Сергей Переслегин - Вторая Мировая война между Реальностями
С другой стороны, армия фашистской Италии оказалась совершенно не готовой к современной войне. Стране не хватало военного снаряжения. Итальянские танки и самолеты уступали по своим характеристикам даже польским разработкам. Средства ПВО практически отсутствовали. Управление войсками не отвечало даже требованиям Первой мировой войны.
В стране не было нефти, и поскольку Италия немедленно попала под английскую блокаду, единственными источниками углеводородов для нее остались Плоешти и Баку, причем доставка нефти из этих месторождений была сопряжена со значительными трудностями.
Наконец, Италия имела значительную по своим размерам и крайне уязвимую африканскую колониальную империю. Это расширяло пространство, контролируемое «Осью», но и создавало в геополитической позиции фашистского блока множество слабых пунктов.
Для Британии вступление Италии в войну означало появление нового противника в критический момент наибольшей слабости страны. Обстановка на Средиземном море резко усложнилась. Возможно, именно угроза со стороны итальянского флота вынудила У. Черчилля на операцию «Катапульта», политически самоубийственную.
Однако теперь у Великобритании появилась «игра» против неустойчивой и растянутой итальянской геополитической позиции в Ливии и Эфиопии. Вырисовывается стратегия блокады Апенинского полуострова, тем более что Италия стратегическими материалами себя не обеспечивает, а большая часть подвоза осуществляется каботажными перевозками по морю. Эта возможность отвлекает Королевский флот, авиацию и наиболее боеспособные армейские части на Средиземноморский ТВД, ослабляя оборону Англии.
Таким образом, стратегическая обстановка резко усложняется: обе стороны получают новые и неожиданные возможности ценой целого ряда трудностей. По-видимому, оценка факта вступления Италии в войну зависит, прежде всего, от того, как сможет режим Б. Муссолини распорядиться своим флотом. Если Италия захватывает господство на Средиземном море, возникшие у «Оси» стратегические слабости не могут быть использованы Великобританией, напротив, у нее возникают трудности с удержанием Египта и Суэцкого канала. Если же, как это и произошло в Текущей Реальности, море захватывают англичане, то Рейх ничего, кроме «головной боли», от нового союзника не получает.
В течение осени 1940 года -весны 1941 года война развивается по планам англичан. Весной 1941 года Рейх окончательно сменяет Италию на Средиземном море. Отныне Италия становится младшим партнером Германии и утрачивает всякую стратегическую самостоятельность. Вермахт одерживает крупную и совершенно не нужную ему победу в Югославии и Греции, получив в качестве «трофея» враждебную территорию, лишенную всякого экономического значения и слабо связанную с остальной «европейской крепостью». Проблема «вытаскивания» с Балкан застрявших там дивизий оказалась настолько сложной, что стала одной из причин задержки русской кампании.
«Устранение» Италии со стратегического горизонта вовсе не означало, что военные усилия «Оси» отныне будут подчинены единой логике. В действительности для Германии стратегия «раздвоилась»: с весны 1941 года можно говорить о двух совершенно отдельных войнах. Одну будет вести высшее командование сухопутных сил (ОКХ) – в России. Руководство другой войной сосредоточит в своих руках верховное командование вооруженных сил (ОКВ), и эта война, преимущественно, будет проходить на Средиземном море и в Африке.
Проблема заключалась в том, что и ОКХ, и ОКВ считали себя наследниками большого Генерального штаба Германии и высшей руководящей инстанцией. ОКВ пользовался доверием Гитлера (собственно, эту структуру и следует рассматривать как личный штаб диктатора), но в распоряжении ОКХ находились реальные пехотные и танковые дивизии, которых в ОКВ не было и которые ОКВ могло получить только после длительных переговоров и нескольких прямых приказов фюрера.
Для полноты уточним, что «все, что летает» принадлежало рейхсмаршалу авиации Г. Герингу и управлялось высшим командованием Люфтваффе (ОКЛ), а «все, что плавает» – соответственно, гросс-адмиралу Редеру и высшему командованию морских сил (ОКМ). ОКМ конфликтовало с ОКЛ в той же степени, в которой ОКХ соперничало с ОКВ. По мере роста проблем на море командование подводными силами (Денниц) получит известную самостоятельность, после чего в Рейхе развернется еще одна внутренняя интрига: подводные силы против морских [39].
Весной 1941 года средиземноморская стратегия Рейха (стратегия ОКВ) зашла в тупик, а попытка развернуть крейсерскую войну (стратегия ОКМ) обернулась гибелью в первом же боевом походе новейшего линейного корабля «Бисмарк» [40]. Обстоятельства благоприятствовали «войне ОКХ», первым тактом которой должен был стать быстрый разгром России в ходе операции «Барбаросса».
– 2 -
Здесь необходимо прервать описание операций Текущей Реальности и коснуться недавно сотворенного мифа об агрессивных замыслах Советского Союза и об оборонительном характере войны со стороны Германии. И. Бунич, В. Суворов и ряд других авторов (из которых выделяется в положительном смысле М. Мельтюхов) опубликовали на эту тему не одну тысячу страниц.
Этот миф очень трудно опровергнуть, поскольку он нигде и никак не доказывается. Представьте себе, что вам говорят: «КАМАЗ – это на самом деле такой боевой вертолет, построенный в секретных лабораториях КГБ и предназначенный для борьбы с афганскими моджахедами и чеченскими сепаратистами». Вы отвечаете, что никогда не видели чтобы КАМАЗ поднимался в воздух. Вам возражают: никто и не должен такое видеть – эта способность КАМАЗа является совершенно секретной. Вы говорите, что шоферы КАМАЗа подняли вас на смех, когда вы поинтересовались летными и боевыми данными этой машины. Вам отвечают, что шоферы являются тайными агентами российских спецслужб и тщательно скрывают свое участие в операциях против Афганистана и Чечни. И так далее…
Вы, конечно, можете математически доказать, что КАМАЗ не способен подняться в воздух на собственных двигателях, но это доказательство что-то значит лишь для того, кто сам разбирается в аэродинамике, а ему и не надо доказывать, что грузовики не летают…
С моделью Бунича-Суворова ситуация аналогична. Никаких документов, свидетельствующих о подготовке Советским Союзом наступательной войны с Германией, нет? Значит, эти документы засекречены. Единственная бумага, в которой упоминается хотя бы возможность превентивной войны на Западе – записка Василевского, датированная маем 1941 года, в то время как немцы начали разрабатывать «Барбароссу» почти на год раньше? Не важно, что гитлеровские стратеги просто «играли на картах», а вот советская военщина действительно намеривалась на них напасть. Но не успела, поскольку готовилась ко «Дню М», 6 июля, а немцы, в последний момент осознав опасность, собрались с силами и атаковали раньше, 22 июня.
Но почему 6 июля? По любой логике войну следовало начинать как можно раньше – в мае, в конце апреля: европейские дороги уже вполне проходимы для автомашин, длина светового дня достаточна и впереди полгода идеальных погодных условий для наступательной войны. Налицо также великолепный повод к войне – гитлеровская агрессия в Югославии.
Немцы, как мы помним, планировали начало наступления на середину мая, но их задержали Балканы. А что Сталина задержало? Чтение записки Василевского, занимающей три страницы?
В действительности проблемы «кто на кого напал» не существует. В апреле 1940 года вооруженные силы Рейха атаковали Данию и Норвегию. Это справедливо было квалифицировано, как преступление против мира, хотя англичане даже не пытались скрыть, что у них был свой план оккупации Норвегии, да еще и расписанный по датам. Потому что план – это одно, а политическое решение о начале войны – это совершенно другое.
Но и с чисто технической точки зрения Советский Союз не мог внезапно напасть на Германию, даже если бы соответствующее политическое решение было И. Сталиным принято. Как и в Первую мировую войну, темпы развертывания советских войск в западных приграничных военных округах отставали от скорости сосредоточения немецких частей на восточной границе Рейха. Это отставание вызвано, во-первых, особенностями начертания транспортной сети в приграничных районах, и, во-вторых, географической протяженностью Советского Союза. Проще говоря, в период сосредоточения войск каждую советскую дивизию нужно было перевезти на большее расстояние, нежели немецкую, причем в распоряжении советского командования было меньше дорог, и качество их было хуже.
Конечно, можно попытаться сосредоточить войска до объявления войны и нанести удар по не отмобилизованному, ничего не ожидающему Рейху. Но немецкая разведка достаточно свободно чувствовала себя в приграничных областях, а немецкая разведывательная авиация совершала постоянные полеты над советской территорией. В таких условиях скрыть сосредоточение миллионной армии невозможно, а немцы, получив сведения о том, что русские наращивают свою группировку на западе, отреагировали бы адекватно, то есть – просто ускорили бы свое развертывание. И вновь решающими факторами оказывается начертание железных дорог и «плечо» переброски. В общем, при любом варианте сосредоточения немцы успевают на две недели раньше. Эта разница в темпах развертывания – величина постоянная.
