Йен Пирс - Перст указующий
– Положим, по природе своей вы человек спокойный и уравновешенный. Что бы вы сделали?
– Дайте подумать. Многое зависит от товаров и денежных сумм, какие есть в моем распоряжении, и, разумеется, отношений с близкими. Станет ли семья мне помогать? Это может отвратить надвигающуюся катастрофу и дать мне время оправиться. Но хотя это обеспечивает мне пространство для маневра, затруднений моих это не разрешит. Очевидно, мне придется искать новые рынки, но для того, чтобы освоить новый порт, требуется капитал, ведь зачастую приходится продавать в убыток, дабы утвердиться. Идем дальше. Самым простым выходом было бы заручиться поддержкой другого семейства. Вы жените сына, если ваше положение крепко, или отдаете дочь, если ваше положение слабо. Состояние дел, какое вы описали, требует выгодно женить сына, поскольку это привлечет в дело капитал. Однако положение ваше неблагоприятно, потому что вам нужны рынки, а это предполагает, что придется также отдать и дочь.
– А где взять деньги для приданого? Любой возможный союзник немедленно догадается, что вы стеснены в средствах, и станет добиваться кабальной сделки.
Мистер Уильяме согласно кивнул:
– В этом вся соль. Окажись я в таком затруднении, я подумал бы о том, чтобы найти сыну невесту как можно богаче, после чего немедля употребил бы ее приданое на то, чтобы выдать дочь за купца со связями. Если посчастливится, в моей семье может остаться небольшой резервный капитал, в противном случае мне, возможно, придется занимать под проценты, чтобы покрыть разницу. Но если мое дело оправится, выплатить долг не составит труда. Подобная тактика не обязательно приносит успех, но предлагает наилучшие возможности. Зачем нам еще сыновья, если не для подобных целей?
– А если бы я сказал, что наш купец не только не собирается женить сына, но позволил ему скитаться по Европе, где он не просто находится вне пределов досягаемости, но и оттягивает на себя существенные суммы?
– Тогда я серьезно отсоветовал бы вкладывать деньги в любое из его предприятий. Прав ли я буду, предположив, что вас по-прежнему занимает дом да Кола?
С великой неохотой я кивнул. Мне не хотелось во всем доверяться мистеру Уильямсу, но он был слишком проницателен, чтобы позволить обвести себя вокруг пальца, и честное признание, счел я, должно связать его обязательством молчать.
– Только не думайте, будто подобные вопросы не приходили голову и нам, – продолжал он.
– Нам?
– Нам коммерсантам. Мы ревниво собираем новости о наших конкурентах и, сколь ни прискорбно это признавать, радуемся услышав о разорении соперника. Лучшим среди нас это служит напоминанием, что такая судьба может постигнуть каждого. Достаточно малейшей неудачи, чтобы богатство обратилось в прах. Одна буря, одна непредвиденная война могут обернуться поправимым бедствием.
– На этот счет будьте покойны, – заверил его я. – Погоду предсказывать я не возьмусь, но война не застанет вас врасплох пока я в силах вам помочь.
– Благодарю судьбу. Я жду груз из Гамбурга на следующей неделе. Мне бы хотелось, чтобы он прибыл в безопасности.
– Насколько мне известно, вряд ли голландским пиратам в ближайшее время позволят бесчинствовать в Северном море. Но предусмотрительность требует, предвосхищая события, остерегаться подобных беззаконий.
– Поверьте, я принял все меры предосторожности. Одинокий капер мне не страшен.
– Отлично. А теперь давайте вернемся к Кола. Так что говорит купеческое товарищество?
– В двух словах: дела отца плохи и с каждым днем идут все хуже. Он понес слишком большие убытки на Востоке, где его пощипали турки; Крит почитай что потерян; он предпринял храбрую попытку открыть новую контору в Лондоне, но дело расстроилось после смерти его агента и дерзости его английского компаньона, присвоившего все себе. И ходят слухи, будто он продает корабли, чтобы собрать денег. Три года назад его флот состоял примерно из тридцати кораблей, теперь он сократился почти до двадцати. И его склады в Венеции забиты товарами, иными словами, деньги плесневеют без дела. Если он их не продаст, то не сможет расплатиться с кредиторами. А тогда ему конец.
– Он на хорошем счету?
– Все на хорошем счету, пока платят по счетам, простите мне мой каламбур.
– Так как же объяснить поступки отца? Или сына?
– Никак. Репутация у него отличная, поэтому я вынужден предположить, что в этом деле замешано нечто большее, чем доходит до сплетников из кофеен вроде меня. Ума не приложу, в чем тут дело. Но будьте покойны, как только узнаю, немедля вам сообщу.
Я поблагодарил его и удалился. Меня порадовало, что я столь верно расценил происходящее, но я ни на йоту не приблизился к решению занимавшей меня загадки.
Следующая крупица сведений, позволившая мне продвинуться в расследовании, явилась плодом моих трудов на ниве Королевского Общества и попала ко мне еще через дней десять, и скорее милость Божьей, нежели вследствие моих собственных усилий. По счастью мои мысли в ту пору занимало другое, иначе мой характер сильно испортился бы. Раздражительность – великий недостаток, и эту небольшую слабость я всегда тщился преодолеть. «Блажен, кто ожидает» (Книга пророка Даниила, 12:12), – говорит священное Писание, я на память знаю это изречение, но с годами мне все труднее ему следовать.
Я уже писал об этом августейшем Обществе и упомянул, как сношения с людьми любознательными по всему миру помогали мне в моих трудах. Первоначально я взял на себя обязанность секретаря по корреспонденции, но нашел прочие мои обязательства обременительными и постепенно передал пост мистеру Генри Ольденбургу, в ком отсутствие склонности к опытам уравновешивалось приятной способностью поощрять к ученым изысканиям других. Он заглянул ко мне однажды утром, чтобы обсудить последнюю корреспонденцию, ведь правильно поданное уведомление об опытах и открытиях – лучшее средство для того, чтобы дать отпор жадным иностранцам, пытающимся присвоить себе незаслуженную славу. Репутация Общества есть честь страны, а безотлагательное установление первенства – насущная необходимость.
Позволю себе заметить, что эта процедура разоблачает лживость жалоб Кола, дескать, его обманули в истории с переливанием крови. Ведь установлено (и не нами), что первоочередность определяется оповещением об открытии. Лоуэр это сделал, а Кола – нет. К тому же он не в силах представить какие-либо доказательства, подтверждающие его притязания, в то время как Лоуэр может не только предъявить письма, объявляющие о сделанном открытии, но и обратиться за ручательством к людям безукоризненной честности, таким как сэр Кристофер Рен. Дабы показать наглядно мою беспристрастность в этом деле, могу также сослаться на прецедент мистера Лейбница, который предъявил свои права на новый метод интерполяции – через сопоставление серий дифференциалов. Узнав, что Рено уже описал сходный ход мысли в письме Мерсенну, Лейбниц без промедления отказался от притязаний на первенство: он согласился с тем, что предание огласке имеет решающее значение. Таким образом, жалобы Колы не имеют под собой основания, ибо не важно, кто поставил опыт первым. Он не только не оповестил о своем открытии, но первоначальный его опыт был поставлен втайне и завершился смертью пациентки. Лоуэр, напротив, не только проделал свой опыт при свидетелях, он со временем показал его всему Обществу и сделал это задолго до того, как из Венеции донесся хотя бы писк протеста.
В тот день мы с Ольденбургом в полном согласии обсудили вопросы о членстве и устав и лишь затем перешли к делам более житейским. И туг меня ждало огромное потрясение.
– Кстати, я слышал о чрезвычайно интересном молодом человеке, которого рано или поздно можно будет принять в члены-корреспонденты, ибо он венецианец. Как вам известно, нам не хватает полезных связей с пытливыми умами этой Республики.
Это искренне меня порадовало и не вызвало никаких подозрений, так как Ольденбург всегда рьяно выискивал новые способы объединить философов всех стран и сделать оригинальные поиски одного известными всем.
– Рад слышать об этом, – сказал я. – И кто этот юноша?
– Я узнал о нем от доктора Сильвия, – ответил он, – ведь юноша учился у этого великого человека и снискал признание своих дарований. Его фамилия Кола, он состоятельный молодой человек из хорошей семьи.
Я выразил величайший интерес.
– И что еще лучше, он вскоре прибудет в Англию, и нам представится возможность поговорить с ним и самим убедиться в его качествах.
– Так сообщил Сильвий? Он приезжает в Англию?
– По-видимому, да. Он намерен прибыть в следующем месяце. Я намерен написать ему письмо, в котором буду обещать ему радушный прием.
– Нет, – возразил я, – не делайте этого. Я восхищаюсь познаниями Сильвия, но не его умением разбираться в людях. Если вы пошлете этому юноше приглашение, а он окажется невысоких способностей, мы можем оказаться в неловком положении ведь будет оскорблением, если после такого письма мы не изберем его членом нашего Общества. Мы еще успеем отыскать его и сможем без спешки познакомиться с ним.
![Алексей Рюриков - 10 июня 1941 года [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)