Тьерри Можене - Манускрипт ms 408
— Я специальный агент Коллерон, вы арестованы.
Твердой рукой он схватил задержанного за предплечье, защелкнул наручники на одном из запястий, затем сковал и вторую руку. Мужчина не пытался сопротивляться. Зачитывая ему права, следователь довел его до машины, усадил рядом с собой на заднее сиденье и продиктовал севшему за руль Томасу адрес отделения.
Менее чем через два часа агент Коллерон, устроившись за своим столом, повесил телефонную трубку. Он зажег сигарету, глубоко затянулся, слегка повернул голову вправо, чтобы выпустить дым.
— Я только что получил ответ из центральной базы данных по отпечаткам пальцев и образцам голосов, — сказал он Томасу Харви, который занял место напротив, — сведений о нашем подозреваемом в ней нет.
— Обыск что-нибудь дал?
— Ничего. При нем не было ни личных вещей, ни документов, удостоверяющих личность.
Затем, поднявшись со стула, следователь направился к двери. Перед тем как пересечь порог комнаты, он добавил:
— Пойдемте. Посмотрим, может, этому призраку есть что рассказать нам.
Он проводил Томаса Харви в тесную темную комнату, где тот за широким зеркалом, прозрачным с их стороны, увидел арестованного мужчину, одиноко сидевшего в пустой комнате. Тот казался абсолютно спокойным.
— Отсюда вы не пропустите ничего из нашего разговора, — сказал Маркус.
Через несколько секунд он уже допрашивал задержанного.
— Вы, наконец, назовете мне свое имя?
— Это необязательно.
— Почему?
— Потому что я не тот, кого вы ищете.
— Откуда вы знаете, кого я ищу?
Мужчина, вместо того, чтобы ответить, едва заметно улыбнулся.
— Что смешного? — спросил следователь.
— Думаете, что задержали Эдипа, однако вы попали в ловушку. Совсем как я.
— Никто здесь не произносил это имя. Что именно вы знаете? В ваших интересах все рассказать.
— Нет. Я больше ничего не скажу. Я не имею на это права.
— О какой ловушке вы говорите?
Мужчина промолчал.
— Если вы не Эдип, то откуда вы его знаете? — настаивал Маркус.
Задержанный продолжал хранить молчание. И тут в комнату с конвертом в руке вошел один из инспекторов.
— Агент Коллерон, курьер только что доставил сообщение, предназначенное человеку, которого вы недавно арестовали.
— Вы его читали?
— В некотором роде… Но судите сами.
Маркус развернул листок, пробежал глазами первые слова, и лицо его окаменело. Он бросил взгляд на подозреваемого и вышел из комнаты.
— Что в этом письме? — спросил у него Томас Харви, когда следователь приблизился к нему.
— Сомневаюсь, что вы сможете сообщить нам это, — ответил он, протягивая ему листок бумаги.
— Это невероятно, — невольно воскликнул Томас Харви, не отрывая взгляда от текста. — Не только буквы, но и язык являются теми, которые использовал Роджер Бэкон.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно. Как я вам вчера говорил, манускрипт ms 408 подчиняется строгим грамматическим правилам. И я их здесь вижу. Четвертое слово, например, указывает на переход от одной системы кодирования к другой. Следующая фраза зашифрована на базе греческого языка, и, как в предыдущем случае, длина слов во всем тексте колеблется между двумя и шестью символами.
— Следовательно, люди все-таки понимают этот язык…
— Видимо, да. Что вы думаете делать с этим письмом?
— Отдать его адресату. Если он в состоянии его прочесть, я наверняка продвинусь в своем расследовании.
— Это не рискованно?
— Конечно, да, но у нас нет другого выбора, — сказал Маркус, возвращаясь в комнату допросов.
Прочитав сообщение, которое ему предназначалось, мужчина свернул листок и сунул его в карман.
— Я предлагаю вам сделку, — сказал он. — Давайте работать вместе.
— Согласен. — Коллерон колебался. — Но при условии, что вы сначала расскажете мне все, что знаете.
— Эдип никогда не намеревался приходить на встречу, которую назначил. Он знает, что вы и я ищем его. Думаю, он следил за моим арестом прямо из дома, через одну из веб-камер, направленных на Таймс-сквер.
— Откуда вы узнали об этой встрече?
— Мы за вами следили.
— Почему вы говорите мы?
— Я работаю не один.
— Чего вы хотите? Тоже отыскать Эдипа?
— Да. Он представляет большую опасность, чем вы можете себе представить.
— То есть?
— Это длинная история, которая началась в Санкт-Петербурге в 1865 году, затем продолжилась в Неаполе в середине прошлого века. Я не имею права все вам объяснить, но знайте, что экс-сенатор Марк Уолтем и Говард А. Дюрран были не первыми его жертвами. Другие люди, до них, потеряли разум при тех же самых обстоятельствах.
— Вы утверждаете, что Эдип существовал уже сто пятьдесят лет назад?
— Те, кто так себя называет, веками действуют по одной и той же схеме. У них несколько личностей, но они всегда сохраняют это имя.
Выслушав этот ответ, Маркус подошел к одностороннему зеркалу и подал знак Томасу Харви, чтобы тот присоединился к нему. Когда профессор вошел в комнату, он обратился к нему:
— Это чистая правда. Доктор Пол Изерли из Колумбийского пресвитерианского госпиталя говорил мне о двух случаях, похожих на то, что произошло с бывшим сенатором Уолтемом. Они некогда были отмечены в России и на юге Италии.
Не задерживаясь на выводах Маркуса, Томас Харви подошел к сидевшему перед ним незнакомцу.
— Как вы разгадали секрет зашифрованного языка Роджера Бэкона?
— Я ничего не разгадывал, я только научился его расшифровывать.
— Кто вас этому научил?
— Мне запрещено вам это говорить. Только мой учитель может ответить на этот вопрос.
— О ком идет речь?
— Я не имею права говорить об этом. Но сообщение, которое он мне прислал, уточняет, что он расположен встретиться с вами. Если вы выпустите меня отсюда, он очень скоро свяжется с вами.
Немного погодя Маркус Коллерон и Томас Харви покинули комнату допросов, чтобы побеседовать наедине.
— Что вы думаете с ним делать? — спросил бывший профессор.
— Отпустить его.
— Он знает многие вещи…
— Он никогда не заговорит. Я в этом убежден.
— Откуда вы знаете?
— Когда я его арестовал, он не сопротивлялся и ни разу не запротестовал. Он, несомненно, подготовлен и прекрасно владеет такого рода ситуациями. Оказавшись на свободе, он сообщит нам гораздо больше, чем если останется здесь.
13
Северо-запад России.
Декабрь 1865 года
Лошадь задыхалась. Ее ноги увязали в густом снегу. Человек, стоящий в санях, хлестал ее вожжами по бокам, издавая сиплые крики, которые терялись в полях. Крестьяне, привлеченные на пороги изб позвякиванием цепочки удил, рассматривали незнакомца, направлявшегося в Санкт-Петербург.
Путешествие приближалось к концу. Мужчина, одетый в овчинный тулуп, запорошенный снегом, различал контуры города, выделявшиеся на черно-синем небе. Медленно опускался вечер. Вдали шпиль Адмиралтейства отражал последние лучи бледного солнца. Заснеженная дорога достигла берегов великой Невы, полностью скованной льдами. Снег скрипел под полозьями саней. Несмотря на холод, на улицах было немало народу. Незнакомец направил сани по гранитным набережным. Навстречу ему ехали экипажи с кучерами, одетыми в длинные тулупы с расшитыми золотом поясами. Ночные сторожа зажигали первые фонари. Вот он уже оказался на Дворцовой площади. Здесь, укрывшись от ледяного ветра, он остановился, вытащил из кармана лист бумаги с планом города, там же были нацарапаны имя и адрес. Затем, засовывая письмо поглубже в карман, пробормотал:
— А ну, кто кого, граф Сварежский! Приготовьтесь к прыжку в неизвестность.
Он огляделся — удостовериться, что за ним нет слежки. Все было спокойно. Мужчина резким движением снова ударил лошадь по бокам, пересек площадь и поехал вдоль Мойки. Внутри городских стен холод стал более терпимым. Высокие постройки Зимнего дворца защищали его от северного ветра. Мужчина направился к Марсову полю. Город был не более чем чередованием теней и льдов, среди которых он различал мраморные статуи Летнего сада, похожие в кромешной темноте на белые призраки. Затем он пересек Адмиралтейский мост, повернулся спиной к крепости и направил лошадь вправо, в восточном направлении. Он проехал мимо деревянного дома Петpa Великого и остановился метрах в ста от него, перед подъездом освещенного особняка.
Он вылез из саней, поднялся на несколько ступенек и постучал в дверь. Тут же вышел слуга в ливрее. Подняв руку с фонарем к лицу приехавшего, чтобы рассмотреть его черты, он увидел человека еще не старого, с черной бородой, покрытой инеем.
— Что вы хотите? — спросил он у него.
