Алексей Фомичев - Сам без оружия
Тот кое-как выволок больного парня к решетке, а когда городовые открыли ее, потащил дальше. Фрол Тарасович помог ему и выволок парня к скамейке.
— Посади его и дай воды, вот ведро. Семен, закрывай…
Городовой на миг отвлекся, а когда повернул голову, Колюня, скрючившись в три погибели, упал под ноги и завопил тонким голоском:
— Ай-ай-ай!..
Больной парень вдруг разогнулся, выметнул ногу и врезал ей по шее городового. Фрол Тарасович рухнул на пол. Второй городовой, что закрывал решетку, обернулся на шум, схлопотал удар в скулу и второй по уху. В голове вдруг зазвенело, стало пусто. Он сполз вниз, не чувствуя тела, и застыл в неудобном положении.
Больной парень — Скок — подскочил к городовому, вытащил из руки связку ключей, мигом отпер замок и распахнул решетку. Задержанные ломанулись к выходу.
У дверей околотка толпа столкнулась с жандармами и городовыми. Сразу вспыхнула драка. Численный перевес был на стороне задержанных, но жандармы, обученные ближнему бою, отшвыривали беглецов. Те поднажали и стали выдавливать жандармов на улицу.
Скок и Гусь были в центре толпы — самое безопасное место, но сейчас из-за скученности не могли толком даже шагнуть. Скок скрипел зубами от злости — ему бы вперед, он бы расшвырял жандармов.
Наконец впереди расступились, беглецы выдавили жандармов во двор. Скок прыгнул вперед, ловко ушел от руки городового и врезал тому по колену. Городовой от боли осел.
Толпа бросилась врассыпную. До спасительного переулка, где было темно, всего два десятка шагов.
В этот момент раздались выстрелы. Жандармы открыли огонь по убегавшим. Несколько человек сразу упали, еще трое присели и подняли руки, вопя: «Сдаемси, сдаемси!..»
Скок потащил отца в сторону, к забору, где были вставлены две доски. Но Гусь вдруг дернулся, стал падать на землю. Григорий, еще не понимая, попытался его поднять.
— Сынок… беги…
Гусь сел на землю, стал заваливаться на бок. В тусклом свете фонарей его лицо выглядело белым. Скок присел рядом и вдруг увидел на груди отца пятно крови.
— Беги. Отомсти им за меня и за… брата. Клянись!
— Батя! — Скок подхватил голову отца. — Встань, батя, я тебя унесу.
Мимо пронеслась чья-то фигура, над головой пропели две пули, одна ужалила беглеца, и тот с воплем покатился по земле.
Гусь оттолкнул руки сына, кашлянул. Изо рта потекла тоненькая струйка крови.
— Отомсти, сына! Клянись!
— Клянусь, батя, — осипшим голосом прошептал Скок. — Клянусь…
— Прощай сынок.
Скок заставил себя вскочить на ноги, прыгнул в сторону, потом еще раз. Пули прошли где-то рядом, донесся рев жандарма: «Уйдет, сучонок!»
Крик придал Скоку сил. Он скользнул в пролом забора, побежал вдоль него и свернул в подворотню. За спиной было тихо. Оторвался…
10
Домой Щепкин приехал в одиннадцатом часу ночи, принял душ и лег в постель. Но сон пришел не сразу. Немного ныло левое плечо, по которому вскользь угодил чей-то кастет, чесались сбитые костяшки правого кулака. Мелкие травмы, незамеченные в пылу схватки и сразу после нее, сейчас, когда ушло возбуждение, дали о себе знать.
Не желая думать о не очень-то успешной операции и о том, что делать дальше, капитан сменил тему и принялся анализировать саму схватку. Насколько действенными были приемы в бою против нескольких противников, насколько удачно действовал он сам и его люди. Гоглидзе подставился под нож, к счастью, рана легкая. А вот Белкин вышел из схватки без повреждений. И вообще работал успешно.
Щепкин в который раз отметил, что английский бокс вырабатывает не только прекрасную реакцию, но и чувство удара. Это надо использовать в своей методике. Реакция вообще много значит в бою, равно как и техника. А это со временем вырабатывает навык, то есть правильное поведение на инстинктивном уровне. И надо бы придумать еще пару упражнений для повышения скорости реакции.
…А Диана молодец. Держалась хладнокровно, вырубила Козыря и Баклана, а потом и бандита сняла… спасительница… и смотрит так настойчиво, все ждет… жаль, нет к ней тех чувств, прекрасная была бы пара…
Он провалился в сон как-то разом, словно нырнул в омут. И спал спокойно, без сновидений, набираясь сил после трудного дня.
Встал Василий в семь часов. Выполнил гимнастический комплекс, принял душ, побрился, накоротке просмотрел записи по борьбе, сделал несколько пометок и сел завтракать.
Он планировал позвонить Игнатьеву в восемь и узнать, как идет следствие. Но подполковник позвонил сам без пяти восемь.
— Всю ночь работали, искали концы, — пробасил в трубке его голос. — И узнали кое-что интересное. Так что прошу к нам к девяти, как раз будет совещание.
— А интересное — это что? — не удержался от вопроса Щепкин.
— Ну, например, то, что ловили мы двух щук. А поймали трех.
— Не понял?
— К нам в руки попал некий Паша-Гусь — вор-рецидивист со стажем, в уголовном мире личность известная.
— А он тут при чем? — удивился капитан.
— Не знаю. С Гусем не поговоришь.
— Что, упрямый больно?
— Мертвый, — недовольным голосом пояснил подполковник. — Ночью был побег из околотка. Жандармы и полицейские открыли огонь. Гуся убили. А его сынок Миша-Храп погиб в трактире. Вот так-то! — Игнатьев помолчал, потом уже другим голосом добавил. — Словом, Василий Сергеевич, жду. Работы невпроворот.
— Буду, Владимир Андреевич, точно в срок.
Щепкин положил трубку, вспомнил убитого Дианой бандита и ее слова: «Я тебе, капитан Василий, жизнь спасла… два раза. Хоть бы спасибо сказал…»
«А поблагодарил я тогда ее плохо. Не обиделась бы, с нее станется…» — подумал капитан и посмотрел на часы. Скоро собираться.
Но планы пришлось изменить буквально через десять минут. Вновь зазвонил телефон, и в трубке прогремел голос Батюшина:
— Господин капитан, срочно в отделение!
— Здравствуйте, Владимир Петрович. Что случилось?
— Здравствуйте, Василий Сергеевич, — поправился полковник.
— Меня Игнатьев просил к девяти подъехать…
— Отставить! Я сказал — срочно в отделение! Игнатьеву я сам позвоню. Я снимаю вас с этого задания! Все ясно?
Голос у Батюшина звенел от напряжения, и Щепкин уже понял, что произошло нечто плохое. Настолько плохое, что вежливый и корректный полковник позволил себе не поздороваться и повысить голос. Что это могло быть, Щепкин не знал, но возражать начальству перестал.
— Буду через полчаса.
— Жду, — коротко попрощался Батюшин и положил трубку.
За группой Щепкина сразу закрепили автомобиль с шофером, но капитан отказался от водителя и сам садился за руль. Технику он любил и обычно правил автотранспортом с удовольствием. Однако сейчас летел по городу, то и дело давя на тормоз, чтобы пропустить груженые подводы, грузовые автомобили и растяп-прохожих, идущих по дороге. Народу на улице в этот час хватало, но все куда-то спешили и на гудки клаксона реагировали не сразу.
Адъютант Батюшина молодой подпоручик Осмысловский склонил голову в приветствии и сразу открыл двери перед Щепкиным. Капитан ответил на приветствие и шагнул в кабинет.
Начальник отделения был в парадной форме при наградах. Таким его Щепкин видел всего раз — год назад, когда Батюшин ездил в Ставку к императору. Сейчас же парадный мундир выглядел несколько неуместно.
Батюшин, видимо, сам это понимал, но старался не обращать на форму внимания.
— Здравия желаю, господин полковник! — обратился к начальству капитан.
Батюшин махнул рукой, завистливо глянул на Щепкина, одетого в простой костюм, ладно сидящий на его атлетической фигуре.
— Когда в партикулярном — каблуками не щелкают и по стойке смирно не встают. Проходи, Василий Сергеевич, присаживайся.
Сам полковник прохаживался вдоль стола, разминая крепкими пальцами папиросу. По немного нервной походке и папироске в руке Щепкин определил, что его начальник зело расстроен и явно не в духе. Тоже редкое явление, но бывало. Иногда, увлекшись ходьбой, полковник стирал папироску в труху.
Батюшин перехватил взгляд капитана, бросил папироску на стол, встал у подоконника и вздохнул.
— Ночью из кабинета в здании Генерального штаба были похищены документы.
— Что? — не поверил ушам Щепкин. — Как это похищены?
— Вот так. Из сейфов.
— А из какого отдела?
— Да какая разница?! — чертыхнулся Батюшин и махнул рукой. — Украли две папки.
Щепкин пораженно молчал, осмысливая услышанное. Украсть что-то из здания Генерального штаба невозможно. Это же не мясная лавка и не ювелирный магазин. Выспрашивать подробности Щепкин постеснялся, все ж Батюшин начальник, не пристало ему вопросы задавать.
