Евгений Сухов - Царское дело
– А-а, делай что хочешь…
Помолвка состоялась в августе, а свадьба была назначена на рождественскую неделю. Предстояло готовиться к событию, которому надлежало быть лишь единожды в жизни, а потому весьма архиважному, и тут Алоизий Осипович неожиданно получил из Сената ответ на свой запрос-просьбу о повторном расследовании убийства жены и дочери. Письмо, каковое он писал на имя государя императора, нашло отклик в душе добрейшего самодержца российского Николая Александровича. Августейший император пожалел вдовца и несчастного отца и поручил Правительствующему Сенату разобраться в деле о двойном убийстве в Хамовниках без проволочек и самым решительнейшим образом. Так следствие получило второй виток, причем вести его было поручено одному из лучших судебных следователей Москвы, коллежскому советнику Ивану Федоровичу Воловцову. Это было лучше, нежели дело опять бы вел начальник сыскного отделения Владимир Иванович Лебедев. Он явно подозревал Александра, и молодой Кара даже побаивался главного сыщика Москвы, хотя никаких прямых улик против него у следствия не имелось. Однако где-то внутри все же таились тревога и смутное беспокойство, а треволнения, как известно, отравляют жизнь…
Почему этот Воловцов до сих пор не встретился с ним, с Александром? Ведь он как-никак главный свидетель по этому делу.
Зачем он допрашивал Пашу Жабину?
Что он задумал? Собирает сведения о нем?
Но зачем?!
Прочему он до сих пор не арестовал Гаврилова?
Впрочем, против Гаврилова также нет прямых улик, но если бы он, Александр, был бы следователем, то он этого Гаврилова непременно арестовал бы.
Во-первых, Гаврилов – явный уголовник.
Во-вторых, бывший тюремный сиделец.
В-третьих, он своим обликом уже вылитый убийца.
И в-четвертых, больше и думать-то не на кого… Или этот Воловцов подозревает его? Сомнения, сомнения…
А что у Воловцова есть против него?
Да ничего! Значит, и беспокоится не о чем. И все же там, внутри, засел холодок страха…
Надо только пережить все это. А дальше… Дальше будет прекрасная жизнь, ведь он ее заслужил…
Александр хотел прогнать неприятные мысли, но они не желали уходить. И вообще, кому-нибудь удавалось заставить себя не думать?!
Вот только не расстроил бы этот судебный следователь ненароком его свадьбу. Ведь он так долго к ней шел. Правда, Клавдия его не любит, она сама в этом ему призналась, но зато он любит ее, а это главное. Ибо для чего рожден человек? Для счастья и исполнения желания.
А Клава… Она еще полюбит его. Да и куда ей деваться, когда она станет его женой? Вот, привыкла же она к нему? Да и маман Клавдии обеими руками за эту свадьбу. Она для своей дочери худого не пожелает – завидная партия, богатый жених…
Александр довольно улыбнулся…
А с ней весело. Правда, было весело и с Пашей, к тому же Паша чем-то даже милее Клавы. И фигурки у них одинаково изящные, несмотря на то, что Смирнова – дворянка, а Паша – простая служанка. Но отец никогда бы не разрешил ему жениться на горничной, а если бы он пошел поперек его воли, то, не ровен час, отец отрекся бы от него и оставил бы без поддержки и всякого наследства. А так с нового года его ожидает хорошая инженерская должность помощника главного пивовара завода с жалованьем в девять сотен рублей. И впереди – перспектива занять через несколько лет отцову должность главного заводского инженера, то бишь пивовара. Второе лицо после директора завода, это уже вполне достойная карьера…
Александр познакомился с Клавой у Цармана, устраивающего вечера танцев и дающего танцевальные уроки, летом девятисотого года. Он оканчивал последний класс гимназии, а Клава Смирнова училась в женском Усачевско-Чернявском семиклассном училище, что в Хамовниках.
Кара сразу обратил внимание на привлекательную барышню, но она будто его и не замечала. Кавалеров и без него у Клавы было хоть отбавляй. Целой стайкой они ходили за нею, ожидая, не будет ли какого приказания, чтобы тотчас броситься выполнять его и получить затем благодарный взгляд и особое расположение.
Конечно, он злился и завидовал тем счастливчикам, которые удостаивались чести попасть в число ее поклонников, и часто представлял себя на их месте. Будучи в одиночестве в своей комнате, он разговаривал с ней, поражая ее своим умом и познаниями, а Клавдия слушала его, широко раскрыв глаза, и в них читались восхищение и восторг. Ах, как он мечтал, чтобы все, чем он втайне грезил, случилось когда-нибудь с ним воочию…
И случилось. Ведь наши мечты имеют обыкновение сбываться, если шаг за шагом двигаться к ним, страстно желать их осуществления и делать для этого все, на что хватает сил. И, быть может, немножечко больше…
В девятьсот первом, по окончании Александром гимназии, а Клавдией – училища, они стали встречаться. Кара добился того, что Клава начала обращать на него внимание: научился танцевать едва ли не лучше всех гимназистов, стал франтовато одеваться, из кожи лез вон, чтобы казаться вполне обеспеченным молодым человеком с прекрасными перспективами. Это было трудно, матушкиных вспоможений крайне не хватало, и приходилось идти на некоторые ухищрения, чтобы поддерживать должное впечатление, что, впрочем, ему вполне удавалось.
Вскоре Александр сделал Клавдии Матвеевне официальное предложение и получил согласие как от нее самой, так и от ее матушки. Правда, с условием, что до свадьбы он надлежащим образом укрепит свое финансовое положение и получит согласие от своих родителей.
У Алоизия Осиповича Кара была дача в Филях. Оказалось, что и у Смирновых дача там же, причем совсем рядом. Александр на правах жениха начал захаживать и туда и все вечера проводил с Клавой, приучая ее к себе. Вот она понемногу и привыкла.
У матушки Клавдии он пользовался уважением и благосклонностью, особенно после того, как подтянул Клаву по немецкому языку и она успешно сдала переэкзаменовку. Вечера танцев, устраиваемые Владимиром Царманом, они стали посещать уже вместе и считались всеми присутствующими женихом и невестой, хотя по-прежнему Смирнова не была обделена вниманием мужчин, что нередко сильно злило Александра. Однажды, вспылив, он вызвал одного из таких ухажеров на дуэль, но дело замял Царман – если не примирил Александра с обидчиком, то, по крайней мере, предотвратил дуэль, приравниваемую в последние годы к обыкновенному уголовному убийству.
Танцевала Клавдия Матвеевна великолепно. Она посещала едва ли не все вечера танцев, устраиваемые по Москве, и часто брала призы, что тешило ее самолюбие. И вообще, танцам и прочим развлечениям она уделяла больше времени, нежели учебе, отчего провалила выпускной экзамен в училище, после чего и стал с ней заниматься Александр. Кара-младший любил удовольствия не меньше Клавы, очевидно, на этой почве они и сошлись. Были, как говорят в народе, два сапога – пара. Удобно и легко друг с другом – чего еще нужно для семейной жизни?
Клавочка, как звала ее маман, смертельно скучала. А Александр все не заявлялся. Обещал приехать к четырем пополудни, а стрелки уже приближались к шести часам вечера.
И где его черти носят?
А у Клавы для него была новость: она открывает школу танцев в Боровске, где у них дом и где проживает отец. Правда, с отцом у них отношения получались сложными. Впрочем, сложные – это у маман. А у нее, Клавдии, отношения вполне приличные.
Почему школа танцев? Потому что без танцев в Боровске ей будет уныло и скучно. А так – всё занятие и развлечение, которое ей более всего по душе. Надо только разучить мазурку как следует. Значит, снова предстояло идти к Володе Царману. Но поскольку теперь она невеста, то одной, без Александра, ей идти не комильфо. А его нет и нет.
В передней позвонили.
«Наконец-то…»
Клава сама отправилась открывать, сняла крючок и увидела представительного господина в демисезонном пальто, в мягкой шляпе и с плоским кожаным портфелем в руке, похожим на школьный. У него было чистое лицо с правильными чертами и очень выразительный проницательный взгляд, как бы заглядывающий внутрь и с интересом рассматривающий тамошнее содержимое. Будь ему лет на пятнадцать меньше, им вполне можно было бы увлечься. Впрочем, этим господином можно было увлечься и теперь, поскольку мужчины – как хорошее вино: чем больше выдержка, тем приятнее вкус и тоньше аромат. Выдержка до определенной поры, разумеется. Но таковая «определенная пора» для гостя еще не настала, ведь ему, похоже, нет еще и сорока…
– Позвольте представиться, – начал гость, галантно сняв шляпу, – Иван Федорович Воловцов, судебный следователь по наиважнейшим делам.
– Клавдия Матвеевна Смирнова, – во все глаза смотрела на гостя девушка и, чуть смутившись, спросила: – Вы к маман?
– Нет, я к вам, барышня, – ответил Воловцов. – Прошу прощения, что явился без приглашения, а паче без предупреждения, однако, увы, долг службы обязывает меня время от времени наносить визиты, подобные сегодняшнему. Вы разрешите войти?
