Антон Чижъ - Камуфлет
Что остается? Испросить в понедельник у прокурора разрешение на обыск в особняке князя.
Тут Родион Георгиевич обнаружил себя у ворот собственного дома.
Опершись о решетку, в приятной лености коротал денек Феоктист Епифанов. Дворник обнимал черенок метлы как родное дитя. Завидев важного жильца, степенно поклонился, но шапку ломать не стал:
– Доброго здоровьичка, Родион Георгиевич, что-то на даче зажились, почитай с прошлого воскресенья дома не были-с.
– Славно там… К тому же люблю я жару, в обфем… – добавил Ванзаров, промокая лоб платком. – Как в доме, порядок?
– Как иначе-с! – Епифанов деловито шаркнул метлой.
– Постой, Феоктист, как же, говорифь, не были? А сегодня Софья Петровна заезжала?
Дворник улыбнулся:
– Я и то говорю-с: «Что это вы, Софья Петровна, в такую рань?» А они-с прошли молча, извозчика не отпустили-с.
– А когда уехала?
– Извинения просим, не видал-с…
– Это она платья девочек привозила, – пробормотал коллежский советник.
Изобразив для Епифана приступ забывчивости, резко повернул от ворот и крикнул извозчика.
Жара, однако, усиливалась. Перед глазами так и плыла картина: супруга в черном, в руках котомка, а рядом ковчежец.
Августа 6 дня, года 1905,
около четырех часов, пекло.
Управление сыскной полиции С.-Петербурга,
Офицерская улица, 28
Сундучок терпел муки монашки, попавшей в лапы кровожадного и любопытного индейца. Аполлон Григорьевич с полчаса пробовал так и эдак: нажимал резные завитушки, тер уголки и даже попытался отколупнуть резную фигурку. Голова святого с хрустом отвалилась, и подвижник веры обратился в безголовое чудище.
Погрозив деревянному ящику: «Ах вот ты как!», Лебедев скинул пиджак, закатал рукава, вынул из походного саквояжа молоток для трепанации черепа и принялся простукивать каждую выпуклость. При ударах ящик издавал жалобный стон, но секретов не выдавал.
Терпению пришел конец, и криминалист изготовился расколотить произведение деревянного зодчества на мелкие кусочки.
– Что, коллега, дровифки рубите? – участливо поинтересовался Родион Георгиевич, быстро входя в кабинет.
На счастье сундука, рука с молотком, занесенным для последнего удара, опустилась.
– Вот зараза, не сдается! – Лебедев мстительно тюкнул сундук в бок.
– Что он вам сделал?
– Всегда мечтал раскрыть в старинной вещи тайник. Ведь чую, есть в нем секрет! – И Аполлон Григорьевич исподтишка обидел вещь.
– С чего вдруг?
– Ну, как же, сундуку лет двести-триста, английской работы, наверное, я, по правде, не разбираюсь. Значит, секрет должен быть наверняка!
Кто бы мог подумать, что в матером светиле криминалистической науки живет мальчишка, мечтающий о пиратских кладах? По секрету от всех он перечитывал «Остров сокровищ» хотя бы раз в год.
Последнего романтика пришлось жестоко разочаровать.
Узнав, что это не сундук вовсе, а ковчежец, и вообще вещь уникальная, а владелец его фигура влиятельная и не потерпит экспериментов, Аполлон Григорьевич сник. Оружие возмездия спряталось в саквояж.
Почти машинально Ванзаров приподнял крышку и заглянул. Внутри сияли гладко отполированные доски. От дерева пахло букетом старой пыли, лака и засохшей крови. Без всякой цели Родион Георгиевич поводил крышкой вверх-вниз, слушая скрип петель, и закрыл ее с хлопком.
Где-то внутри щелкнула пружинка. От боковой панели плавно опустилась дощечка, как крепостной мостик, обнаружив крохотную нишу с чем-то белесым внутри.
– Что я говорил?! – закричал Лебедев. – Ай да Ванзаров, ай да умница! Удивил так удивил! Просто гений какой-то, да!
Криминалист извлек находку с горящими глазами и… немедленно угодил под ледяной душ разочарования. Ах, если бы он не знал так хорошо сорта бумаги!… Одного взгляда было достаточно, чтобы определить: это не пергамент, не манускрипт и не папирус, а самая заурядная писчая бумажка, почти новая.
Аполлон Григорьевич надулся совершенно по-детски, и не глядя пихнул скучную находку Ванзарову.
Листок оказался запиской, напечатанной на машинке совсем недавно, так что буквы не успели поблекнуть:
П.А.О. содал Менелай
В.Ф.М. содал Ахилл
С.П.В. содал Пенелопа
К.В.М. содал Аякс
В.В.П. содал Парис
Н.Н.М. содал Диомед
М.О.Н. содал Агамемнон
Внизу чернилами было приписано: «Primussanguinis». Лебедев заглянул через плечо:
– Содалы? Что-то древнегреческое?
– Почти. Древнеримское. Тайное обфество друзей, на которых всегда можно рассчитывать. То есть единомыфленников. Хотя все имена из Троянского цикла.
– Фраза латинская, как понимаю, означает «Первая кровь»? – И Аполлон Григорьевич скривился: мечтал открыть остров сокровищ, а тут скучная схоластика.
А вот настроение Родиона Георгиевича проделало резвый кульбит: нешуточную тревогу подняли знакомые инициалы. Тем не менее виду он не показал, уселся к столу и довольно равнодушно спросил:
– Чем ефе порадуете с «чуркой»?
– Особенно нечем… – Опечаленный Лебедев вытянул сигарку, покрутил и убрал. – Часа за два до смерти юноша хорошо поел, вина выпил бокала два. Снотворного или лекарств не принимал. Следов обычных ядов не нашел. В воду не падал, угарным газом не дышал. Колотых, резаных ран нет, как и пулевых отверстий. Могу заверить, что смерть наступила от известной вам причины. Также я установил, что за пятнышки у него в области подмышки.
– Все-таки укусы вампира?
– Зря веселитесь… Следы прижиганий электрическим током.
– Его пытали?
– Всего лишь результат новомодного лечения электричеством, магнитными волнами, светом и прочей дребеденью, да.
– Юнофа был пациентом клиники?
– Частнопрактикующего врача. Официальная медицина на счет этих методов имеет большие сомнения.
Среди двух тысяч двухсот семидесяти двух врачей Петербурга частные клинки имеют десятка три эскулапов, не больше. А уж током лечат и вовсе единицы.
– Я распорядился оставить тело в Выборгском, -добавил Лебедев печально.
– Что молчите про отрыв конечностей?
– Это не отрыв.
– А что же?
– Самые обычные следы взрывного действия.
Родион Георгиевич прямо-таки удержал себя за вожжи, чтобы не подскочить или не стукнуть кулаком в гневе, а лишь сдержанно спросил:
– Могу ли знать, коллега: что обычного в отрывании ног, рук и головы при помофи взрывчатки? Напомните, когда встречались с подобным случаем? Не изволите хоть сообфить, какой тип применялся?
Лебедев горестно вздохнул:
– Да ну вас, увидели что-то в записке – и секретничаете, утаить пытаетесь… А я вот мечтал открыть тайную инкунабулу… Ну, хоть малюсенькую загадку… Я вот о чем все думаю: Жюль Верн в этом мае скончался, наш мир стал скучным и предсказуемым, капитану Немо не осталось места, одни бухгалтеры копошатся, преступления и те по списочкам вершат… Да что уж теперь… Ничего определенного про взрывчатку сказать пока не могу, судя по остаткам на шее – похоже на пироксилин. Наверняка не порох, не динамит и не «гремучий студень» наших бомбистов… Белые кристаллики… Сегодня установлю точно.
– Благодарю…
– Ну, признавайтесь, что вас так поразило в записке?
– Да с чего вы взяли?
– С того, что знаю вас как облупленного, да! Таинственная надпись на латыни будоражит? Дескать, кровавый обрубок и тут же «Первая кровь»? На игры гимназистов похоже… Так скажете?
В дверь вежливо, но уверенно постучали, избавляя Ванзарова от признаний. На пороге возник Джуранский, попросил разрешения доложить и щелкнул каблуками. Мечислав Николаевич никак не мог оставить привычки кавалерийского офицера.
– Списки пропавших лиц проверены, подходящих по полу и возрасту не имеется, – отчеканил ротмистр. – Вы приказали за три дня, так я на всякий случай взял за две недели.
Похвала нашла усердие.
– Также мною опрошен лакей князя Одоленского, – продолжил окрыленный Джуранский. – Он показал, что князь ночевал дома, а проснулся в восемь утра.
– Можно ли верить показаниям слуги? Наверное, выгораживает князя?
– Это невозможно. – Усики Джуранского дернулись вверх. – Бирюкин в нашем полку служил «охотником», то есть вольноопределяющимся… Хороший кавалерист был, с лошадьми аккуратен… Исполнителен, жаль, не пошел в унтеры после двух лет… Простите… С Пряникова протокол снят.
– Адрес, где проживает, записали?
– Никак нет. Я его в камере запер, в Казанском. Чтоб под рукой был. Прикажете отпустить?
Исполнительный ротмистр удалился с распоряжением проверить все пригородные вокзалы на предмет дамы в черном платье с сундуком. Сам же Родион Георгиевич глянул на часы и засобирался.
– Так про что записка? – напомнил Аполлон Григорьевич.
– Коллега, вам показалось, просто жарко и вообфе… – пробормотал на ходу Ванзаров.
