Александр Сухов - Джоконда улыбается ворам
Особенно Леонардо удавался вид Винчи со стороны виноградников, что зеленым правильным квадратом взобрались на середину склона. Кварталы были тщательно прорисованы, а в городском замке можно было подсчитать даже количество бойниц.
Глядя на рисунки молодого Леонардо, дед лишь прищелкивал языком, дивясь детальности изображения.
– Это надо же такое нарисовать! Кто бы мог подумать, что на такой рисунок способен двенадцатилетний мальчишка. – И, уже широко улыбнувшись, добавил: – У меня таких детей не было. Тебе, Пьеро, повезло, из мальчишки будет толк. Глянь, как нарисовано, – показывал он на ряд оливковых деревьев, с кронами, сформированными в виде бокалов, и высоких кипарисов, чья листва напоминала хвосты каких-то сказочных восточных птиц. – У этого мальца определенно есть дар.
– Вот только что делать с этим даром? Но могу сказать совершенно точно, у него есть дар тратить деньги, которые я ему даю, – пробубнил недовольно Пьеро. – На базаре надо мной уже все посмеиваются.
– А что такое? – озадаченно спросил Беллини, отставляя рисунки в сторону.
– Домой из школы он всегда идет через птичий рынок, а потом на все деньги скупает птиц и выпускает их на волю.
Соломенный Беллини неожиданно громко рассмеялся. Пьеро нахмурился.
– Отец, я не вижу повода для веселья.
– Возможно, что все не так уж и скверно, как тебе представляется. Было бы мерзко, если бы Леонардо покупал птиц, а потом откручивал им головы, – старик сделался серьезным. – Если мы передадим ему семейное дело, то есть риск, что он когда-нибудь пустит его на ветер. Я тебе вот что советую, Пьеро, ты переговори с его учителем, часто они видят в наших детях то, что нам недоступно. Дети значительную часть времени проводят в школе, и эта часть времени скрыта от нашего внимания. Но мы всегда должны знать, что творится с нашими детьми за порогом дома. А его наблюдения помогут нам понять, куда его лучше определить.
– Пожалуй, ты прав, отец, – подумав, согласился Пьеро. – Я переговорю с господином Бернабо.
* * *
Пьеро застал учителя в небольшом кабинете, откуда через узкое оконце был виден склон горы Монте-Альбано, где произрастали ряды виноградников, прямые, будто бы начерченные по линейке. Прекрасный вид располагал к некоторой мечтательности, может, поэтому с лица Бернабо никогда не сходила блаженная улыбка.
– Я хотел поговорить о своем сыне, – произнес Пьеро, переступая скромно обставленный кабинет.
Бернабо не тяготила окружавшая его скудность, он был из тех немногих чудаков, что живут мечтаниями. Возможно, именно поэтому, несмотря на тридцатилетний рубеж, он оставался неженатым.
– Знаете, я тоже хотел бы с вами поговорить о Леонардо, – жестом Бернабо предложил свободный стул.
– Был бы очень рад услышать ваше мнение о нем.
– У вашего сына невероятно пытливый ум. Обучать такого мальчика – огромное удовольствие. Его интересует каждый предмет, какой я преподаю, и в каждом из них он не только преуспел, но и сделался лучшим. Прежде мне не приходилось обучать столь смышленого ученика.
– Вот как?! – Пьеро присел на стул. – Признаюсь, я никак не полагал, что услышу столь лестную оценку. По мне, так он просто похож на бездельника, который не желает заниматься домашними делами. Уходит в горы и рисует там неизвестно что!
– Мне известно о его увлечении рисованием. Он рисует в горах природу и животных.
– По моему мнению, это не совсем мужское занятие, – попытался возразить Пьеро.
– Уважаемый господин мессер, вы недооцениваете своего сына, у него очень любознательный ум. Его интересует все, что он видит вокруг: животные, растения, камни. И всему увиденному он старается дать собственное объяснение. Мне приходилось видеть его рисунки, в них он, несмотря на свой юный возраст, передает игру света и тени, – вдохновенно говорил учитель. – В своем развитии он перешагнул не только своих сверстников, но и тех школьников, которые значительно его старше. Хочу вам сказать откровенно, уже через год он освоил нашу школьную программу. В нашем городе ему не место, его нужно определять на учение во Флоренцию. На мой взгляд, у вашего сына большое будущее.
Пьеро выглядел задумчивым – не такого разговора он ожидал.
– Вот оно как. Вы меня несказанно удивили, господин Бернабо, а я-то думал, что он редкостный шалопай. И когда же, по-вашему, я должен отправить его во Флоренцию?
– Мое мнение такое, господин Пьеро: чем раньше вы это сделаете, тем это будет лучше для его будущего.
– Хорошо, я подумаю над вашими словами, – несколько растерянно произнес Пьеро, дав себе слово, что определит его в школу юристов. – Как раз завтра я собирался ехать по нотариальным делам во Флоренцию и рассчитываю там пробыть некоторое время. Так что у меня будет время, чтобы поговорить с нужными людьми о его будущем.
Школу Пьеро покидал в крайней задумчивости, едва не столкнувшись с Франческо – веселым беззаботным крестьянином, искусным птицеловом и рыболовом, который за умеренную плату доставлял к его столу дичь и форель.
– Кажется, я тебя чуть не сшиб, Франческо, – извинился мессер.
– Ничего страшного, господин нотариус… А я как раз вас разыскиваю. Мне сказали, что вы направились к господину Бернабо…
– Что-нибудь случилось? – обеспокоенно спросил Пьеро.
– Ничего особенного, – успокоил Франческо, – просто я слышал, что вы в ближайшее время отправляетесь во Флоренцию?
– Да, Франческо, – охотно откликнулся Пьеро, – у меня там проживает один из кузенов, а потом надо заверить документы на землю господина магистра. Так что у тебя, говори?
– Я завершаю строительство дома, и мне бы хотелось его украсить как-то по-особенному. Я вырезал из бука вот такую вещь, – приподнял он выдолбленный из куска дерева щит, напоминающий тот, которым когда-то легионеры пользовались в Древнем Риме.
– Неплохо получилось, – согласился Пьеро.
– Да, я старался. Вот только хотелось бы его как-то по-особенному разукрасить. Вы не могли бы отдать этот щит какому-нибудь художнику? У вас ведь наверняка во Флоренции много знакомых.
Спрятав за скупой улыбкой неудовольствие, Пьеро взял щит. Огорчать Франческо отказом не хотелось, он всегда приносил к его столу самых жирных куропаток и самую большую форель. А потом, он был прекрасный резчик и вырубил скульптуру Девы Марии, которую установили в прошлом месяце перед воротами храма, обещал резными скульптурами украсить фасад его крыльца.
С собой во Флоренцию нотариус собирался везти всевозможный скарб, так что оси кареты выдержат еще одну вещь. Не обломятся! Вот, правда, по городу придется изрядно побегать, чтобы отыскать художника, что возьмется расписать щит.
А потом, такая работа весьма недешевая!
– Договорились, Франческо, я подберу хорошего художника.
* * *
В дорогу мессер Пьеро, пренебрегая расторопностью слуг, предпочитал собираться самостоятельно, аккуратно складывая в карету необходимые вещи. Готовился всегда загодя, на рассвете, пока весь дом еще почивал. Когда карета была нагружена, а застоявшиеся кони нетерпеливо перебирали копытами в предвкушении дальней дороги, он вдруг вспомнил о том, что забыл в прихожей щит. Молитва на дорогу была уже прочитана, пожелание на долгую дорогу выслушано, и возвращаться за оставленной вещью не имело смысла – пути не будет!
Подозвав к себе Леонардо, пробудившегося, чтобы проводить отца, он сказал:
– Вот что, там в прихожей щит лежит, мне его господин Франческо передал… Разрисуй его как следует. – И, широко улыбнувшись, добавил: – Надеюсь, что ты удивишь не только меня, но и господина Франческо.
– Я не подведу тебя, отец, – пообещал Леонардо.
Усаживаясь в карету, Пьеро скомандовал извозчику:
– Чего встали? Поехали!
Кучер, взмахнув поводьями, поторопил лошадей. Тряхнув густыми рыжими гривами, лошади невесело зашагали, увлекая за собой груженую карету.
* * *
Вернувшись в дом, Леонардо взял щит и осмотрел его внимательно со всех сторон. Вырубленный из цельного куска дерева, с идеально отполированной выпуклой стороной, он представлял собой идеальное полотно для рисования. И вскоре Леонардо пришла идея, как лучше украсить щит. В самом центре должна быть голова Медузы Горгоны, вылезающей из кромешного ада. Осталось только придумать подходящую для нее свиту.
Несколько дней Леонардо выходил в горы и отлавливал на лугах ящериц, мохнатых пауков, кузнечиков, жуков. Не хватало лишь змей, из которых он создал бы подобающий образ. Ему повезло на следующий день, когда он возвращался домой. Спустившись с гор в долину, Леонардо увидел на дороге змею, раздавленную колесами телеги. Узор на шкуре был сильно поврежден, но зато сохранилась голова. Уложив ее в корзину вместе с прочими тварями, Леонардо принес добычу домой и, заперевшись в сарае, принялся перерисовывать собранных животных на щит. Работа так его захватила, что он не замечал запаха, источаемого умершими животными. Зловониями пропиталось не только тесное помещение, но и волосы и вся одежда Леонардо.