Александр Арсаньев - Первое дело Карозиных
Любчинская находилась перед чем-то вроде алтаря, почти полностью заслоняя его собой от Катеньки. Она что-то говорила, но звук едва проходил через хоть и старое, но на совесть сделанное окно. Руки актрисы, украшенные множеством браслетов, ритмично двигались, то взлетая вверх, то опадая. Творилось какое-то непонятное Катеньке мистическое действо. Однако, подумав и вспомнив слова Анны Антоновны, она решила, что, скорее всего, здесь разыгрывается какой-то странный спектакль.
Щель в шторах давала весьма незначительный обзор, поэтому остальных людей, находившихся в комнате, Катенька заметила только тогда, когда они начали подходить ближе к алтарю. До нее донесся гул песнопения, видимо действо подходило к финалу. Катенька напрягла глаза, пытаясь разглядеть в неверном колеблющемся свете свечей лица подходивших. К ее сильнейшему удивлению среди них не было ни одного мужчины. Более того, на странной церемонии находились исключительно молодые женщины и девушки, по их одежде было ясно, что все они принадлежат к среднему сословию, либо к обедневшему дворянству. Этот факт следовало обдумать позже, а пока Катерина продолжала во все глаза наблюдать.
Вдруг она чуть не подскочила от удивления, сдержавшись невероятным усилием, так как, увлеченная происходящим в таинственной комнате, совсем забыла о своем неустойчивом положении. Ценой ее эмоции могло стать пренеприятнейшее падение. Катенька увидела Варю, горничную генеральши Арины. Лицо девушки было озарено каким-то неземным экстазом и вдохновением.
– Э-э, барышня, что это вы тут выглядываете?
Раздавшийся снизу сиплый окрик стал для Катеньки роковым. Она еще сумела подавить собственный крик страха, но не смогла справиться с тем, что инстинктивно отпрянула от окна и самым нелепым образом свалилась со своего шпионского насеста прямо на говорившего человека. Его тело тотчас же рухнуло под нежданной тяжестью молодой женщины, а она сама тут же забыла о всех своих страхах, так как невыносимый смрад перегара, дрянного табака, лука и конюшни привел ее в чувство лучше любой нюхательной соли.
Катенька тут же постаралась вскочить, чтобы оказаться как можно дальше от источника невыразимого амбре. К сожалению, ей это не вполне удалось. Хоть тело мужика и смягчило удар, но наша сыщица женщина умудрилась подвернуть ногу. Она скорчилась от резкой боли в поврежденной ступне и неосознанно оперлась на почти поднявшегося мужика. Это достаточно легкое прикосновение чуть не стало причиной нового падения для дворника, каковым оказался сей мертвецки пьяный индивид. Видимо поэтому Бог, как известно, особо хранящий пьяных, защитил его от серьезных повреждений, когда на дворника свалилась Катенька.
– Так совсем не годится, барышня, – пробормотал он заплетающимся языком. – Мало того, что по окнам лазите, так и еще и на людей валиться моду завели.
Видя, что пьяный мужик не представляет для нее серьезной опасности, Катенька осмелела окончательно и заговорила со всей возможной сердечностью:
– Ты уж прости, любезный, я тебя обидеть не хотела, я и сама пострадала. На вот тебе на водку и проводи меня до извозчика.
Оказавшись нежданно-негаданно владельцем целкового, так как в сгустившихся сумерках Катенька не особо разглядывала, какую монету дает, дворник даже на некоторое время протрезвел от удивления и почти позабыл, с чего началось его знакомство с щедрой барышней.
– Отчего не проводить хорошего человека? – задал он риторический вопрос, протягивая Катеньке руку и пытаясь держаться прямее и дышать в сторону. Этот сложный маневр дался ему с превеликим трудом, поэтому Катя поспешила ухватиться за протянутую руку и со всей возможной скоростью, которую допускала ноющая нога, двинулась прочь от места своего падения. Правда, вскорости она пожалела, что прибегла к помощи пьяного дворника.
Во-первых, это скорее она помогала пьяному мужику сохранять равновесие, чем он ее поддерживал. А во-вторых, дворник, уже проведя ее через заднюю дверь и сквозной коридор на улицу, вдруг остановился как вкопанный, икнул и, состроив зверскую рожу, с пафосом произнес:
– Чтоб ни одна живая душа!
Катеньку так потрясла эта выходка, что она только и могла вымолвить:
– О чем ты, любезный?
Дворник снова икнул:
– Во из… бежжж… жании! Поставлен, ик! блюсти…
– Ну и блюди себе, – не поняла Катенька. – Я и сама доберусь, уже немного осталось.
– Аааа!.. – хитро прищурился дворник, помахав грязным пальцем перед лицом Катеньки. – Чего выг… выг… Выг-ля-ды-ва-ли?
Пьянчуга попытался придать лицу максимальную суровость и строгость. Бедная Катенька лихорадочно придумывала, как отделаться от этого не вовремя вспомнившего о своих обязанностях блюстителя. Ей ничего не пришло на ум подходящего, кроме нелепых догадок Анны Антоновны с точностью до наоборот.
– Не выдавай меня, любезный, – в притворном ужасе проговорила она. – Я тебе еще на водку дам, я мужнину любовницу выглядывала!
Пьяный дворник, услышав о деньгах и любезной его сердцу водке, резко возымел сочувствие к милой барыне, изобразил на лице полное понимание и даже прищурил один глаз:
– Чтоб ни одна живая душа! – снова повторил он и для вящей убедительности присовокупил. – Могила!
Затем, все так же покачиваясь, поволокся вместе с Катенькой к мирно клюющему носом извозчику.
Усевшись в экипаж и отделавшись от дворника еще одной денежной подачкой, за которую тот пытался благодарить, повторяя «ни одна живая душа» и «могила», Катенька наконец-то расслабилась и велела извозчику везти себя домой. Она не очень-то верила уверениям пьянчуги и его продажному молчанию, более надеясь, что с похмелья он и не вспомнит о вечернем случае. Ей нужно было, чтобы он всего лишь не поднял шум сразу. Страшно уставшая женщина вытянула больную ногу, откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза.
Мысли Катеньки прихотливо блуждали по событиям этого весьма насыщенного дня. Вдруг она встрепенулась и мысленно застонала. Больная нога не в малейшей степени не являлась причиной этого стона, просто Катерина вспомнила, что дома ее ожидает муж, с которым предстоит весьма не шуточное объяснение по поводу этой самой злосчастной ноги.
Несмотря на то, что Катенька обезопасила себя запиской на случай длительного отсутствия, она прекрасно осознавала всю сложность создавшегося положения, так как терпеть не могла врать мужу. Их отношения всегда отличались полной искренностью, не замутненной даже мелкой неправдой. Конечно, Катенька не была ангелом во плоти и с легкостью могла слегка исказить истину, если этого требовало дело, как было и директором театра, и гардеробмейстером, да и со многими другими людьми, с коими ее свела судьба в ходи сего расследования. Однако мужу она лгать ни в коем случае не хотела, а правдивое объяснение случившегося могло вызвать из уст влюбленного в супругу Никиты Сергеевича строжайший запрет на дальнейшие занятие ремеслом сыщика, которое с самого начала вызывало у него бурный протест, особливо касаемо Катеньки.
Самое неприятное, что ничего такого, что могло бы сойти за весомый аргумент в предстоящем споре с мужем – а в том, что спор будет, Катенька ни минуты не сомневалась – она не обнаружила, разве что увидала Варю. Но это была всего лишь новая ниточка, хвосты коих и так уже в превеликом множестве и беспорядке торчали из запутанного клубка, именуемого делом о пропавшем ожерелье генеральши, и постоянно обрывались.
Так ничего и не придумав, Катенька доехала до самого дома, и лишь когда ей открыл двери привратник и взгляд ее упал на лестницу, она скрепя сердце решила, что можно просто сказать не всю правду. Упала с лестницы и все! А с какой там лестницы, это уже дело десятое! Правда еще оставалось что-то объяснить по поводу того самого пресловутого невзрачного наряда, который заставил милейшую Анну Антоновну нагородить кучу нелепых версий. Но тут Катенька надеялась, что Никита Сергеевич, обеспокоенный больной ногой супруги, вовсе не заметит, что на ней надето. Право же, редкий мужчина, если он не портной, может вспомнить даже то, какого цвета было на женщине платье, не говоря уж о прочих мелочах, вроде покроя или отделки. Все, на что их хватает, это понять, что женщина очаровательно выглядит или наоборот. Мужья же и того реже обращают внимания на наряды жен, если это не слишком сильно обременяет их кошелек.
Благодарение Богу, все опасения Катеньки оказались напрасными – Никита Сергеевич еще не вернулся. Поэтому она вызвала горничную, с помощью которой переоделась в домашнее и осмотрела свою многострадальную ногу. Горничная разахалась, порываясь бежать за доктором, однако Катенька, убедившись, что ничего страшного не произошло и достаточно холодного компресса, тугой повязки и нескольких часов покоя, строжайше ей это запретила, попутно приказав ни под каким видом ничего не сообщать барину. Горничная была девушкой понятливой, к тому же искренне любила свою хозяйку, поэтому на ее слово Катенька могла вполне положиться.
