант, которому в современном мире нет употребления. Возможно, этот человек был необходим в первобытном обществе или же его гений будет востребован в отдаленном будущем — в такой сфере, которую мы сегодня и представить себе не можем.
— Про будущее — ладно, судить не берусь, — заспорил Фандорин, против воли увлеченный беседой. — Но про первобытное общество что-то непонятно. Какие же это таланты вы имеете в виду?
— Сама не знаю, мой мальчик, — обезоруживающе улыбнулась леди Эстер. — Ну, предположим, дар угадывать, где под землей вода. Или дар чуять в лесу зверя. Может быть, способность отличать съедобные коренья от несъедобных. Знаю только одно, что в те далекие времена именно такие люди были главными гениями, а мистер Дарвин или герр Шопенгауэр, родись они в пещере, остались бы в племени на положении дурачков. Кстати говоря, те дети, которых сегодня считают умственно недоразвитыми, тоже обладают даром. Это, конечно, талант не рационального свойства, но оттого не менее драгоценный. У меня в Шеффилде есть специальный эстернат для тех, от кого отказалась традиционная педагогика. Боже, какие чудеса гениальности обнаруживают эти мальчики! Там есть ребенок, к тринадцати годам едва выучившийся говорить, но он вылечивает прикосновением ладони любую мигрень. Другой — он и вовсе бессловесен — может задерживать дыхание на целых четыре с половиной минуты. Третий взглядом нагревает стакан с водой, представляете?
— Невероятно! Но отчего же только мальчики? А девочки?
Леди Эстер вздохнула, развела руками.
— Вы правы, друг мой. Надо, конечно, работать и с девочками. Однако опыт подсказывает мне, что таланты, заложенные в женскую натуру, часто бывают такого свойства, что мораль современного общества не готова их должным образом воспринимать. Мы живем в век мужчин, и с этим приходится считаться. В обществе, где заправляют мужчины, незаурядная, талантливая женщина вызывает подозрение и враждебность. Я бы не хотела, чтобы мои воспитанницы чувствовали себя несчастными.
— Однако как устроена ваша система? Как производится, так сказать, сортировка детей? — с живейшим любопытством спросил Эраст Петрович.
— Вам правда интересно? — обрадовалась баронесса. — Пойдемте в учебный корпус и увидите сами.
Она с удивительной для ее возраста проворностью вскочила, готовая вести и показывать.
Фандорин поклонился, и миледи повела молодого человека сначала коридором, а потом длинной галереей в основное здание.
По дороге она рассказывала:
— Здешнее заведение совсем новое, три недели как открылось, и работа еще в самом начале. Мои люди взяли из приютов, а подчас и прямо с улицы сто двадцать мальчиков-сирот в возрасте от четырех до двенадцати лет. Если ребенок старше, с ним уже трудно что-либо сделать — личность сформировалась. Для начала мальчиков разбили на возрастные группы, и в каждой свой учитель, специалист по данному возрасту. Главная обязанность учителя — присматриваться к детям и исподволь давать им разные несложные задания. Задания эти похожи на игру, но с их помощью легко определить общую направленность натуры. На первом этапе нужно угадать, что в данном ребенке талантливее — тело, голова или интуиция. Затем дети будут поделены на группы уже не по возрастному, а по профильному принципу: рационалисты, артисты, умельцы, лидеры, спортсмены и так далее. Постепенно профиль все более сужается, и мальчиков старшего возраста нередко готовят уже индивидуально. Я работаю с детьми сорок лет, и вы не представляете, сколь многого достигли мои питомцы — в самых различных сферах.
— Это грандиозно, миледи! — восхитился Эраст Петрович. — Но где же взять столько искусных педагогов?
— Я очень хорошо плачу своим учителям, ибо педагогика — главнейшая из наук, — с глубоким убеждением сказала баронесса. — Кроме того многие из моих бывших воспитанников выражают желание остаться в эстернатах воспитателями. Это так естественно, ведь эстернат — единственная семья, которую они знали.
Они вошли в широкую рекреационную залу, куда выходили двери нескольких классных комнат.
— Куда же вас отвести? — задумалась леди Эстер. — Да вот хотя бы в физический. Там сейчас дает показательный урок мой славный доктор Бланк, выпускник Цюрихского эстерната, гениальный физик. Я заманила его в Москву, устроив ему здесь лабораторию для опытов с электричеством. А заодно он должен показывать детям всякие хитрые физические фокусы, чтобы вызвать интерес к этой науке.
Баронесса постучала в одну из дверей, и они заглянули в класс. За партами сидели десятка полтора мальчиков лет одиннадцати-двенадцати в синих мундирах с золотой литерой Е на воротнике. Все они, затаив дыхание, смотрели, как хмурый молодой господин с преогромными бакенбардами, в довольно неряшливом сюртуке и не слишком свежей рубашке крутит какое-то стеклянное колесо, пофыркивающее голубыми искорками.
— Ich bin sehr beschaftigt, milady! — сердито крикнул доктор Бланк. — Spater, spater![13] — И, перейдя на ломаный русский, сказал, обращаясь к детям. — Зейчас, мои господа, вы видеть настоящий маленький радуга! Название — Blank Regenbogen, «Радуга Бланка». Это я придумать, когда такой молодой, как вы.
От странного колеса к столу, уставленному всевозможными физическими приборами, внезапно протянулась маленькая, необычайно яркая радуга-семицветка, и мальчики восторженно загудели.
— Немножко сумасшедший, но настоящий гений, — прошептала Фандорину леди Эстер.
В этот миг из соседнего класса донесся громкий детский крик.
— Боже! — схватилась за сердце миледи. — Это из гимнастического! Скорей туда!
Она выбежала в коридор, Фандорин за ней. Вместе они ворвались в пустую, светлую аудиторию, пол которой почти сплошь был устлан кожаными матами, а вдоль стен располагались разнообразнейшие гимнастические снаряды: шведские стенки, кольца, толстые канаты, трамплины. Рапиры и фехтовальные маски соседствовали с боксерскими перчатками и гирями. Стайка мальчуганов лет семи-восьми сгрудилась вокруг одного из матов. Раздвинув детей, Эраст Петрович увидел корчащегося от боли мальчика, над которым склонился молодой мужчина лет тридцати в гимнастическом трико. У него были огненно-рыжие кудри, зеленые глаза и волевое, сильно веснушчатое лицо.
