Леонид Девятых - Магнетизерка
Обзор книги Леонид Девятых - Магнетизерка
Леонид Девятых
Магнетизерка
Глава первая
На Руси положение завсегда обязывает.
Крестьянину надлежит ходить в пестрядинной рубахе и портах, кланяться барину, держа кукиш в кармане, воровать лес в господских угодиях и сморкаться через ноздрю. А коли вырядишься ты в чесучовую поддевку, смазные сапоги да сменишь шлык на фетровую шляпу или, того чище, на треугол, то ты — дворовый человек или, бери выше, посадский, то есть уже не деревенский, но и не городской еще, а так, ни то ни се. Сие плохо, потому как каженный чин свою форму иметь должон и особенный манер, токмо ему одному свойственный.
Сословие мещанское, вышедшее из людей посадских, — люди вольные. И есть сословие сие срединная прослойка меж крестьянством и дворянами. Одеваются мещане чище крестьян и манеры имеют, потому что живут в городу; из них, по большей части, состоит мелкая чиновная сошка. Не гнушаются они и торговлишкой, хотя в гильдейном купечестве их немного, ибо не в купцы мещане устремляют свои мечтательные взоры, но в сословие дворянское. Последнее же есть соль земли, именуемой Россиею. Дворяне служат либо по гражданской части, либо по военной и добраться могут до чинов отнюдь не малых. Это люди грамотные, во многих искусствах и науках разбирающиеся и паче всего блюдущие уставы, честь и приличия, принятые только в их обществе.
Дворяне военные — категория особая, почитаемая более всего, а гвардия среди них есть самый шик, особливо кавалергарды и кирасиры — личный императорский конвой. Этим должно раздумывать мало, сомневаться редко, действовать решительно и смело и вести себя от других отлично. То есть разъезжать только на лихачах или держать личный выезд, проживать в бельэтажах, в театре иметь собственную ложу или первые места в партере, пить вино, иметь известные сношения с женщинами, как можно более числом, посещать собрания и непременно играть в карты в Английском клубе. Ибо ежели ты не играешь в банк или фараон, то какой из тебя гвардейский офицер? Положение обязывает.
Ротмистр Его Величества лейб-гвардии Кирасирского полка Андрей Борисович Нелидов по складу и наружности полностью соответствовал занимаемому им положению. Был он белокур и голубоглаз, росту двух аршин и десяти вершков, и сначала делал, а потом думал. Вот и второго марта восемьсот первого года вместо того, чтобы поразмышлять, садиться ли ему за карточный стол с господином Огниво-Бурковским или погодить, он вошел в азарт и ухнул в фараон годовое родительское содержание в тридцать пять тысяч рубликов. Знал ведь, что Михал Михалыч Огниво-Бурковский — известный в обеих столицах игрок, весьма искусный и везучий, подвизавшийся на сем поприще уже третий десяток лет! Ходила даже молва, что Огниво-Бурковский крайне ловко шельмует. Но Андрей Борисович в силу своего природного характера не дал себе труда принять во внимание сие обстоятельство, ведь за руку его противника никто не ловил, а посему слух сей можно было счесть совершенно ненадежным.
И теперь Нелидов, белый как мел, хмурился и ерзал в кресле, а расписки на тридцать пять тысяч аккуратной стопкой лежали напротив, у локтя Огниво-Бурковского. На нем был надет фиолетовый фрак, из-под коего выглядывали два жилета — бархатный цветом а-ля Лавальер, расшитый золотистыми звездочками, и белый пикейный. Жилеты, считавшиеся в то время одеждой революционной, а также низкие, с отворотами, сапоги входили в противоречие аж пяти параграфам императорского уложения о ношении статской одежды! И, словно в пику Нелидову, Михал Михалыч был румян и весел.
— Я хочу отыграться, — мрачно произнес Нелидов.
— Но у вас более нечего ставить на кон, — резонно заметил Огниво-Бурковский.
— Я надеюсь, вы, сударь, поверите мне в долг, — без всякой вопросительной интонации проговорил Андрей Борисович. — Клянусь честью, что я…
Говорок зрителей за спинами игроков смолк. Все знали, что Михал Михалыч не играет в ничем не обеспеченный долг, и ждали его решительного «нет».
— Если вы проиграетесь, то будете должны мне семьдесят тысяч, — вдруг заявил он.
— Согласен, — ответил Нелидов. — А если выиграю я, мы квиты.
Михал Михалыч будто поразмыслил некоторое время, а затем коротко бросил:
— Идет.
Принесли две новые колоды карт. Понтировал Огниво-Бурковский. Перемешав свою колоду, он вынул из нее короля и положил рубашкой кверху.
— Прошу, — протянул ему свою колоду Нелидов.
Михал Михалыч снял колоду банкомета, и игра пошла.
Первый абцуг прошел мимо: лоб и соник не совпали с картой Огниво-Бурковского.
Он положил себе новую карту — четверку. У Нелидова лоб — валет, соник — семерка. Опять мимо. После третьего пустого абцуга вокруг стола, где шла игра, стояла такая тишина, каковую обычно называют гробовой.
На четвертом абцуге у ротмистра Нелидова задрожали руки. Михал Михалыч казался внешне спокойным, но по испарине на верхней губе можно было догадаться, что и ему эта талия дается весьма непросто.
На шестой абцуг Огниво-Бурковский выбирал карту очень долго. Сомневался между девяткой и королем. Все же выбрал короля. И правильно сделал, ибо Андрей Борисович открыл лоб — девятку пик. Направо выпала двойка.
Нелидов выдохнул и велел принести себе еще вина. Выпил, затем глухо произнес:
— Ваше слово.
На этот раз Огниво-Бурковский сомневался между восьмеркой и дамой. Что он выбрал, не увидел никто. Положил карту и спокойно взглянул на Нелидова.
Андрей Борисович открыл лоб — восьмерка! Но Бурковский лишь чуть заметно усмехнулся. Лоб в руках банкомета пополз вправо. Показалась масть — черви, а затем карта доползла до половины. Дама!
— Ваша дама убита! — хрипло произнес Огниво-Бурковский.
Он открыл свою карту — дама пик. Все, кто стояли вокруг стола, дружно в один голос ухнули. Шутка ли! Выигрыш в семьдесят тысяч даже для Огниво-Бурковского весьма велик. На ротмистра Нелидова старались не смотреть: неудача — болезнь, милостивые государи, заразительная, можно подхватить, как инфлюэнцу от легкого чиха, даже если просто находиться рядом. А посему от неудачников надобно держаться подале.
— Надеюсь, вам хватит времени до завтрашней ночи, чтобы рассчитаться со мной? — с некоторой долей участия спросил Огниво-Бурковский. — Я буду здесь, в клобе.
Нелидов молчал, на нем лица не было.
— Ну, вот и славно, — улыбнулся Михал Михалыч и, поднявшись, вышел из-за стола. Хотя инфлюэнца картежных неудач вряд ли могла заразить его.
* * *Слава богу, в кармане шинели нашлось серебро.
— На Садовую, дом Нелидова, — буркнул Андрей Борисович лихачу и уже занес ногу, дабы усесться в коляску, как вдруг возле него материализовалась небольшая тучная фигура, похожая на крупного жука. Даже в блеклом свете масляного фонаря над парадной Английского клуба видно было, что он одет в черное.
— Да-с, беда-а, — участливо промолвил «жук», пытаясь заглянуть в глаза Нелидову.
— Что вам угодно? — с раздражением отозвался Андрей Борисович, усаживаясь в коляску.
— Семьдесят тысяч! — продолжал сокрушаться незнакомец. — Где же их взять? Ваш батюшка при всем желании не сможет вам помочь, да и занять такую сумму за столь короткий срок вам вряд ли удастся.
— Пошел! — ткнул кулаком в спину вознице Нелидов.
— Погодите, господин ротмистр, я хочу сделать вам одно предложение, — заторопился «жук».
— Трогай! — рявкнул Нелидов, и коляска двинулась. Странный господин вначале пошел, а затем побежал следом.
— Я могу достать для вас деньги!
— Что?
— Я могу достать деньги, — с трудом переводя дух, повторил человек-«жук». Похоже, бежать за коляской ему было крайне затруднительно.
— Под сумасшедшие проценты, да? — желчно спросил Андрей. — Чтобы весь остатний век я был у вас в долгу?
— Боже упаси! Вовсе нет. Да остановитесь наконец! — почти взмолился он, тяжело дыша.
Нелидов окликнул возницу. И покуда «жук» шел к коляске, Андрей Борисович сверлил его тяжелым взглядом.
— Уф, — отдуваясь, произнес черный человечек, дойдя до коляски. — Одышка, знаете ли, и вообще, возраст…
— Вы кто такой? — резко спросил Нелидов.
— Ах, да, я не представился, — как бы спохватился «жук». — Прошу прощения. Антиквариус Иван Моисеевич Христенек. Да-с. Мой магазейн на Большой Морской улице в доме Гунаропуло. Там, стало быть, и проживаю, господин рот…
— Что вы говорили насчет денег? — прервал его Андрей Борисович.
