Кэролайн Роу - Средство против шарлатана
Рахиль ввела отца в тесную комнату.
— Он лежит на кровати слева от тебя, — прошептала она. — Он очень бледен…
Исаак жестом попросил ее замолчать, приложил голову к груди Марка и почти целую минуту слушал его дыхание. — А теперь говори, милая.
— Кажется, он без сознания, хотя постой… Он попытался открыть глаза. По-моему, он нас слышит.
— Поговори с ним, Рахиль. Назови его по имени. А вы, молодой человек, принесите нам миску, кувшин с водой и полотенца, — попросил Исаак. — И чашку. Живее. Когда вернетесь, расскажете, что случилось.
Брат Марка умчался, словно за ним гнались дикие звери, и почти тут же вернулся со всем необходимым. Рахиль взяла у него кувшин, поставила его на пол, а чашку на табурет. Полотенца и миску она положила на кровать рядом с собой.
Все это время Исаак ощупывал тело Марка в поисках опухолей, считал пульс: снова он приложил ухо к груди юноши, прислушиваясь к биению сердца, и принялся втягивать в себя воздух, надеясь уловить то, что могло вызвать болезнь.
— Милая, смешай четыре капли синей жидкости с парой столовых ложек воды, — шепнул он дочери. — Попытаемся выгнать из его тела то, что его мучает.
Требуется великое мастерство и настойчивость, чтобы заставить периодически теряющего сознание человека выпить горькое сильнодействующее рвотное средство и не подавиться. Исаак с дочерью выгнали братьев из комнаты, усадили Марка на край кровати и принялись за работу.
Полчаса спустя Рахиль убрала миску.
— Если в желудке юноши что-то осталось, папа, я откажусь от попыток лечить людей.
Исаак продолжал поддерживать Марка.
— Он открыл глаза?
— Пытается, но, кажется, это дается ему с трудом.
При звуке голоса Рахили Марк открыл глаза, но тут его голова упала на грудь врача, а веки снова опустились: он хотел спать.
— Похоже, ты права, Рахиль. Сейчас ему нужно стимулирующее средство, чтобы изгнать эту смертельную сонливость из его тела. Для начала шесть капель. И немного воды.
С бесконечным терпением, пока отец поддерживал юношу, Рахиль заставила еле соображающего человека выпить небольшое количество жидкости, придерживала его рот, пока он глотал, не переставая разговаривать. Дважды Марк начинал давиться, хлопки по спине заставляли его вновь начать спокойно дышать, но наконец он выпил все. Рахиль умыла его лицо холодной водой. Глаза юноши раскрылись и снова сомкнулись. Исаак продолжал поддерживать его. Рахиль снова обмыла лица Марка холодной водой. Он открыл глаза и пристально посмотрел на нее. Затем опустил глаза, поняв, что сидит на постели в одной рубашке, и покраснел.
— Папа, он очнулся и видит нас.
— Хорошо. А теперь еще шесть капель с водой, после чего я поговорю с его отцом. Молодой человек, — обратился он к брату Марка, — займите мое место. Поддерживайте своего брата и постарайтесь не дать ему заснуть. Поговорите с ним. Заставьте его отвечать вам.
— Выпейте, — сказала Рахиль, поднося чашку к губам Марка.
— Отвратительный вкус, — слабым, хриплым голосом отозвался он.
— Прекрасно. Вы можете говорить. Значит, дело пошло на поправку.
— Рахиль, если он опять вернется в прежнее состояние, дай ему еще шесть капель, — сказал Исаак. — Я буду внизу, поговорю с его отцом. Паренек, который нас привел, еще в доме? Мартин?
— Да, господин, в прихожей.
— Я хочу поговорить с твоим отцом. Пожалуйста, отведи меня к нему.
— Люди говорят, что вы можете летать, — сказал Мартин, когда они с Исааком спускались по узкой лестнице.
— Неужели? Боюсь, это не так. Как видишь, я хожу на двух ногах, как все другие люди, и порой преодолеваю большие расстояния, когда у меня много пациентов.
— Значит, вы не волшебник? — разочарованно спросил мальчик.
— Нет, не волшебник. У меня есть кое-какие познания в медицине, которые я честно почерпнул у стариков, более искушенных в этой науке, чем я.
— Вот мой отец, — сказал мальчик, очевидно, потеряв всякий интерес к гостю. Врачи не столь притягательны, как волшебники.
Исаак протянул руку и нащупал дверь. Сделав шаг вперед, он остановился, чтобы изучить комнату. В ней пахло свежей шерстью, и в воздухе, касавшемся его щеки, витали мелкие ворсинки. Между стенами и потолком эхом отдавался стук ткацкого станка, указывая на значительные размеры комнаты по сравнению с крохотными клетушками в остальном части дома. Ткач сидел, подобно пауку, в просторном центре своей вселенной — мастерской.
— Господин Рамон, — произнес Исаак, — я был у постели вашего сына.
— Он еще жив? — спросил Рамон и провел челноком по нитям.
— Когда я пришел, он был на волосок от смерти и по-прежнему находится в серьезной опасности. Но я думаю, он поправится. Кто-то должен все время находиться с ним рядом и давать ему стимулирующие средства, пока он не придет в себя и не сможет сам ходить. У вас есть надежная служанка?
— Бонаната? Хорошая девушка, но не знаю, сможет ли она ухаживать за больным. А кто тогда будет готовить нам еду? С тех пор как моя жена умерла от чумы, нам приходится изворачиваться самим.
— Возможно, вы могли бы отойти от станка на несколько часов, чтобы позаботиться о сыне, — резко сказал Исаак. — Кажется, ваши сыновья не справятся с этой задачей.
— Я не могу бросить станок на весь день, — ответил Рамон. — И даже на полдня. И не могу позволить, чтобы мой сын бездельничал все это время. Мартин в свободное от уборки и сортировки позаботится о брате. Если он выживет, так тому и быть. Мы все в руках Господа.
— Вам безразличен собственный сын?
— Я ведь послал за вами. Но Марк всегда причинял больше беспокойства, чем его братья. Правда, он хорошо управляется со станком, — ворчливо добавил Рамон. — И умеет красить пряжу в такие превосходные цвета, что я мог бы продавать ткань ко двору. Но кому в этом городе нужны подобные товары? — Он снова взялся за челнок. — Однако он всегда недоволен. Готов бросаться деньгами, уходить из дома и делать всякие глупости. Очень тяжело жить с человеком, который вечно жалуется. — Ткацкий станок снова заработал, и Исаак покинул комнату.
Он вновь поднялся по лестнице, чувствуя усталость не от физического труда, а от безумия и бессердечности людей, и ощупью нашел путь в крошечную спальню.
— Папа, — сообщила Рахиль, — ему намного лучше. Он разговаривал и пытался пройтись по комнате.
— Ходить по этой комнате всегда было нелегко, — заметил Марк. — Здесь даже блоха с трудом проберется между кроватями.
— Замечательно, — сказал Исаак, — ты уже шутишь, а значит, скоро поправишься. Выпей еще чашку микстуры, которую даст тебе Рахиль, и походи, пока твои ноги и руки хорошенько не разомнутся. Через некоторое время тебе будет можно немного поесть, но обожди до завтра, прежде чем возвращаться к привычной жизни. Можешь сказать отцу, что я не советую тебе сразу приступать к работе. А пока тебя развлечет твой брат.
Когда Исаак с Рахилью вернулись из крошечного домика ткача, Юсуф уже ждал их, бледный от дурного предчувствия.
— Господин, пожалуйста, простите меня. Я не думал, что понадоблюсь вам.
— Я уже собиралась послать его к ткачу, — извиняющимся голосом сказала Юдифь, — но тут услышала ваши голоса.
— Мы спасли жизнь его сына, — довольно произнесла Рахиль. — Он погрузился в такой глубокий сон, что едва дышал.
— Рахиль, — заметил отец, — не стоит хвастаться раньше времени. Когда мы услышим, что юноша может бегать или танцевать, тогда и порадуемся. Ты держалась молодцом, но его жизнь в руках Всевышнего.
— Да, папа, — с ноткой недовольства в голосе ответила Рахиль.
— А тебе, Юсуф, я же наказал быть здесь, — сурово продолжал Исаак. — Ты мог нам понадобиться, но прежде всего я хотел, чтобы ты видел, как поступают в подобных случаях.
— От тебя ужасно пахнет, Рахиль, — заметила Юдифь. — У тебя все платье забрызгано. И твоя блуза, Исаак. Вам обоим следует переодеться.
— Его вырвало на меня, — объяснила Рахиль. — Это не моя вина.
— Я этого не говорила, — отрезала Юдифь. — Переоденься.
— Подождите, — остановил их Исаак. Казалось, низость ткача затронула их всех, и туча гнева нависла над двором. — Я был несправедлив. Рахиль хорошо потрудилась и спасла жизнь очень доброго и достойного юноши. Она испачкала свое платье ради самого благородного дела. И будь ты с нами, Юсуф, ты бы много почерпнул и смог бы помочь. Но расскажи мне, где ты провел утро?
— Я встретил друга.
— Правда? Старого друга?
— Нет, нового. Он из Валенсии и говорит на моем языке. Он покупал на базаре благовония и лекарственные травы для своего хозяина. Его зовут Хасан.
— Он раб? — спросил Исаак.
— Да, — обеспокоенно ответил Юсуф. — Торговцы похитили его у семьи и привезли в Барселону.
