Борис Акунин - Алмазная колесница. Том 2
– Черт их знает. Теоретически рассуждая, это возможно. Сацума – край мореплавателей, оттуда корабли ходят по всей Юго-Восточной Азии. К тому же рукой подать до островов Рюкю, где издавно процветает искусство убивать голыми руками… Тем более нужно принять меры. Если трое благолеповских пассажиров не обычные сумасброды, а мастера тайных дел, опасность ещё серьёзней. Что-то непохожа эта троица на полоумных фанатиков. Зачем-то плавали через залив в Токио, да ещё с предосторожностями – надо думать, специально наняли иностранца, полагая, что он не поймёт их наречия и вряд ли сведущ в японских делах. Щедро заплатили, выдали аванс за следующую поездку. Серьёзные господа. Вы полагаете, это они убили Благолепова за то, что слишком много болтал и собирался идти в полицию?
– Нет. Это был какой-то старик. Скорее всего, он вообще ни при чем. И все же странная смерть капитана не даёт мне покоя…
Всеволод Витальевич прищурил глаз, сдул с меча пылинку. Раздумчиво произнёс:
– Странная не странная, пускай даже старый опиоман окочурился сам по себе, но это даёт нам отличный предлог для организации собственного расследования. Ещё бы! Российский подданный скончался при подозрительных обстоятельствах. В подобных случаях, согласно статусу Сеттльмента, представитель потерпевшей стороны, то бишь консул Российской империи, имеет право провести самостоятельное следствие. Вы, Фандорин, служили в полиции, имели отношения с Третьим отделением, так что вам и карты в руки. Попробуйте выйти на след ночных пассажиров. Не сами, конечно, – улыбнулся Доронин. – К чему подвергать свою жизнь опасности? Вы как вице-консул лишь возглавите дознание, а практическую работу будет осуществлять муниципальная полиция, она неподотчетна туземным властям. Я направлю соответствующее письмо сержанту Локстону. А министра предостережём нынче же. Всё, Фандорин. Одиннадцатый час, пора ехать к Дону Цурумаки. У вас смокинг есть?
Титулярный советник рассеянно кивнул – его мысли были заняты предстоящим расследованием.
– Должно быть, в нафталине и неглаженный?
– Неглаженный, но без нафталина – я н-надевал его на пароходе.
– Отлично, я велю Нацуко, чтобы немедленно отутюжила.
Консул обратился к горничной по-японски, но Фандорин сказал:
– Благодарю. У меня уже есть собственный слуга.
– Батюшки, когда это вы успели? – оторопел Доронин. – Ведь Сирота собирался прислать вам кандидатов только завтра.
– Так получилось, – уклончиво ответил Эраст Петрович.
– Ну-ну. Надеюсь, честный и шустрый?
– О да, очень шустрый, – кивнул молодой человек, обойдя первый из эпитетов. – И вот ещё что. Я привёз в багаже новинку техники – пишущую м-машину «Ремингтон» с переменным русско-латинским шрифтом.
– Да-да, я видел рекламу в «Джапан дейли херальд». Аппарат в самом деле так хорош, как они расписывают?
– Удобнейшая вещь для печатания официальных бумаг, – энтузиастически подтвердил Фандорин. – Занимает всего один угол в комнате, весит немногим более четырех п-пудов. Я опробовал её на пароходе. Результат великолепный! Но, – с невинным видом опустил он глаза, – понадобится оператор.
– Где ж его взять? Да и в штате консульства такой должности не предусмотрено.
– Я мог бы обучить госпожу Благолепову. А жалованье платил бы ей из своего кармана, ведь она существенно облегчит мою работу.
Консул внимательно посмотрел на помощника и присвистнул.
– Стремительный вы человек, Фандорин. Не успели сойти на берег, а уж и в скверную историю попали, и самостоятельно слугу нашли, и о сердечном комфорте позаботились. Туземная конкубина вам, похоже, не понадобится.
– Это совсем не то! – возмутился титулярный советник. – Просто Софье Диогеновне податься некуда. Она ведь осталась без средств к существованию… А оператор мне и в самом деле п-пригодится.
– До такой степени, что вы готовы сего оператора содержать? Вы что же, очень богаты?
Эраст Петрович с достоинством ответил:
– Я сегодня выиграл в кости, изрядную сумму.
– Интересный у меня сотрудник, – пробормотал консул, с лихим свистом загоняя в ножны искрящийся клинок.
Как иней жизни
На зимнем стекле смерти,
Блики на клинке.
Стеклянный взгляд горностая
Смокинг был отутюжен старательно, но неумело и несколько топорщился, зато лаковые туфли новый слуга надраил так, что они блестели, будто хрустальные. Сиял и чёрный шёлковый цилиндр. Для бутоньерки Доронин презентовал помощнику белую гвоздику. Одним словом, поглядев на себя в зеркало, Эраст Петрович остался удовлетворён.
Выехали таким порядком: впереди Всеволод Витальевич и госпожа Обаяси на рикше, следом Фандорин на трициклете.
Несмотря на поздний час, набережная Банд ещё не спала, и прогуливающиеся провожали эффектного велосипедиста взглядами – мужчины неприязненными, дамы заинтересованными.
– Вы производите фурор! – весело крикнул Доронин.
Фандорин же подумал, что Обаяси в своём элегантном бело-сером кимоно смотрится гораздо изысканней европейских модниц в их немыслимых шляпках и оборчатых платьях с турнюрами на пояснице.
Проехали через мост, поднялись на невысокий холм, и перед Фандориным, освещённая луной, предстала поистине удивительная картина: чопорные особняки, чугунные решётки с вензелями, живые изгороди – одним словом, совершённый британский township, каким-то чудом перенесённый за десять тысяч миль от Гринвичского меридиана.
– Это Блафф, – горделиво показал консул. – Всё лучшее общество проживает здесь. Чем не Европа? Можно ли поверить, что десять лет назад здесь был пустырь? Вы взгляните на газоны! А ещё говорят, что их нужно подстригать триста лет.
Пользуясь тем, что дорога стала шире, Эраст Петрович поровнялся с коляской и вполголоса спросил:
– Вы говорили, что бал холостяцкий…
Он не договорил, но Доронин понял и так. Засмеялся.
– Вы про Обаяси? «Холостяцкий» никогда не означало «без женщин», всего лишь «без жён». Европейские супруги слишком надуты и скучны, они испортят любое веселье. Другое дело – конкубины. Тем и хорош Дон Цурумаки, что умеет брать лучшее от Востока и от Запада. От первого – неприятие ханжества, от второго – достижения прогресса. Скоро сами увидите, Дон – японец нового поколения. Их так и называют: «новые японцы». Это теперешние хозяева жизни. Частью они из самураев, частью из купцов, но есть и вроде наших разночинцев, которые вдруг взяли и вышли в миллионщики. Когда-то человек, к которому мы едем, звался плебейским именем Дзиро, что означает просто «второй сын», а фамилии не имел вовсе, потому что в прежней Японии простолюдинам она не полагалась. Фамилию он взял недавно, по названию родной деревни. А к имени для импозантности прибавил иероглиф «дон» – «туча», и превратился в Дондзиро, но со временем окончание как-то позабылось, остался только Дон-сан, то есть «господин Туча». Он и вправду похож на тучу. Шумный, широкий, громоподобный. Самый неяпонский из всех японцев. Этакий весёлый разбойник. Такого, знаете, хорошо иметь в друзьях и опасно во врагах. По счастью, мы с ним приятели.
Двое рикш, тянувших коляску, остановились у высоких ажурных ворот, за которыми виднелась освещённая факелами лужайка, а поодаль большой двухэтажный дом, весело сияющий окнами и разноцветными фонариками. На подъездной аллее выстроилась медленно двигающаяся вереница экипажей и туземных курум – гости высаживались у парадного крыльца.
– Цурумаки – это деревенька к западу от Йокогамы, – продолжал свой рассказ Доронин, придерживал рукой руль фандоринского велосипеда, ибо Эраст Петрович строчил в блокноте, время от времени нажимая ногой на педаль. – Наш бывший Дзиро разбогател на строительных подрядах ещё при прежнем, сёгунском правительстве. Строительные подряды во все времена и во всех странах – дело тёмное и рискованное. Рабочие – публика буйная. Чтоб держать их под контролем, нужно обладать силой и хитростью. Дон завёл целый отряд надсмотрщиков, отлично обученный и вооружённый, все работы выполнял в срок, а какими средствами он этого добивался, заказчиков не интересовало. Когда же началась гражданская война между сторонниками сёгуна и сторонниками микадо, он сразу сообразил, что к чему, и присоединился к революционерам. Из своих надсмотрщиков и работников создал боевые отряды – их называли «Чёрные куртки», по цвету рабочей одежды. Повоевал-то каких-нибудь две недельки, а купоны за это стрижёт уже десять лет. Теперь он и политик, и предприниматель, и благотворитель. Господин Туча открыл первую в стране английскую школу, технический лицей, даже построил образцовую тюрьму – очевидно, в память о своём окутанном тучами прошлом. Наш Сеттльмент без Дона просто зачах бы. Половина клубов и питейных заведений принадлежат ему, полезные связи с правительственными чиновниками, выгодные поставки – всё через него. Губернаторы четырех окрестных префектур ездят к нему за советом, да и иные министры… – Тут Доронин остановился на полуслове и осторожно показал подбородком в сторону. – Впрочем, вот вам фигура куда более влиятельная, чем Дон. Главный иностранный советник императорского правительства, а заодно главный враг российских интересов. Достопочтенный Алджернон Булкокс, собственной персоной.
