Антон Чиж - Холодные сердца
Ванзаров, борясь с песком, проникшим в ботинки, указал на тряпичные покрывала, теребимые ветерком.
– Это что за сооружение?
– Закрыли место преступления, чем под рукой нашлось.
– Очень разумно.
Пристав отметил, что похвалой его не купить, но какая-то часть хмурого настроения улетучилась.
Городовой Шемякин отдал честь начальству и с подозрением осмотрел молодого человека, пришедшего с ним. Шемякин продрог и мечтал как можно скорее очутиться в участке. Старший обещал забрать вскоре, а вот уже который час тут торчит.
Вблизи шалаша запашок ощущался. Даже ветер залива с ним не справлялся.
– Ну что, Сергей Николаевич, поспорим, что тело еще на месте?
Со своим носом пристав спорить не стал, но прикинул, какие кары обрушит на голову старшего городового Макарова, посмевшего нарушить его приказ.
– Это очень хорошо, что место преступления сохранено в неприкосновенности. Это большая удача, спасибо вам.
Благодарить пристава было не за что. Но все равно приятно.
– Вы позволите? – спросил Ванзаров.
– Сколько угодно.
Он нырнул под укрытие. Внутри запах нестерпимый. Мухи кружились роем, садясь и взлетая, словно выискивали место послаще. Пир им приготовили отменный. Человеческое тело, отпустив душу, превращается в еду, до которой сразу найдутся охотники. По коленям и животу сновали цепочки муравьев, на разодранной сорочке следы клювов чаек. Пришел черед мухам. Ничего удивительного. Естественные законы природы. Если бы Жарков упал где-нибудь в лесу, его бы съели с таким же аппетитом. Кто-то лишь немного помог пиру, вспоров кожу и вывернув внутренности. Кишки и желудок свисали бурыми гроздьями. В остальном Жарков выглядел натурально отдыхающим: руки спокойно уложены, ноги согнуты в коленях, голова склонилась к плечу. Отдыхать не мешал штык, который, пробив сорочку, глубоко вошел в грудную клетку. Ванзаров провел по трехгранному лезвию и потер подушечки пальцев. Несомненно – песчинки. Затем наклонился и осмотрел сапоги. Они были старые и поношенные. Сам же костюм новый и не помятый. Осмотрев материю, натянутую на шезлонг, он выпрыгнул на свежий воздух.
Пристав взирал вопросительно.
– Что скажете?
– В котором часу его нашли? – спросил Ванзаров, вдыхая морской бриз.
– Около семи.
– Кто нашел?
– Городовой наш обход делал, я особое распоряжение дал, вот и наткнулся.
– Мне необходимо его опросить.
– Это вряд ли у вас получится, господин Ванзаров.
– Он немой?
– До сегодняшнего утра говорил как надо. Только как этого… нашел, слегка умом повредился. Им сейчас в лазарете занимаются.
– А его кто непосредственно нашел?
– Шемякин!
Городовой сделал шаг вперед.
– Я, вашбродь.
– Доложи господину чиновнику для особых поручений, что тут было.
Осознав важность момента, Шемякин принял стойку смирно.
– Так точно!
– Это не ответ. Что именно вы видели? – спросил Ванзаров.
– Григорьев на песке сидел.
– А еще что?
– Более ничего… За подмогой побежал.
– Тело трогали? Передвигали?
– Никак нет, и так боязно, трогать еще не хватало.
– Значит, он так и сидел в шезлонге?
Городовой целиком и полностью признал верность этого вывода. Он еще ждал вопросов от странного господина, но Ванзаров вдруг принялся ходить кругами, что-то разглядывая в песке. Иногда он приседал, даже брал горстки песка, иногда останавливался и сгибался в поясе, словно был легким и худеньким. Пристав с напряженным интересом следил за ним. Но все же не заметил, когда рука Ванзарова что-то спрятала в карман пиджака.
Отойдя от шалаша, он что-то подобрал на песке. Пристав прищурился и разглядел обычную ветку с обломанным концом с лохмотьями коры. Таких палок на пляже сколько угодно. Море каждое утро свежие выбрасывает. Что ему далось в этой деревяшке? Помахивая находкой, Ванзаров вернулся, но не по прямой, как нормальный человек, а двигаясь как бы по неправильной спирали. Бесценная находка была протянута приставу.
– Другую половину не находили?
Недельский ответил определенным «нет». Хотя мог добавить, что искать мусор в его обязанность не входит. Ванзаров юркнул под кров шалаша, чем-то пошуршал и вернулся. Обломок держал под мышкой.
– Что за сооружение тут воздвигают? – спросил он, кивая на деревянные сваи.
– Павильон для торжественной закладки ставят, – ответил пристав. – Цветочки, гирляндочки и прочая суета. Мы у них доски для шалаша одолжили…
– Правильное решение. Чего добру зря пропадать. Тело осматривал криминалист?
– Не положены нам по чину криминалисты, да и зачем…
– Ах да. Извините. Тогда надо бы из Департамента вызвать.
– Ох, не надо никого вызывать, господин Ванзаров.
– Без грамотного осмотра дело пойдет куда медленней.
– Медленней – это ничего… А вот если в столице о беде нашей узнают да отчет потребуют… Пожалейте нашего милого Фёкла, он с ума сойдет…
– Раз мы поставлены перед выбором: или карьера предводителя, или быстрая поимка преступника, то надо выбрать… Кто осматривал тело?
– Наш земский врач, господин Асмус.
– Это он лечит заболевшего городового?
– Нет, Григорьевым барон Нольде занимается, врач нашего лазарета. Асмус по больным ездит.
– Где его найти?
– Ежели визиты утренние сделал, или у Нольде чаи гоняет, или кофе где-нибудь пьет. Кто его знает. Позвольте вопрос?
– Конечно, коллега…
Приятное слово легло на душу, но пристав не стал отказываться от своего мнения совсем.
– Вы вот все осмотрели тут и… там. Что узнали?
– Не так много.
– Ну, раз секреты…
– От вас нет секретов. Могу сказать точно, откуда убитый пришел.
– И откуда же?
– Сергей Николаевич, распорядитесь, чтобы тело убрали. А то испортите весь отдых дачникам, – ответил Ванзаров.
– Слушаюсь…
– Да оставьте вы служебное чинопочитание, одно дело делаем. И мне сейчас нужна ваша помощь.
Пристав только плечами пожал, дескать, чем могу. Я человек подневольный.
– Отвезите меня к доктору Асмусу, заодно и познакомите.
– Извольте…
– И еще одно. Тело, конечно, надо увезти, а вот шалаш ваш замечательный оставьте. И при нем – пост. Круглосуточный. Никого близко не подпускать. Слишком любопытных хватать и приводить ко мне. Особенно ночных гостей. Не затруднит?
Недельский выразил готовность оказать всяческую помощь следствию. Только спросил: до каких пор держать дежурство. На что получил ответ краткий, но любезный:
– До тех пор, пока я не скажу.
Шемякин, глядя на любезности начальства, загрустил: чинам развлеченья, а ему стоять теперь, пока не вспомнят или не околеет на ветру. Что за напасть началась. А ведь такая служба была в тихом уездном городке… Не служба – мед волшебный.
Фёкл Антонович, приобретя заряд душевной бодрости, решил прогуляться по вверенным ему владениям. Он считал ежедневные прогулки по городу не только полезными для аппетита, но крайне важным занятием. К примеру, обыватель, слегка удрученный плохими тротуарами, отсутствием канализации и фонарей, копит досаду. И тут выглядывает в окно и видит – самая верховная власть прогуливается, не спеша, мимо его дома. И даже мило ему кивает. Обывателю становится приятно. А вместе с тем улетучивается изрядная доля расстройств. Нравы мягчают, устои крепчают. Что не может не радовать. И кажется, что власть все видит, все понимает и старается навести порядок там, куда может дотянуться, и так жаль, что дотянуться до конкретной улицы или дома у нее пока не выходит. Но ведь это дело времени! Не стал бы голова так бодро прогуливаться и мило улыбаться. Значит, все будет хорошо. В большом городе, например в Петербурге, угуляйся градоначальник хоть до полного бесчувствия, ему никто спасибо не скажет. Хорошо, хоть бомбу не кинут. А в маленьком городке прогулка головы имеет совершенно другой эффект. Прогулки эти происходили регулярно, не реже трех раз в неделю. Смотря по погоде.
Вот и сейчас Фёкл Антонович не спеша и без охраны следовал по тротуарам, посматривая по сторонам, отмечая, где на мостовой появились новые ямы, осматривал дома и растительности, приветливо кивая тем, кто это заслуживал. Прогулка его имела форму изящной загогулины, что он закладывал от богадельни, мимо озера Разлив, через железную дорогу, Водоотводный канал, и далее к себе, на Петербургскую улицу.
Предводитель увидел на другой стороне Канонерской улицы господина Танина, бредущего как будто в глубоких размышлениях. Поскольку предводитель считал своим долгом поддерживать личные отношения с лучшими и богатейшими людьми городка, а господин Танин, владея роскошным домом среди сосен на Железнодорожной улице, несомненно, входил в их число, предводитель не поленился перейти улицу и выразить удовольствие от встречи. Танин кисло улыбнулся, на вопросы отвечал односложно и даже поглядывал на часы. Фёкл Антонович осведомился:
