Джанет Глисон - Чаша Бланшара
Нрав у миссис Тули был таким же хрупким, как и безделушки на каминной доске. Она выходила из себя при малейших нарушениях порядка: из-за пятнышка пыли под шкафом или плохо отглаженных оборок на наволочке. В таких случаях ее чашка с чаем начинала дрожать, и ей приходилась прибегать к своим нюхательным солям или капле чего-то покрепче.
Агнесс порой сомневалась, так ли в самом деле хрупка миссис Тули, не преувеличивает ли она порой свою немощность, чтобы вызвать сочувствие, избежать споров или освободить себя от работы, которую не хотелось выполнять. В любом случае, исчезновение Роуз обязательно ее взволнует. Агнесс уже ожидала застать экономку в постели, дремлющую рядом с бутылочкой своего любимого лекарства. Теперь, когда Агнесс узнала об этом ужасном убийстве и краже, она очень надеялась, что ошибается. Нельзя было даже предположить, как новость об этих двух несчастиях подействует на нервы миссис Тули и как долго та будет недомогать. Она должна как можно скорее начать разговор о нужном ей выходном. Агнесс давалось лишь одно воскресенье в месяц для поездки к сыну. И до этого дня ждать надо было еще почти две недели.
Однако миссис Тули не лежала в постели. Стоя около буфета под выгоревшим эстампом с изображением брига в бурном море, она считала тарелки и другие предметы и заносила результат в толстый, переплетенный в кожу блокнот. Она выглядела бледной и древней. Как обычно, ее темно-серые юбка и лиф были идеально чистыми, льняной белый воротник накрахмален, очки в металлической оправе прикреплены к черной ленточке, надетой на шею. Но обмануть Агнесс было трудно. Подсчет фарфора в такой момент — зловещий знак, поскольку именно в это время они обсуждали меню на следующий день и точно в одиннадцать относили его наверх к Лидии для одобрения. Агнесс запланировала на первое сварить суп, затем подать рыбу и птицу с овощами и соленьями, а также соусами и подливками, на второе приготовить мясо, зажарив его целым куском, и с полдюжины всяких гарниров. Затем шел десерт, которым, если позволит здоровье, должна была заняться миссис Тули.
Экономка повернула голову и пальцем показала на лежащую на столе дощечку, давая понять, что Агнесс должна молчать, иначе она собьется со счета.
— Начинайте, миссис Мидоус. Я присоединюсь к вам через минуту.
Агнесс послушно кивнула и села. Вообще, она мало от чего получала удовольствие, кроме приготовления еды. Ей также нравилось составлять меню и подавать блюда на стол, хотя она никогда не пыталась понять, чем это вызвано. Но сейчас Агнесс не испытывала никакого удовольствия. Ей наверняка не дадут дополнительный выходной. Как она вообще могла надеяться? Хозяйство — единственное, что волновало экономку, и с чего это она решила, что та может войти в ее положение? Агнесс невольно перестала думать, что лучше — гороховый суп или бульон из щековины, она даже забыла про исчезновение Роуз и ужасные ночные события, о которых рассказал мистер Мэттью. Как ей забрать Питера? Где он будет жить? Эта проблема вытеснила из ее головы все другие мысли.
У Агнесс не было ни родственников, ни друзей — никого, к кому можно было обратиться. С того дня, как Агнесс поступила на службу к Бланшарам, она умышленно сторонилась всякого общества и все свои выходные проводила с сыном. До настоящего момента такое положение вещей ее устраивало, жизнь вдали от Питера казалась ей неизбежной. Она признавала необходимость организованного хозяйства в доме, и думать не приходилось о том, чтобы сыну разрешили жить вместе с ней. Только теперь, когда ее привычное ежедневное существование было нарушено, многие запреты показались ей чрезмерными, и она пожалела, что нет никого, с кем можно было посоветоваться, кому можно было пожаловаться.
— Итак, — немного погодя произнесла миссис Тули, неуверенно присаживаясь на стул, — я надеюсь, что то, что вы запланировали, может быть приготовлено без помощи кухонной прислуги.
— Кстати, об этом, — как можно спокойнее сказала Агнесс, — я не в состоянии обойтись помощью одной Дорис. Она старается, но очень медлительна. Нэнси куда расторопнее. Не могли бы вы освободить ее на час или два в день, пока мы не найдем замену?
Бледные щеки экономки внезапно залились краской. Она взглянула на Агнесс поверх своих очков с глубокой укоризной:
— Пожалуйста, миссис Мидоус, не расстраивайте меня еще больше. Я и так не в себе. А как насчет других обязанностей Нэнси? Вы считаете, что мы можем оставить постели неприбранными, камины не разожженными и полы не подметенными?
— Разумеется, нет, мэм. Но, может быть, с каминами может помочь Филипп, тогда у Нэнси будет не так много работы наверху.
Тонкие губы миссис Тули задрожали.
— И заодно перевернем все с ног на голову? Агнесс опустила глаза на дощечку. Она приказала себе не сдаваться, но почувствовала, что покоряется.
— Я только боюсь, что не справлюсь.
— Я поговорю с миссис Бланшар и немедленно вывешу объявление, — сказала миссис Тули ровным голосом.
— Спасибо, мэм, — ответила Агнесс. — Но вдруг она вернется?
— Ей немедленно укажут на дверь, — прошептала экономка.
Именно это Агнесс и ожидала услышать. Она подавила искру сочувствия к Роуз, напомнив себе, что грехи девушки оказались куда серьезнее, чем она ожидала, и что ее поведение основательно нарушило порядок в доме. Так или иначе Роуз ушла навсегда. Но от этой мысли Агнесс не почувствовала облегчения. Осталась какая-то неуверенность, словно камешек, попавший в ботинок.
— Мистер Мэттыо сказал, что на прошлой неделе вы видели ее в компании джентльмена, — заметила Агнесс.
— Верно, — подтвердила экономка. — И он не живет нигде поблизости.
— Вы ее отругали?
— Естественно. И естественно, будучи девицей наглой, она все отрицала. Сказала, что джентльмен просто спросил дорогу. Тогда я засомневалась в своей правоте. Теперь вижу, что зря. Я должна была быть строже. Но она была такой настырной. А вы знаете, как утомляют меня споры.
— Верно, она могла быть настырной, — согласилась Агнесс. Теперь ее сочувствие уже переместилось на сторону экономки. — Наверное, хорошо, что она ушла.
Миссис Тули кивнула, явно удовлетворенная. Она не стала, как мистер Мэттью, ругать Агнесс за недостаточную строгость в отношении Роуз. Поправив очки, она взглянула на дощечку, лежащую на столе перед Агнесс, затем изумленно взглянула на кухарку.
— Почему здесь ничего не написано? — воскликнула экономка.
— Простите, мэм, я задумалась.
Агнесс поспешно стала писать на пыльной поверхности.
ГЛАВА 13
В мастерской Бланшаров, расположенной рядом с домом, Бенжамин Рили, ремесленник, несмотря на жуткие ночные события, собирал недавно изготовленные серебряные вещи, чтобы отнести их в Зал золотых дел мастеров. Он достал клеймо (небольшой железный штемпель с буквами НБ) и рабочий молоток, взял с полки, где стояли различные серебряные предметы, заварочную ложку с дыркой на ручке, положил ее на наковальню и зажал в тисках. Затем, приставив штемпель к ручке ложки, поднял молоток и резко ударил, отчего полетели искры и в серебре в небольшом углублении появились буквы.
Томас Уильямс, второй ремесленник, поднял глаза и осуждающе посмотрел на Рили.
— Эти ложки хрупкие, смотри не сломай, — тихо сказал он.
Рили окрысился.
— О, простите меня, сэр, — пробормотал он, кланяясь с насмешливой покорностью. — Я и забыл, что мой учитель здесь.
— Мне не нужно быть твоим учителем, чтобы видеть, когда ты работаешь осторожно, а когда нет.
Уильямса очень расстроили события предыдущей ночи, и он был непривычно раздражен. Ему нравился Ной Праут, и он потратил много времени, обучая парня азам своей профессии. Кроме того, именно Томас в основном делал чашу для охлаждения вина, и эта кража стала для него большим ударом.
Бенжамин Рили ухмыльнулся, вынул ложку из тисков и отложил в сторону, затем снял следующий предмет с полки:
— Что дает тебе право указывать мне, что и как делать? Ты ничуть не лучше меня.
— Да поможет мне Господь, я вовсе не считаю себя лучше, — сказал Уильямс. — Разве ты не видишь, что нам обоим нужно одно и то же — работа, дело? А ты своими поступками можешь все испортить.
— Думаю, кража чаши будет иметь к этому куда большее отношение, чем какая-то паршивая ложка, — зло произнес Рили. — И вообще, я слишком занят, чтобы выслушивать твои нравоучения. Отвяжись и занимайся своим делом. Оставь меня в покое.
— Если бы это было возможно, — сказал Уильямс, снова склонясь над работой.
Клеймо за клеймом ставил Бенжамин Рили на четырех маленьких серебряных коробочках, трех заварочных чайниках и полдюжине чайных заварочных ложек. Затем он завернул каждый предмет в льняную ткань, чтобы не поцарапать, и сложил в корзину. После чего надел пальто и шляпу, пригладил волосы в косичке и, уверив себя, что выглядит достаточно привлекательным, чтобы сойти за хозяина, вышел на улицу.
