Елена Ярошенко - Две жены господина Н.
Если убийство Василисы было делом рук кого-нибудь из сторожей, то Дуга первым попадал в число подозреваемых. Хотя и ярославского купца Барсукова нельзя сбрасывать со счетов. С ним тоже следовало побеседовать обстоятельно.
Правда, не стоило забывать, что смерть Трофимкиной была в одном ряду с гибелью Кочергиной и Феофановой, а в тех делах ни сторожа с пристани, ни купец Барсуков никак не фигурировали.
Дмитрий Степанович, руководствуясь своими смутными подозрениями, поискал, не было ли какой связи между убитой женщиной и Новинским.
Но в этот раз Новинский остался в стороне. Ничего, кроме соображений, что задняя калитка сада Новинских выходит на пустырь, по которому мимо цирка можно дойти до товарной пристани, не было. А в принципе дойти до товарной пристани можно было откуда угодно — городок невелик и расстояние никого не остановит.
Читая медицинское заключение о причинах смерти, Колычев обратил внимание, что, по утверждению врача, Трофимкина незадолго до смерти вступила в половое сношение с мужчиной. Да и ножевые удары, нанесенные Василисе Трофимкиной, отличались от ран, полученных двумя другими женщинами. Это убийство явно стояло особняком в цепочке демьяновских преступлений.
Василиса скончалась от двух ножевых ударов в живот, причем доктор предполагал, что нанесены они были левой рукой. Стало быть, с большой долей уверенности можно предположить, что убийца левша. Это было уже кое-что.
А вот Новинский, вопреки всем подозрениям следователя, в этот раз оказался совсем ни при чем.
— Вот, Дмитрий Степанович, вы мне верить не хотели про ведьму-то, — говорил Васька, наливая хозяину за обедом суп. — Может, и теперь скажете — выдумки, сказки? Сказки-то плохие вышли! Третья баба загубленная… Это ж ужасти просто, весь город гудит. Городской голова Бычков, сказывали, хочет просить батюшку из Никольской церкви крестным ходом с иконами и молитвой вокруг Демьянова обойти. И правильно, дело это хорошее. Надо же город от нечисти оградить. Перчику молотого желаете? Перец кайенский, жгучий — страсть… Я в прибор давеча забыл подсыпать, но ежели вы желаете, так подам…
Но следователю было не до перца.
— Вася, ты все сплетни городские знаешь. Скажи-ка мне, что про эту Василису Трофимкину слышно? Наверное, на рынке сегодня говорили что-нибудь.
— Говорили, а как же. Многие ее жалеют, особливо мужики, из тех, кто знакомство с ней водил. Василиса хоть и гулящая была, а баба добрая, с душой. Макар-то этот, сторож с пристани, рассказывают, хотел сперва, как из Маньчжурии вернулся, с ней жить вроде как с женой. Макар, дескать, говорил: «Мне по вдовьему делу без бабы тяжело, а Васена всем хороша, хоть и потаскуха. Ну, к примеру, венчаться, — говорил, — я с такой-то не буду, а сожительствовать, что ж, можно. А там, — говорил, — погляжу. Если под каждого стелиться перестанет, может, и вокруг аналоя еще обведу…»
— Значит, ревновал?
— Ну, ревновал или не ревновал, не знаю, не скажу. Скорее это, как его… Ну, это… Петр Сергеевич, помню, научили меня словечку хорошему… А, вспомнил — нравственные устои воспитывал. Вот.
Университетский приятель Колычева Петр Бурмин, гостивший в Демьянове у однокашника, любил иногда побеседовать с Василием на разные душеспасительные темы.
Васька, обладавший хорошей памятью, не замусоренной излишним образованием, нахватался от господина Бурмина барских слов и теперь порой позволял себе ими щегольнуть в важных беседах.
— Он, Макарка-то, вместе с покойным мужем Васены в Маньчжурии воевал. Ну Трофимкин-то там и остался, упокой, господи, его душу. А Макар Дуга с японской войны вернулся с солдатским Георгием на груди, да только хромой и контуженый. И вроде как собирался вдову дружка-солдата поддержать. А Василиса тогда уж погуливать начала. Ну и Макар тоже своего не упустил. И вот ведь фрукт этот Дуга — сам с ней спал и сам же нравственные устои у ней, у дуры, воспитывал. По-моему, так уж либо одно, либо другое. Но Дуга-то контуженый, что с него возьмешь? Порой в голову ему стукнет, и пошло-поехало — хвать что под руку ни попадя, кочергу так кочергу, полено так полено, а то дрын из забора вырвет и давай кого-нибудь гонять… За нравственность народную он, вишь, душой болеет. Потому и дрыном махать здоров…
Опрашивая Макара Дугу и купца Барсукова, Колычев все сильнее убеждался, что оба они темнят и крутят, причем делают это не слишком умело.
Ярославский купчишка трясся от страха как осиновый лист и то ли плохо понимал, о чем его спрашивают, то ли пытался улизнуть от ответа, лишь со стенаниями повторял без конца: «Ох, грехи наши тяжкие!»
Дуга держался уверенно, даже нагло, но ответы давал совершенно противоречивые и ни с чем не сообразные. Ясно было, что все это неспроста.
Глава 11
— Митя, ты уже несколько дней не был у нас в цирке. Тебе надоело наше представление?
Бетси лежала рядом с Колычевым, нежно поглаживая и перебирая пряди волос на его голове. Дмитрий млел с закрытыми глазами, наслаждаясь покоем и осторожными, ласковыми прикосновениями женской руки. Когда-то его гладила по голове мама, укладывая маленького Митю спать… Господи, как это было давно!
— Прости, ты, кажется, о чем-то спросила, — сонно пробормотал он.
— Почему ты перестал бывать в цирке?
— Я очень занят. И к вечеру устаю смертельно. Ты же знаешь, в городе случилось еще одно убийство… Если мы с господином Задорожным в самое ближайшее время не арестуем убийцу, горожане начнут бросать в нас на улице камни.
— Ну что ты, демьяновцы совсем не такие кровожадные! И ты не евангельская блудница, чтобы побивать тебя камнями на улицах.
— Однако на нас с приставом уже весьма косо смотрят, да и разговаривать стали сквозь зубы. И, наверное, люди правы. Наша обязанность их защитить и добиться торжества закона, как ни высокопарно это звучит. Говоря проще, женщины не должны бояться ходить в одиночку по городу, а убийца должен болтаться на виселице или гнить на каторге. А я, представитель судебных властей, сколько ни бьюсь, не могу помочь ни первому, ни второму из этих насущно необходимых дел.
— Перестань, не казнись! Ты же делаешь все, что в твоих силах.
— Иногда я кажусь себе таким беспомощным, просто никчемным. Может быть, я вообще занялся не своим делом?
— Ну как же не своим? Ты ведь юрист.
— Такому дураку, как я, нужно служить поверенным у какого-нибудь фабриканта и помогать ему грамотно составить текст договора с поставщиками, а не браться за серьезные уголовные дела… Знаешь, на меня порой такая тоска нападает, что как-то не до цирка, тем более на всех, кроме тебя, я там уже насмотрелся. А почему ты спросила о цирке?
— Видишь ли… Меня просили узнать, когда именно ты хочешь посетить представление.
— И кому это я там понадобился?
— Да дело, собственно, не в том, что ты понадобился… Уж извини… Ладно, я расскажу как есть, ты не будешь сердиться, я знаю. Наши клоуны любят, чтобы шутки в их репризах звучали, что называется, на злобу дня. Обычно, приезжая в новый город, они знакомятся с кем-то из словоохотливых горожан и собирают сплетни о наиболее значительных событиях городской жизни. А потом включают намеки на эти события в свою программу и имеют везде чрезвычайно большой успех. На одних комических падениях и сальто клоунаду не сделаешь.
— Это все замечательно, но при чем тут я?
— Понимаешь, некоторые шутки считаются слишком острыми, и клоуны не хотят исполнять их в присутствии полицейских и судебных властей.
— Какие, например?
— Митя, ты ничего им не сделаешь, если я расскажу?
— Господи, ну конечно, нет. Что за глупости! Мне только и дел сейчас, что преследовать ваших клоунов за их шутки.
— Так вот, они узнали, что недавно в вашем городе лопнул банк.
— М-да, я сам вел тогда дело о проворовавшихся банкирах. Директор банка и некоторые члены правления пошли на каторгу.
— В Демьянове до сих пор об этом много говорят. Ну вот клоуны наши и придумали такую репризу: Роберт, сняв колпак, обращается к публике: «Господа! Не угодно ли кому-нибудь отдать мне на сохранение деньги? К концу представления я обещаю вам большие проценты!» Кто-то, смеясь, дает ему монетки. Собрав несколько пятаков и гривенников, он пытается удрать с арены. Второй клоун задерживает его и кричит: «Куда это ты, любезный, собрался с чужими деньгами?» — «Оставь меня в покое, — отвечает Роберт, — не порти игру! Я играю в Демьяновский городской банк! Денежки уже собраны, и теперь мне пора!» Публика в восторге, хохот (у некоторых, правда, сквозь слезы), аплодисменты… Но в целом довольно невинно, правда? Они бы и не боялись, но у нас был случай на гастролях в городе Скопине — клоуны пошутили по поводу краха Скопинского банка, а исправник оказался большим приятелем директора банка и имел в этом деле свой интерес… Сперва к клоунам явился некто в штатской одежде и стал требовать цензурованный экземпляр текста их выступлений на арене. Узнав, что такового экземпляра не имеется, так как цирковые репризы у нас пока не подлежат цензуре, пообещал все же предать клоунов суду за неуместные шутки в публичном месте. На другой день городские власти деликатно попросили нас покинуть город, хотя срок гастролей еще не истек. Забавно?
