Лора Роулэнд - Синдзю
Сано задержался взглядом на названии района. Ёсивара — окруженный стенами квартал развлечений у реки на северной окраине Эдо. Там легализована проституция всех сортов. В изобилии еда и выпивка. Полно театров, музыкальных салонов, казино, магазинов и других более опасных развлечений. Гуляй не хочу, были бы деньги. Изначально район назывался по местности — «Тростниковая долина». Потом некий умник видоизменил иероглифы, и получилась «Счастливая долина». Еще это место называют Фуядзё, «Город, где не бывает ночи» — Ёсивара никогда не спит.
— Он живет и работает в одном и том же месте, — сказал Цунэхико. — Окабата — его хозяин.
— Понятно. — Согласно традиции учитель не имел права хвалить ученика, но наградить за добросовестный труд мог. К тому же подвернулся подходящий момент выполнить обещание. Цунэхико, конечно, будет путаться под ногами, но не беда, Сано справится… — Хочешь поехать со мной в Ёсивару? Поможешь в расследовании линии Нориёси.
— Да! О да! Спасибо, ёрики Сано-сан! — Обрадованный Цунэхико вскочил на ноги, опрокинул стол, рассыпал бумагу и кисти и разлил по полу тушь.
* * *Плавно покачиваясь, лодка тащилась вверх по реке. Летом эта лодка вмещала по пять человек на каждом борту. Нынче Сано и Цунэхико были единственными ее пассажирами. В плотных плащах и широких плетеных шляпах сыщики устроились под хлопающим тентом — весьма сомнительное спасение от холодного сырого ветра. На корме два дюжих лодочника распевали в ритм ударам весел, время от времени прерывая песню, чтобы поприветствовать народ на встречных рыбацких и торговых суденышках. Коричневая вода, грязная и мутная, крутилась около лодки. Серое небо низко висело над рекой.
Цунэхико открыл коробку с обедом.
— Нам бы въехать в Ёсивару на белых конях, — сказал он. — Это сейчас в моде. И еще переодеться, чтобы никто насне узнал. — Он принялся за рисовые шарики, консервированные овощи и соленую рыбу с завидным аппетитом.
Сано улыбнулся. Закон запрещал самураям посещать квартал развлечений. Тем не менее члены их сословия безнаказанно валили в Ёсивару. Маскировку использовали только ради розыгрышей.
— Мы по официальному делу, Цунэхико, — напомнил Сано.
— По официальному, — согласился юноша и расплылся в улыбке, показав наполовину пережеванную пищу.
Сано ел медленно. Речной путь до Ёсивары занимал два часа. Сано специально пожертвовал скоростью, дабы осмотреть реку, принявшую тела Нориёси и Юкико. Слева проплывали складские ряды. Эту парочку могли сбросить в Сумиду где угодно — с пирса, со ступеньки лодочной будки, расположенных у основания каменной набережной, с места Рёгоку, под высокую арку которого нырнула лодка, или даже с правого заболоченного берега. Если Сано ничего не узнает в Ёсиваре, то придется обшарить берега реки в поисках свидетелей, что займет, правда, не один день.
Наконец лодка причалила к пирсу, Сано расплатился с лодочниками. Вместе с Цунэхико они выбрались из лодки, размяли затекшие ноги и поднялись по каменной лестнице на набережную. Они двинулись мимо магазинов и ресторанчиков, обслуживающих речников. От занавешенных дверей призывно улыбались девушки-служанки, улыбки сменялись сердитыми гримасами, потому что они не останавливались у заведений. Идя рисовыми полями и через болота, они видели черепичные крыши храма Каннон, поднимавшиеся вдалеке над окружающими низкими домиками и маленькими кумирнями. В храме били в гонг, ветер доносил едва различимый запах благовоний. Несколько монахов с гладко выбритыми головами стояли вдоль дороги, протягивая сосуды для милостыни.
Наконец появились ров и высокие земляные стены, опоясывающие Ёсивару. Ворота охраняли, два самурая в шлемах и латах — дневная смена круглосуточною наблюдения за людьми, проходящими в ворота с крышей и разукрашенными столбами.
Задавая вопросы, Сано с новей силой ощутил трудность конфиденциального расследования убийства.
— Да, мы знаем Нориёси, — сказал один стражник.
Однако когда Сано спросил, не видели ли они художника в день смерти, то получил ответ:
— Он все время шлялся то туда, то обратно. Как жемне запомнить, когда именно? В любом случае он мертв, и какое это теперь имеет значение?
Сано растерялся, запнулся, потом поинтересовался:
— А не выносил ли кто-нибудь пару ночей назад большую коробку или мешок?
«Достаточно большой для того, чтобы вместить мертвое тело», — хотелось добавить ему. Его раздражал Цунэхико, который, вертясь возле, ловил каждое слово. Видимо, секретарь считал, что таким образом учится быть как ёрики. Оставалось надеяться, что Цунэхико ничего не поймет или все перепутает. В противнем случае он станет опасным, если вздумает разболтать кому-нибудь о поездке.
Другой стражник хмыкнул. Может быть, в отличие от тюремной охраны он и его товарищ, носившие на рукавах герб Токугавы — трилистник шток-розы, — определенно не считали себя рангом ниже городского чиновника.
— У нас хватает дел помимо того, чтобы следить за разными носильщиками, ёрики, — добавил важным тоном блюститель ворот.
«Например, ловить несчастных женщин», — подумал Сано. Местные проститутки были преданы в публичные дома обедневшими семьями или сосланы туда за преступления. Некоторые жили в квартале как принцессы, наслаждаясь роскошной обстановкой и купаясь в мужском внимании. Но большинство терпели побои хозяев и влачили жалкое существование. Они-то и пытались бежать из Ёсивары, прикидываясь кто служанками, кто мальчиками. И попадали в лапы стражников. Естественно, те уделяли мало внимания своим знакомым.
— Не хочу вас обидеть, — сказал первый стражник тоном, который позволял предположить обратное, — но вы загораживаете ворота. Вы проходите или нет?
— Благодарю вас за помощь, — отозвался Сано.
В сопровождении Цунэхико он вышел на Нака-но-тё, главную улицу. Он много раз бывал в Ёсиваре — ребенком, когда его родители по заведенному в Эдо обычаю приезжали, чтобы поглазеть на пышные выходы шлюх; школяром, когда бродил с приятелями по злачным переулкам, таращась на женщин. С тех пор много воды утекло, здешние удовольствия оказались не по карману учителю, да и необходимость зарабатывать на жизнь поглотила все время. Какие тут долгие поездки и веселые пирушки!
Сано узнавал и не узнавал Ёсивару. Знакомы были и строения, и чайные домики, где вместо чая продавалось саке, магазины, рестораны, бордели, а также броские рекламные надписи. Памятный запах прокисшего вина и мочи висел в воздухе. Но многое и изменилось. Квартал разросся. Хотя земляные стены ограничивали его, новые заведения заполонили пространство между старыми. Кроме того, последний раз Сано гулял по Ёсиваре теплым вечером, когда бумажные фонарики под крышами мерцали, а симпатичные проститутки из-за оконных решеток зазывали клиентов. Сейчас же, днем, фонарики не горели, пленные птички отдыхали, а поверх решеток на окнах сползали бамбуковый занавеси. Годы тоже потрудились над кварталом. Штукатурка пожелтела, стерлись каменные ступени у дверей, деревянные столбы потемнели. И время года наложило отпечаток. Вишневые деревья в кадках, розовые весной, покрытые буйной зеленью летом, стояли голые. Жаждущие развлечений самураи и простолюдины рыскали по улицам, а не фланировали, как когда-то. Даже смех казался Сано замерзшим. Великолепие, которое он помнил, померкло.
Унылый вид Ёсивары никак не отразился на настроении Цунэхико.
— Правда, здорово? — говорил он, во все глаза глядя на вывески. — Не понимаю, почему Ёсивара находится в такой дыре. Будь она поближе, мы могли бы приходить сюда каждый день!
— Квартал размещен вдали от центра, чтобы не смущать общественную нравственность, — воспользовался Сано случаем дать наставление. — Кроме того, полиции проще контролировать порок в одном месте, чем в разных.
«А правительственным шпионам выуживать сомнительных граждан», — добавил мысленно он. Цунэхико пропустил его речь мимо ушей. Он нырнул под занавеску у входа в чайный домик. Вывеска гласила: «ЖЕНСКОЕ СУМО! Смотрите состязание знаменитых женщин-борцов: Обладательница Яиц, Большие Сиськи, Глубокая Расселина и Там-Где-Живет-Моллюск!» На вывеске, чуть меньшей по размерам, уточнялось: «Только сегодня — Слепой в поисках темного места. Женщины-борцы против слепого самурая!» Утробные крики и громкое улюлюканье, доносившееся из чайного домика, показывали, что состязания, запрещенные в любом другом месте города, уже начались.
Сано покачал головой. Напрасно он взял Цунэхико с собой. Присматривай теперь за ним, трать даром время!
— Эй, Цунэхико, — позвал Сано. — Идем искать Галерейную улицу.
И тут секретарь его порадовал. Выходя из чайного домика, юноша заявил:
— А я знаю, где это. Айда за мной, я помню короткий путь.
Он затопал в сторону от Нака-но-тё, повернул за угол и повел Сано вдоль высоких стен, ограждающих задние сады борделей. Сыщики углубились в лабиринт переулков. Запертые двери, окна с решетками, ряды переполненных деревянных мусорных баков, одичавшие собаки. Сано вздохнул с облегчением, когда они выбрались на хорошо освещенную широкую улицу.
