Элизабет Редферн - Золото Ариеля
Обзор книги Элизабет Редферн - Золото Ариеля
Золото Ариеля
Пролог
Ариелю я дам дар золота.
После ночи долгого и незаконного заточения встанет золотое Солнце, и это произойдет властью Камня, lapis ex caelis[1]; ибо будь уверен — в то время как Ариель восстанет, Лев падет.
Qui non intelligit aut discat aut taceat[2].
ПрокаливаниеСначала исходный материал должен быть погружен в spiritus vini[3], затем выращен в запечатанном сосуде в священном горне, носящем знак, который также питает многих пилигримов. Дай этой земной части хорошо прокалиться.
РазделениеОгонь будет разведен рядом с логовом Скорпиона. Когда Благородный Принц будет находиться в подавленном состоянии из-за угрозы союза с этим Скорпионом, тогда непременно должно добавить активированной ртути на манер navicularius[4], разумно побуждая Принца и Скорпиона к благородному поединку.
УсвоениеЗатем брось местных птиц справедливости в тюрьму с чужим зверем — cinis et lixivium[5]. Добавь сурьмы, дабы серные испарения, поднимающиеся от скорбных planities[6], могли вызвать ярость у ингредиентов и побудить их к битве. Но знай, если это варево воспламенится слишком рано, Скорпион поглотит и Принца и Льва.
РазложениеТеперь из разложения мертвого остова надежды родится плодоносный Ворон, который с помощью Attramentum[7] мало-помалу расправляя крылья, начнет летать со своими драгоценными отпрысками; и когда эмблема моруса распространится по всей стране, тогда настанет время для возрождения.
АльбедоУвеличь огонь, пока не появится яркая радуга Востока, которая есть Cauda Pavonis[8]. Берегись, Меркатор растет до полного размера под громкие фанфары и взрывы. Соответственно ты должен подогревать и улучшать благородную белую смесь. При виде Серебряной Луны, поднявшейся, чтобы совершить возлияние, Благородный Принц возвысится, а Лев падет. Именами Семерых примеси будут удалены, но заметь, что Серебряная Луна должна управлять, иначе все будет напрасно.
РубедоТеперь увеличь огонь в латунном сосуде, пока не появится краснота, похожая на кровь, взятую у здорового человека.
Скорпиона выкурят из его логова. Ариель снова восстанет.
Новый Золотой век возродится из пепла, который есть философский камень желаний всех людей.
1
Алхимик обязан избегать каких-либо взаимоотношении с принцами и знатью.
Альберт Великий (ок. 1193–1280). Libellus de Alchimia[9]Было два часа пополуночи, пустынные деревянные пирсы у Лондонского моста, освещенные луной, свидетельствовали, что вода, в должное время отхлынув, собиралась повернуть вспять. И действительно — через несколько мгновений черные воды вскипели водоворотами, отчего все стоящие на якоре корабли у причала Святого Ботольфа принялись слегка покачиваться; но потом вновь наступили спокойствие и тишина, и некоторое время Темза неуверенно бурлила вокруг массивных опор моста, а затем снова начала отступать в сторону моря, мимо Дептфорда и Чатэма к пустынным соленым болотам Грейвсенда, как будто не могла противиться зову океана.
Пьяницы, покинувшие небольшие таверны, расположенные на берегу реки, стояли в оцепенении, щурились, глядя на эти капризы моря, и качали головами, их дыхание на ноябрьском холоде превращалось в пар; одни из них клялись, что с этого утра больше не возьмут в рот ни капли; другие, пока стояли там и удивлялись, ощутили неподдельный страх, будто палец дьявола прикоснулся к их коже.
Словно почувствовав перемену в полуночном воздухе — вспомнив какие-то полузабытые запахи, возможно, далекого океана или далеких стран, — королевский кораблестроитель, мастер Финеас Петт, знавший приливы и отливы так же хорошо, как и любой житель Лондона, очнулся от сновидений. В ночной рубашке и колпаке, дрожа от холодного воздуха комнаты, со слипающимися глазами, он встал с кровати в своем доме на берегу Темзы и подошел на цыпочках, чтобы не разбудить жену, к окну. Петт заметил неистовство мрачных вод, блестевших под ноябрьской луной, сверился с хронометром и снова посмотрел в окно: происходило то, чего не должно было происходить, — вода отливала, обнажая почерневшие от водорослей бревна спускающейся к воде лестницы у Ойстергейта.
Он открыл окно и выглянул наружу, провожая мысленным взором эти бурлящие воды вниз к Дептфорду, где над королевской верфью возвышались остовы двух новых кораблей, которые строила Ост-Индская компания и которые должны быть спущены на воду в самом конце года.
От порыва ветра задрожала створка окна. Жена, пошевелившись, позвала его сонным голосом, поэтому он закрыл окно и лег рядом с ней, все еще подсчитывая нужное соотношение веревок и брусьев, необходимых для киля, пока наконец не погрузился в сон без сновидений.
Ниже по течению угрюмая Темза угрожающе наступала на защитные валы Тауэра, где одинокий узник Рейли, от которого так часто ускользал сон, медленно ходил взад-вперед в каменных стенах тюремного двора и вспоминал дальние странствия и богатства. Когда на болотах на востоке вскрикнула ночная птица, Рейли перестал расхаживать и закутался в свой залатанный плащ, потому что с моря во двор прокрался холодный соленый ветер. Он еще раз прислушался, потом вернулся в свое помещение. Ветер же продолжал свое странствие над спящими крышами города, над башенками Уайтхолла, а затем дальше, над тихой сельской местностью, закружился над Сент-Джеймским дворцом, где также не спали в эту глухую полночь; там неровным пламенем горели свечи, разговаривали люди — на их попечении находился пятнадцатилетний наследник трона, принц Генрих, старший сын короля Англии и Шотландии Якова, юноша храбрый и отважный во всех отношениях, кроме тех случаев, когда сновидения лишали его мужества, как это происходило сейчас. Лицо принца, освещенное свечами, было бледно, руками он обхватил себя за плечи.
— Она опять мне приснилась. Мне опять приснилась моя смерть, — говорил он своим советчикам и опекунам. — Мои враги собирают силы; звезды предсказывают это — ничего нельзя сделать.
Они успокаивали его, напоминали ему о страже, постоянно окружавшей его; о себе — они ведь готовы положить за него жизнь. Но юный принц, все еще дрожа от ночных страхов, прошептал:
— А как же яд? Я видел это, говорю вам — я предвижу свой конец.
Огонь в большом каменном очаге давно погас, вызвали слуг, чтобы снова разжечь его. Кого-то отослали из спальни, тихим голосом приказав проверить, бодрствует ли стража на своих постах вокруг дворца.
Принц боялся тайных врагов. В каждом смутном сне его протестантская душа видела католиков-убийц. В последние месяцы он, охваченный страхом смерти, распорядился составить свой гороскоп, хотя его духовные наставники не советовали ему делать этого, подозревая, что в жилах принца бежит слишком густая кровь его покойной бабки Марии, казненной королевы Шотландии.
Принц — этот мальчик во дворце призраков — дрожал среди воцарившейся тишины, а тем временем в пустых коридорах закрывали двери и задвигали засовы, и ему снова сказали:
— Мы же говорили, что будем охранять вас от всех, кто может причинить вам вред.
— Да, — произнес он. — Да.
По всему городу одна за другой гасли свечи. Темза забыла о своем отступлении и снова хлынула вверх, заставив лодочников, развозивших по домам из борделей Бэнксайда тайных греховодников, схватиться за весла и разразиться ругательствами, в то время как их фонари бешено закачались в темноте.
Принц Генрих наконец уснул, успокоенный сонным снадобьем. Старый Рейли, некогда бывший фаворитом королевы Елизаветы, стоял у окна, страстно вдыхая холодный соленый воздух с реки, словно готовясь к чему-то.
Рейли впал в немилость и был заточен в тюрьму после смерти королевы шесть лет тому назад и восшествия на престол ее наследника, шотландского короля Якова. Но сейчас у него появилась надежда. Ему передали, что в конце этого года враги падут, а его звезда снова взойдет, обещали, что будет послано письмо, в котором сообщат о плане его освобождения.
Но год подходил к концу, письмо, если и было послано, не пришло. И он знал, что, попав в неверные руки, такой документ принесет смерть и ему, и тем, кто его окружает.
2
Горе мне! Беды, напасти, тревоги
Меня одолели, и вот, из-за них
Как-то я сбился с верной дороги.
Эдмунд Спенсер (ок. 1552–1599). Королева фей. Книга 1, песнь XII, ст. 31[10]В тени, отбрасываемой собором Святого Павла, между Картер-лейн и Найтрайдер-стрит находилась таверна, известная под названием «Три песенки»; таверна эта славилась грубым вкусом эля и такими же грубыми манерами своих посетителей. В ту ночь, хотя было уже далеко за полночь, оборванные завсегдатаи таверны продолжали пить и время от времени перебрасываться в карты или кости при свете вонючих сальных свечей; среди этих завсегдатаев находился один бывший моряк — приземистый человек, с носом в красных прожилках, по имени Том Баркли, который, с тех пор как его вышибли с флота, зарабатывал на жизнь, взламывая замки.
