Уилки Коллинз - Лунный камень
— Лучший друг и злейший враг Рэчель — она сама.
Прибавлю к этому еще одно и на том закончу.
При всей ее скрытности, при всем ее своеволии в ней не было и тени фальши. Я не помню, чтобы она когда-нибудь сказала “нет”, думая “да”. Я припоминаю, что в детстве не раз эта добрая душа принимала на себя вину и подвергалась наказанию за какой-нибудь проступок любимой подруги; никто никогда не слыхал от нее признания, когда это обнаруживалось и ее допрашивали. Но никто не слыхал также, чтобы она солгала. Она глядела вам прямо в лицо, качая своей упрямой головкой, и говорила просто:
— Не скажу.
Снова наказанная за это, она сознавалась, что жалеет, зачем сказала “не скажу”, но, несмотря на то, что ее сажали на хлеб и воду, все-таки не говорила. Своевольна, чертовски своевольна иногда, — я согласен с этим; но тем не менее это было самое прелестное создание, когда-либо родившееся на свет. Может быть, вы найдете тут некоторое противоречие. В таком случае позвольте шепнуть вам словечко на ушко. Изучайте повнимательнее вашу жену в продолжении двадцати четырех часов. Если ваша добрая супруга не выкажет за это время какого-нибудь противоречия, помоги вам бог! — вы женились на чудовище.
Теперь я познакомил вас с мисс Рэчель, и это ставит нас лицом к лицу с вопросом о видах этой молодой девицы на замужество.
Двенадцатого нюня госпожа моя послала приглашение одному джентльмену в Лондон приехать на день рождения мисс Рэчель. Этому-то счастливому смертному, как я полагал, было отдано ее сердце. Как и мистер Фрэнклин, он был ее кузен. Звали его мистер Годфри Эбльуайт.
Вторая сестра миледи (не пугайтесь, мы не станем на этот раз слишком глубоко вдаваться в семейные дела) — вторая сестра миледи, говорю я, испытала разочарование в любви, а потом, лишь бы только выйти замуж, отважилась на то, что называется “неравным браком”. Страшно взбаламутилась вся семья, когда высокородная Каролина непременно захотела быть женою мистера Эбльуайта, фризинголлского банкира. Он был очень богат и очень добр и произвел на свет огромную семью, — все это пока говорит в его пользу. Но он вздумал занять высокое положение, — и это говорит против него. Однако время и прогресс современного просвещения поправили дело, и неравный брак обошелся благополучно. Мы теперь все либералы (только бы вы не могли оцарапать меня, если я оцарапаю вас), — какое мне дело, в парламенте вы или нет, мусорщик вы или герцог? Это современный взгляд. А я держусь современного взгляда. Эбльуайты жили в прекрасном доме с большим парком, в некотором расстоянии от Фризинголла. Очень достойные люди, весьма уважаемые во всех окрестностях. Мы не будем уделять им слишком много внимания на этих страницах, исключая мистера Годфри, второго сына мистера Эбльуайта, который займет здесь важное место, с вашего позволения, так как он имеет отношение к мисс Рэчель.
При всем блеске, уме и вообще хороших качествах мистер Фрэнклин едва ли мог, по моему мнению, затмить мистера Годфри в глазах нашей молодой барышни.
Во-первых, мистер Годфри ростом был гораздо выше. Он был выше шести футов, цвет лица имел прекрасный, белый, румяный, лицо гладкое и круглое, чисто выбритое, на голове прекрасные длинные льняные волосы, небрежно откинутые на затылок. Но зачем мне стараться описывать его? Если вы когда-нибудь состояли в комитете дамской благотворительности в Лондоне, вы знаете мистера Годфри Эбльуайта так же хорошо, как и я. Он был адвокат по профессии, дамский угодник по темпераменту и милосердный самаритянин по собственному выбору. Ни женщины-благотворительницы, ни нищие женщины не могли без него обойтись. В материнских обществах помощи бедным роженицам, в обществах св. Магдалины для спасения падших женщин, в объединениях ригористов для помещения на работу бедных женщин вместо бедных мужчин, предоставляющих мужчинам пробиваться, как они сами знают, — он был вице-президентом, директором, членом. Где только дамский комитет, там и мистер Годфри с шляпой в руке сдерживает горячность собрания и ведет милых дам по тернистому деловому пути. Я полагаю, что это был самый совершенный филантроп (с небольшим состоянием), когда-либо рождавшийся в Англии. На благотворительных митингах не легко было найти оратора, равного ему по умению выжимать слезы и деньги. Это был закопченный общественный деятель.
В последний раз, когда я был в Лондоне, госпожа моя доставила мне два удовольствия. Она послала меня в театр посмотреть танцовщицу, которая всех сводила с ума, и в Экстер-Холл послушать мистера Годфри. Танцовщица выступала с оркестром. Джентльмен выступал с носовым платком и со стаканом воды. На представлении ногами — давка, на представлении языком — тоже. И при всем том — самый кроткий невзыскательный человек, какого только случалось вам встретить. Он любил всех. И все любили его. Какие шансы имел мистер Фрэнклин, какие шансы имел кто-либо с обыкновенной репутацией и обыкновенными способностями рядом с таким человеком?
Четырнадцатого числа был получен ответ от мистера Годфри.
Он принял приглашение моей госпожи со среды (дня рождения) до вечера пятницы, — когда обязанности по комитету дамской благотворительности заставят его воротиться в город. Он вложил в письмо стихи на то, что он изящно называл “днем рождества” своей кузины. Мне сообщили, что мисс Рэчель, присоединившись к мистеру Фрэнклину, трунила над этими стихами за обедом, и Пенелопа, которая была на стороне мистера Фрэнклина, спросила меня с торжеством, что я насчет этого думаю.
— Мисс Рэчель навела тебя, душа моя, на фальшивый след, — ответил я, — твое чутье не разберет его, а мой нос обмануть нелегко. Подожди, пока вслед за стихами мистера Эбльуайта появится сам мистер Эбльуайт.
Дочь моя ответила, что мистер Фрэнклин может попытать счастья прежде, чем поэт явится вслед за стихами. Должен сознаться, что действительно мистер Фрэнклин не оставил ни одной неиспользованной возможности, чтобы заслужить благосклонность мисс Рэчель.
Хотя он был одним из самых закоренелых курильщиков, которых только случалось мне встречать, он тотчас бросил сигары, когда она сказала как-то, что терпеть не может запах табака, пропитавшего его платья. Он спал так дурно после решения ограничить себя в курении и, лишившись успокоительного действия табака, к которому привык, приходил каждое утро с таким расстроенным и изнуренным видом, что сама мисс Рэчель попросила его опять приняться за сигары. Но нет! Он не пожелал снова вернуться к тому, что может возбудить в ней хотя бы минутное неудовольствие; он будет решительно бороться со своей привычкой и возвратит себе сон рано или поздно, одною лишь силой воли и терпенья. Вы можете сказать, что такая преданность (как внизу в людской и поговаривали) не могла не оказать на мисс Рэчель надлежащего действия, — преданность, к тому же поддерживаемая ежедневным расписыванием двери. Все это очень хорошо, но у нее в спальне висела фотографическая карточка мистера Годфри, изображавшая его говорящим на благотворительном митинге, с лицом, воспламененным собственным красноречием, и с глазами, самым восхитительным образом выманивавшими деньги из вашего кармана. Что скажете вы на это? Каждое утро, — сама Пенелопа признавалась мне, — изображение мужчины смотрело, как причесывали волосы мисс Рэчель. Он сам скоро будет смотреть на это в действительности, — таково было мое мнение.
Шестнадцатого июня случилось происшествие, понизившее более прежнего шансы мистера Фрэнклина на успех.
Незнакомый господин, говоривший по-английски с иностранным акцентом, приехал к нам в дом в это утро и пожелал увидеть мистера Фрэнклина по делу. Дело это не могло относиться к алмазу по следующим двум причинам: во-первых, мистер Фрэнклин ничего не сказал мне об этом; во-вторых, он сообщил о нем (после отъезда иностранца) миледи. Вероятно, она намекнула об этом и дочери. Как бы то ни было, рассказывали, что в тот вечер за игрой на фортепиано мисс Рэчель делала строгие замечания мистеру Фрэнклину по поводу людей, с которыми он общался, и правил, которые он усвоил за границей. На следующий день в первый раз не расписывали дверь. Я подозреваю, что какой-нибудь неосторожный поступок мистера Фрэнклина на континенте (в отношении женщины или денежного долга) повлек за собой неприятности в Англии. Но все это одни догадки. В данном случае не только мистер Фрэнклин, но и миледи оставили меня в неведении.
Семнадцатого числа туча, по всей видимости, опять рассеялась. Они вернулись к работе над дверью, и казались такими же добрыми друзьями, как и прежде. Если верить Пенелопе, мистер Фрэнклин воспользовался примирением, чтобы сделать предложение мисс Рэчель, и не получил ни согласия, ни отказа. Моя дочь была уверена (по некоторым признакам и приметам, которыми я нахожу излишним вам надоедать), что ее барышня уклонилась от предложения мистера Фрэнклина, отказавшись верить его серьезности, а потом втайне пожалела, что обошлась с ним таким образом.
