Мигель Монтаньес - Могила Колумба
Мигель Монтаньес - Могила Колумба краткое содержание
Мигель Руис Монтаньес
«Могила Колумба»
Моему отцу, пустившемуся в долгий путь к неизведанному
Факты
Исторические факты, упомянутые в настоящей книге, достоверны.
Христофор Колумб, адмирал моря-океана, относится к числу наиболее загадочных и вызывающих полемику фигур в истории.
Колумб сам при жизни внес немалую лепту в создание противоречивого и двусмысленного представления о своей персоне.
Никакая другая выдающаяся личность в истории человечества не вызывала еще столько споров: точно о нем не известно почти ничего, даже то, где он родился и где похоронен.
Колумбу, как первооткрывателю Нового Света, посвящены многочисленные исследования, однако осталось еще немало белых пятен в истории его жизни.
Глава 1
САНТО-ДОМИНГО
ДОМИНИКАНСКАЯ РЕСПУБЛИКА
Пусть небо явит милосердие, и оплачет меня земля.
Письмо Христофора Колумба Католическим королям. Ямайка, 7 июля 1503 годаТропический ураган пронесся, не причинив серьезных разрушений. Озеро перед покосившейся дверью комиссариата, образовавшееся в результате обильного ливня, вскоре сменилось обширным болотом.
Эдвин Таварес, начальник исследовательского подразделения научной полиции Доминиканской республики, посмотрел сквозь жалюзи из окна скромного кабинета, что происходит на улице. Топкая грязь вперемешку с ветками деревьев, сорванными ветром, не остановила движения автомобилей. Вереницы машин медленно двигались неровными рядами, огибая крупные поваленные стволы.
Таварес выключил компьютер и взял пиджак. Ухватившись за круглую ручку двери, он почувствовал, как отчаянно завибрировал в кармане брюк мобильный телефон. Звонил могущественный начальник национальной полиции, кому подчинялся в числе других и отдел Тавареса.
— Я еду домой, шеф, — сказал полицейский.
— И думать забудьте. Отправляйтесь на Маяк.[1] — Это был приказ.
— Что-нибудь срочное? — уточнил инспектор.
— Ограблена усыпальница Колумба. Вынесены его останки. Подчистую.
Таварес не поверил своим ушам. Подчиняясь приказу, он выскочил на улицу, на ходу торопливо натягивая пиджак и поправляя галстук. Галстук больше напоминал по ощущениям удавку. Белая хлопковая рубашка из-за высокой влажности моментально прилипла к телу. Но форма есть форма. Стандарт. Такому исполнительному инспектору, каким был Таварес, и в голову не приходило нарушить предписание, обязательное для всей национальной структуры.
Забравшись в машину, Эдвин опустил окна, чтобы ночной ветерок овевал салон видавшего виды автомобиля. С его зарплатой очень-то не разбежишься, тем более что девальвация доминиканского песо спровоцировала мощную инфляцию и большая часть продукции и услуг в стране вздорожала. Особенно туго доминиканцам приходилось из-за высоких цен на бензин и импортные товары. Инспектор полиции, разумеется, не избежал общей участи.
Он взял курс к центру огромной доминиканской столицы. Насчитывая более двух миллионов жителей, она превратилась в крупнейший на Карибах мегаполис. Если бы первооткрыватель Америки восстал из гроба, он изумился бы, увидев грандиозный город, вздымающийся на берегу реки Осамы в том месте, где он и его спутники высадились на сушу пятьсот лет назад.
Эдвин всей душой любил Первый город Америки — город, дышавший историей. Темным цветом кожи и особенностями характера Таварес являл собой плод густого смешения кровей, ставшего неизбежным на острове после прибытия испанцев. Как и любой доминиканец, он гордился прошлым своей страны.
Наедине с этими мыслями он въехал в район, называемый колониальным. В старом городе, собственно, и сосредоточились самые известные памятники легендарного периода истории острова: Алькасар-де-Колон,[2] площадь Испании, крепость Осама и, главное, кафедральный собор Примада-де-Америка,[3] истинный символ Нового Света. Шеф приказал Таваресу прибыть на Маяк Колумба. Здесь в честь открытия Америки по случаю пятисотлетия события был воздвигнут мавзолей. Туда-то Эдвин и направлялся.
С наступлением вечера непрерывный шум, плотное движение и пробки на дорогах ничуть не уменьшились — шоссе после бури пребывало в плачевном состоянии. Таварес медленно пробирался к мемориальному сооружению. Еще не доехав, инспектор увидел море мигалок и множество полицейских. Они оцепили Маяк и регулировали движение, заворачивая потоки машин на соседние улицы.
Несметное количество полицейских автомобилей, рассыпавших во все стороны брызги синего и красного света, убедило Тавареса, что тут и в самом деле случилось нечто серьезное. Он шел к месту происшествия, критически разглядывая внушительный пирамидальный силуэт памятника и отмечая про себя простоту и точность линий цокольного этажа, спроектированного в форме креста. Очутившись у самых стен, он в который раз подумал: не нравится ему эта махина из цемента и мрамора, куда президент Балагер решил перенести мавзолей знаменитого первооткрывателя.
У дверей сооружения Таварес обнаружил все высшее начальство доминиканской полиции плюс министра культуры Альтаграсию Беллидо. С чиновниками такого уровня ему еще не приходилось иметь дела, так что он перевел дух, прежде чем присоединиться к представительному собранию.
Шеф поздоровался с ним в самой нелицеприятной манере, отчего у Эдвина через пять секунд вновь перехватило горло. Шагнув к инспектору, начальник без лишних слов ухватил его за локоть и поволок в здание, не позаботившись представить сотрудника министру культуры, обворожительной и стильной Альтаграсии. Доминиканские средства массовой информации ее хорошо знали. В отличие от газетчиков Эдвин с ней знаком не был — ему пока не доводилось расследовать преступлений, связанных с произведениями искусства, принадлежащими государству.
Не ослабляя хватки, шеф тащил его туда, где высилось надгробие.
Величественная усыпальница неизменно производила на Эдвина впечатление — возможно, по контрасту с безликим зданием, где она помещалась. Высота потолка превышала девять метров. Интерьер с парящим сводом и многочисленными деталями убранства из каррарского мрамора, выдержанный в готическом стиле, настраивал на торжественный лад, чему способствовало также символическое изваяние, олицетворявшее Доминиканскую республику, — женская фигура с четырьмя гигантскими львами по сторонам.
Покорно следуя на буксире, Эдвин ломал голову: зачем кому-то понадобилось красть кости? Наверное, прихватили и какие-нибудь картины или что-то археологическое…
Марш-бросок в глубь истории внезапно закончился: глава национальной полиции резко остановился, добравшись до цели.
— Ты задержался, тебя ждали раньше, — набросился он на Эдвина, придирчиво оглядывая его с ног до головы: в порядке ли форма?
— Ты же знаешь, моя контора не близко, а дороги из-за урагана… Что здесь произошло? — Объясняясь, Эдвин глазами изучал обстановку.
— Один охранник убит, второй — в больнице с пулевыми ранениями груди. В перестрелке какой-то из бандитов схлопотал пулю в ногу по меньшей мере, — процедил сквозь зубы начальник.
— А что украли? На первый взгляд не пропало ничего ценного, — заметил Эдвин.
— Когда прибежала охрана, воры были при исполнении.
Шеф ткнул пальцем в брешь, пробитую в усыпальнице. Аккуратный пролом, как раз такого размера, чтобы добраться до темного углубления или ниши. Оттуда сильно тянуло сыростью.
— Но что унесли? Кажется, повреждение небольшое.
— Ни много ни мало — урну с останками Христофора Колумба.
— И не взяли ничего ценного? Например, золотые элементы декора или что-нибудь вроде…
— Решительно ничего. Эти люди знали, что делали! Они точно знали, за чем пришли. Украдены останки адмирала.
— Откуда это известно, если внутри еще толком не смотрели? — спросил полицейский, наблюдая, как десятки агентов прочесывают помещение.
— Воры оставили на внешней стене здания автограф адмирала, — произнесла за спиной инспектора Альтаграсиа Беллидо. — Как вам известно, одной из самых таинственных загадок, оставленных в наследство великим адмиралом, является его личная подпись.
Эдвин вздрогнул, как будто до него донесся шепот Колумба из могилы.
Глава 2
САНТО-ДОМИНГО
Дону Диего, моему сыну, или любому другому человеку, кто унаследует майорат, после того, как он вступит в наследство и будет всем владеть, подписываться моею подписью, каковою я ныне подписываюсь и которая состоит из буквы X с буквой 8 над нею, а также М и А латинских с 3 над ними, со всеми росчерками и штрихами, кои я ныне ставлю…
