Евгений Латий - Дело гастронома № 1
Лида усмехнулась и перебила:
– Ну, ладно-ладно! Уж лучше бы она в тебя уродилась! – заметила она и неожиданно возмутилась: – А Рыбинца надо остановить! Ты внуши это завтра Старшинову!
Беркутов не ожидал такого поворота, поставил кружку на стол, поднялся и подошел к жене.
– Успокойся! Я в курсе и сложа руки сидеть не собираюсь! А ты поменьше болтай!
– Анилина нас, конечно, крепко подвела! Она сгорела, ей светит срок, но, как говорится, сын за отца не отвечает! Кажется, была такая заповедь, если не ошибаюсь! Ведь ты за нее тоже не в ответе, верно?..
Она встала, достала таблетку аспирина, запила водой.
Беркутов взял у нее стакан и, продолжая хмуриться, допил оставшиеся капли жидкости.
– Остатки сладки. – Усмехнувшись, он вернулся к прежнему разговору: – Из этого можно сделать вывод, что и ты за меня не отвечаешь?
Лида укоризненно взглянула на него.
– Перестань! Шутить на эту тему не люблю!
Она вдруг посерьезнела, даже слезы блеснули в глазах.
– Я за тебя, котик, в огонь и в воду! И ты это знаешь!..
Беркутов кивнул, грустно глядя на жену. Он уже давно поймал себя на том, что никому не верит, даже самым близким своим людям. Противно, конечно. Но все для их же пользы – такое он нашел для себя внутреннее оправдание.
«К Старшинову так к Старшинову! – решил Беркутов, вспоминая слова жены по дороге на работу. – Ладно, в гастрономе сейчас и без меня справятся, могут раздать несколько пакетов постоянным клиентам, ничего страшного, не впервой. Правда, минут через двадцать должен зайти Кобзон, но он парень нормальный, не обидится, тем более недалеко живет».
– Поворачивай к Старшинову! – попросил он Максимыча, а сам устроился поудобней, раскрыл тетрадь и начал вычеркивать из списка получателей тех, кому было назначено явиться сегодня в первой половине дня. Крайне редко случалось, чтоб тот, кто должен был прийти за заветным продуктовым набором, по каким-то причинам не являлся в назначенный срок. Чаще бывало наоборот: проситель сваливался как снег на голову и начинал клянчить. Отказать ему вроде бы неудобно, а ты потом выкручивайся как хочешь за счет других!
Когда машина подъехала к Управлению мосторговли, Беркутов быстро вышел и попросил Максимыча подождать.
– Я мигом, сам не знаю, на месте он или нет. Но даже если и будет, я быстренько. Вопрос мелкий, – сказал он, захлопывая дверцу «Волги».
Увидев за дверьми охранника, он на миг приостановился, ведь пропуска в это «святилище» у него не было. Но охранник сразу узнал Беркутова, даже почтительно привстал со своего места и не потребовал никаких документов.
– Проходите, Георгий Константинович, проходите, Николай Иванович сегодня на месте.
Старшинов подписывал какие-то бумаги, когда в кабинет заглянул Беркутов. Увидев гостя, он махнул рукой, приглашая зайти. Беркутов вошел, сел поближе к столу.
– Хотел отлежаться, а тут Анилиных взяли! – проворчал, не поднимая от бумаг головы, Старшинов. – Ну Вера наша и отчудила!..
Он бросил ручку и с неудовольствием уставился на Беркутова, словно тот был виноват в истории с валютой. Потом достал из ящика стола расшитый бисером кисет, вынул щепоть табака, положил на тыльную сторону ладони и понюхал, прикладываясь сначала одной, потом второй ноздрей. Несколько раз громко чихнул и взбодрился. После этого вытер платком слезы, пробормотал, словно оправдываясь:
– Глупая привычка! Еще отец баловался! – затем интонация его резко изменилась: – Тридцать пять тысяч долларов в служебном сейфе под портретом Брежнева! Весь горком гудит! Вы что там, совсем очумели?!
Он так и сверлил взглядом Беркутова. Тот еле заметно усмехнулся. Некоторое время Старшинов продолжал разбирать бумаги, словно в кабинете больше никого не было, затем снова поднял глаза и добавил:
– Я понимаю, ты вроде ни при чем! А все только и говорят: куда Беркутов смотрел?! У нас ведь сам знаешь: коллективная порука и коллективная ответственность! И контрольно-ревизионное управление тут как тут: здрасьте пожалуйста! И к тебе скоро нагрянут, жди! – погрозил он пальцем и жалобно добавил: – Ну надо же, все тело ломит!
Беркутов тут же ответил:
– Да пусть приходят! – Достал баночку с медом, передал Старшинову. – Это башкирский мед, собранный лесными пчелами! Его добывают кустарным способом. Одна такая баночка любую хворь выгоняет!
Старшинов обрадовался, медленно открыл крышечку прямо под носом, принюхался, тут же снова закрыл.
– Вот уж угодил так угодил! Таблетки, сам знаешь, на дух не переношу!
Он поставил еще несколько подписей разными ручками, с черными и синими чернилами. Снова оторвался от работы, взглянул на Беркутова и, заметив удивление в его глазах, по-барски похвалился:
– Не мое изобретение. Там, наверху, все так делают. Если есть моя синяя подпись, значит, к немедленному исполнению. Кому машину вне очереди, кому мебелишку финскую, да мало ли у нас дефицита! Райкина слышал, сам знаешь. А если подпишу черными – фигушки вам. Вроде бы и поставил подпись, дал добро, клиент уходит от меня довольным, а там, внизу, непонятно кто, как говорится, мелкие сошки, исполнители, по тем или иным причинам не исполнили. Клиент будет ходить и ходить до тех пор, пока не устанет. Подпись есть, а решения нет. Вот оно, великое изобретение! Между прочим, действует везде, не только в торговле. И там тоже! – он поднял указательный палец к потолку.
Беркутов, видя, что Старшинов слишком увлекся «чернильным» вопросом, решился перебить его:
– Николай Иванович, а наш… ну, непосредственный… на этот счет что говорит?
– Утром в горкоме был, у самого. Он в курсе. Сказал, в него целят! Ильич-то наш плох, вот и зашебуршились!
Беркутов внимательно и настороженно заглянул в глаза хозяину кабинета.
– Неужели и Андропов туда рвется?
– Еще как! Кого вместо Веры думаешь?
Беркутов привык к такому стилю разговора, с неожиданными поворотами и скачками в другую тематику. И сам практиковал не раз, когда к нему приходили люди несимпатичные или слишком наглые и требовательные. Но тут он ответил сразу:
– Зою.
– Правильно! Присылай бумагу, утвердим! Поеду долечиваться! Спасибо за медок! – Старшинов опять с легкостью перешел на другую тему, но на сей раз уже явно давая понять, что разговор окончен. Беркутов, наоборот, поднялся, подошел к нему поближе и шепотом спросил в упор:
– Рыбинца никак не свалить?
Старшинов нахмурился:
– Раньше надо было думать! Пока гром не грянет, мужик не перекрестится! Наш, конечно, тоже не сидит сложа руки. Поборемся!
Беркутов кивнул, двинулся из кабинета. Когда взялся за ручку двери, услышал вдогонку вопрос:
– Анилина много знает?
Беркутов остановился, взглянул на Старшинова. Вернулся к столу.
– Я ее в наших делах не задействовал. Но что-то слышать могла.
– Кто еще в курсе, кроме тебя?
– Зоя.
Старшинов покачал головой. Затем, прищурив глазки, с хитрецой спросил:
– Слышал, влюблена в тебя?
Беркутов пожал плечами, усмехнулся.
– Женская душа – потемки! Я стараюсь со всеми ладить!
Старшинов подошел к нему, положил руку на плечо, затем вздохнул:
– Знаю, ты однолюб, да я и не призываю изменять Лиде, но коли сам огонечек зажег, будь осторожней! Влюбленная женщина, она как раковая опухоль, дремлет до поры! А потом – бац! – и пиши пропало! – Он вдруг хрипло рассмеялся, затем добавил: – Бабы твари коварные, куда нам, мужикам, до них!
Беркутов понимающе кивнул, повернулся и вышел из кабинета.
7
Боков курил на крыльце Московского управления КГБ. Подъехал Скачко, и, пока глушил двигатель и забирал портфель, Боков подошел к нему, и через открытое окно они поздоровались за руку. Затем Скачко вышел из машины, снял плащ и посмотрел на небо.
– На лето вроде повернули!
– Как в том анекдоте про грузина, который вышел на балкон в Тбилиси и слушает прогноз погоды по «Маяку», а потом комментирует, – и он перешел на грузинский акцент: – «В этой Маскве что хатят, то и тварят».
Скачко впился взглядом в его сигарету, затем подошел ближе, подождал, когда тот выпустит дым, и подставил лицо со словами:
– А ну-ка дай подымить!
Боков изумился:
– Вы же не курите?!
Полковник махнул рукой. Боков протянул ему пачку «ТУ-104», дал прикурить.
Скачко затянулся и закрыл глаза. Подержал дым во рту несколько секунд, затем начал медленно выпускать его тоненькой струйкой. Процесс затянулся; казалось, что у него горит внутри, и Скачко с раздражением отправил сигарету метким щелчком прямо в урну, стоящую под деревом. А потом спросил:
– По Анилиной что?
– Беседовал с Зоей Платоновой! Непростая дама! Рапорт у вас на столе!
Скачко кивнул и сразу сменил тему:
– Завтра у жены день варенья! Что подарить, не знаю. «Шанель» где у нас продают?
Сегодня Боков явно пребывал в хорошем расположении духа. Решил пошутить:
– В Париже.
