Вера Юдина - Анатом
Пытаясь обдумать все, Катя уже начинала жалеть и корить брата за приглашение Облича в театр. Ее настроение от этих мыслей не улучшалось, а тут еще Машка, глупышка, нацепила на себя платье, которое Катя приготовила специально для похода в театр, и начала носиться в нем по комнатам, с громкими криками:
— Я Великая княжна Екатерина Дмитриевна!
Возле зеркал встречающихся на ее пути, она останавливаясь грациозно делала реверанс и смеясь спрашивала у своего отражения:
— А вы возьмете меня в мужья, господин Н? Нет? Ох как жаль!
И громко смеясь над своими шутками, девочка подбирала юбки и неслась дальше.
— Манка, дура! Отдай! — кричала Катя на младшую сестру, пытаясь поймать проказницу. — Я расскажу папа! Он велит тебя высечь.
Конечно, Катя знала, что наказывать любимицу всей семьи никто не будет, но угроза возымела свое действие. Машенька остановилась как вкопанная посреди комнаты и громко заревела.
Вошла Ольга.
— Что случилось?
— Оля, скажи ей! Она не отдает мое платье, а мне скоро выходить. Я не успею, — заламывая руки, жалобно взмолилась Катя.
Оля нахмурилась, и одарила малютку строгим взглядом.
— Мария! Немедленно верни сестре платье. Твое поведение не позволительно и ужасно! Принцессы так себя не ведут.
Маша не получив поддержки, еще громче зарыдала, пытаясь обратить на себя еще чье-нибудь внимание, а точнее внимание служанки. Часто, когда старшие сестры подтрунивали над баловницей, старая служанка, Антонина, Антоша, как ласково называли ее девочки, вступалась за кроху, и тогда старшим влетало от отца. И на это раз, спектакль возымел свое действие. На громкий плач вбежала встревоженная Антоша и бросилась к надрывающейся девочке.
Катя закатила глаза и тяжело вздохнула. Сейчас начнется!
— Что случилось моя маленькая? — ласково приглаживая непослушные локоны самой маленькой из княжон, спросила Антоша.
— Она… назвала меня дурр-рой! И сказала… что меня высекут. Привяжут… к столбу и розгами… на глазах у всех…
Девочка говорила взахлеб, что придало еще больше трагичности ее словам. Катя от такой наглой лжи даже вскрикнула. Машка всегда славилась своим умением преувеличивать. И почему-то ей всегда верили.
— Екатерина Дмитриевна, немедленно извинитесь перед малюткой. Как вам не стыдно! — обернувшись к Кате строго выговорила Антоша.
Затем она одарила своим обычным хмурым взглядом, не предвещавшем взрослым девушкам ничего хорошего Ольгу, и прицокивая сказала:
— А вы, Ольга Дмитриевна. Вы взрослая девушка, почти невеста, как вы можете смотреть на такую вопиющую несправедливость.
— Она первая начала! — обиженно воскликнула Катя. — Ты, Антоша, как всегда не разобралась и сразу ругаешься!
— Мария Дмитриевна еще дитя, а вы уже взрослые девицы. — в том же строгом тоне ответила служанка.
И Катя сдалась, понимая, что либо она продолжит отстаивать свои права, и опоздает на вечер, либо, извинится и сможет продолжить приготовления.
Она подошла к сестренке, присела рядом и взяла ее маленькую ручку, чем заслужила одобрительный взгляд Антоши.
— Милая, — ласково сказал Катя. — Я пошутила, не будут тебя наказывать. И не дура ты вовсе. Прости меня пожалуйста, ты ведь моя любимая куколка.
Маша продолжала стоять надув губки, но победный блеск в ее глазах говорил, что девочка несказанно рада своей очередной победе.
Катя продолжила:
— Если ты сейчас вернешь мне мое платье, я обещаю, что на выходных, отведу тебя в парк, покататься на снежных горках..
— Не хочу в парк, — надулась Машенька.
— А куда ты хочешь?
— В музей, — радостно воскликнула девочка.
— Хорошо, я отведу тебя в музей. Только давай больше не будем ругаться.
Машенька улыбнулась и бросилась на шею сестре, крепко обнимая ее своими маленькими, пухленькими ручонками.
Обе княжны понимали, что это не примирение, а очередная победа Машеньки. Но у Кати не было ни времени, ни желания продолжать этот спектакль, поэтому она сдалась.
Маша вернула сестре платье, инцидент был исчерпан, как показалось сначала Кате. Отвоевав свои позиции, как настоящий Наполеон, Маша с высоко поднятой головой выплыла их комнаты, не забыв на прощание показать Кате язык.
Пока Катя готовилась к выходу, проказница сбежала вниз, в гостиную, где уже сидел приехавший за княжной сыщик. Иштван расположился в удобном кресле, и листал оставленную князем на столе газету, когда в комнату, словно ураган влетела маленькая разбойница.
Увидев гостя, проказница замерла на месте и пристальным взглядом уставилась на незнакомца. В голубеньком платьице, с распущенными волосами, похожими на огромную белую шапку одуванчика, Маша выглядела настоящим ангелом во плоти, и всегда так умиляла гостей.
Иштван тоже попал под чары малютки и подмигнул ей.
Маша покраснела, и звонко рассмеялась.
Затем она осмотрелась, в поисках чего-нибудь интересного для себя. Не обнаружив какого-либо достойного занятия, девочка решила всю свою неуемную энергию выплеснуть на гостя.
— Вы за Катей? — серьезно спросила девочка.
Иштван улыбнулся. Непосредственность детей, всегда поражала его. Они редко когда думали, прежде чем сказать, чем часто ставили взрослых в неловкое положение.
— А я знаю. Я видела вас. В парке. Вы с ней целовались. — не унималась Маша.
Услышав последние слова, Иштван подавился и закашлялся от смущения.
Маленькая проказница! Это хорошо, что они были наедине, ведь скажи она это при ком-то еще, мог бы разразиться скандал.
— Ты наверное что-то напутала, — осторожно, чтобы не обидеть девочку сказал Иштван.
Но Маша уперла свои ручки в бока, отчего ее вид стал еще более очаровательным и сжав губки обиженно фыркнула.
— Ничего я не напутала. Я все видела из своего окна. Папа подарил мне трубу, как у настоящего моряка, теперь я могу следить за всем, что твориться в нашем парке.
Иштван вздрогнул. Раз она увидела ту картину, может она видела и то, что случилось после. И стараясь не испугать Машеньку, Иштван подался вперед и спросил:
— А ты еще что-нибудь видела?
— Видела. — гордо сказала Маша.
— А ты не расскажешь мне?
Но вместо ответа, Маша развернулась и выбежала из комнаты. Иштван остался один, пытаясь сообразить, как можно у девятилетнего ребенка спросить, не видела ли она убийцу.
Но к его огромной радости, спустя пять минут, в комнату вновь впорхнула Маша. Под мышкой она держала увесистый альбом для рисования. Он был довольно потрепан, некоторые листы торчали, но все же видно было, что с ним обращаются бережно и с любовью.
Девочка плюхнулась на пол перед сыщиком, и с грохотом бросила перед собой свою ношу. Иштван внимательно следил за ее движениями, не понимая, что она собирается делать.
— Я умею рисовать. — гордо пояснила Маша, открывая свою сокровищницу.
— Вы молодец, Мария Дмитриевна. — дежурной фразой ответил Иштван.
Она начала листать свой альбом, показывая свои рисунки. Иштван не разбирался в искусстве, но даже он мог сказать, что для ребенка княжна рисовала довольно неплохо, четкие линии, правильная игра красок и теней, у девочки явно был талант.
Маша перевернула страницу, и Иштван невольно поежился. На ней, в полный рост был изображен какой-то жуткий монстр, в черном плаще. Кожа его была белой, глаза пустыми и бездушными, казалось что в нем совсем не было жизни. И он неожиданно вспомнил слова в толпе, когда сани наехали на Смолянкова: «Смерть пришла за ним.» У девочки была богатая фантазия, раз она смогла выдумать такого монстра.
— Кто это? — осторожно спросил Иштван, стараясь не напугать ребенка.
— Призрак. — искренне ответила девочка.
— А где ты его увидела?
Маша вскочила на месте и подошла к окну.
— Там!
Иштван проследил за направлением ее ручки. Девочка указывала на беседку.
— Давно?
— Да. — звонко воскликнула Машенька.
Больше Иштван не стал мучить ее вопросами. Скорее всего девочка не рассмотрела убийцу, и ее воображение просто дорисовало все за нее. Это вполне объяснимо, решил Иштван.
В этот момент в комнату, в красивом платье, расшитом мелким жемчугом вплыла Катя. Она улыбнулась сыщику, и бросила строгий взгляд на малютку.
— Надеюсь она вам не очень надоела? — вежливо спросила Катя.
— Что вы, ваше высочество — Мария Дмитриевна самый прелестный ребенок на свете, — ни чуть не слукавив ответил Иштван.
Маша обернулась, одарив сестру злобным взглядом, затем вырвала листок из своего альбома, протянула его Иштвану и вышла, оставив сестру наедине с сыщиком.
Катя удивленно посмотрела на листок в руках Иштвана.
— Она рисует в своем альбоме с пяти лет. И за все это время, не вырвала ни одного листочка. Даже те которые ей не удавались. — пояснила свое удивление Катя, — Что вы сделали, Иван Аркадьевич? Продали моей сестренке свою душу?
