Валентин Лавров - Граф Соколов — гений сыска
Обзор книги Валентин Лавров - Граф Соколов — гений сыска
Валентин Викторович Лавров
Граф Соколов - гений сыска
ГОРЯЧИЙ СЛЕД
Небывалое злодейство потрясло Москву. Малолетний сын интендантского генерала Лифарева был найден мертвым. Убийца, впрочем, вскоре объявился сам. Бывший комнатный лакей генерала Прохор Бурмин, размазывая пьяные слезы, хватал руками швейцара и дурным голосом орал: “Это я убил Сережу! Он там, в саду, возле ограды!” Соседний трактирщик показал, что вечно безденежный Прохор сегодня пил у него вино, накупил сахарных орешков и вдруг предъявил золотой червонец.
Полиция едва сдержала толпу, которая желала растерзать убийцу.
Но прошло совсем немного времени, и это дело, поначалу казавшееся нехитрым, вдруг приобрело невероятный характер, вошло в историю криминалистики.
Срочный вызов
Перебравшись в Москву, Соколов вначале жил в гостиницах “Париж” и “Лоскутная”, а потом стал снимать удобную шестикомнатную квартиру в только что построенном самом высоком доме столицы — № 19 на Садовой-Спасской. Чуть прежде приобрел в Мытищах барский дом с обширным запущенным парком, куда в летний период спешил каждый выходной.
Вот и теперь со старинным томиком стихов Державина, которым горячо восхищался и многое помнил наизусть, в тихий августовский послеобеденный час Соколов прогуливался по широкой, полной сухого желтого света аллее. Два ряда толстенных сосен, облитых янтарной смолой, стояли как гвардейцы на смотру. Среди птичьего гомона чуткое ухо неожиданно уловило тарахтенье служебного “рено” — могучего авто в девяносто шесть лошадиных сил. Подумалось: “Вот и кончился отдых...”
В просвете деревьев мелькнул крахмальный передник Анюты — смазливой горничной. Она сложила бантиком губы:
— Что ж такое! Нам опять покоя нет. Вестовой Галкин прикатил...
И тут же, словно из-под земли, вырос парень: весь в кожаном, пыльный, на голове шлем, на лбу — очки. Гаркнул:
— Происшествие! Николай Федорович сказал вас срочно доставить.
...Поднимая выше деревьев пыль, разгоняя кур и собак, вытрясая душу, спортивный “рено” запрыгал по грунтовой дороге. Отмахав шестнадцать верст, лихо подрулил к дому № 5 по Большому Гнездниковскому.
Особое задание
— Ну, черти вас задери, чего дергаете? — гремел Соколов, вырастая в кабинете начальника сыска Гартье. Тот, как и все сыскари того времени, был в штатском. Это же в глазах полковника Соколова если и не было уголовным преступлением, то уж, во всяком случае, являлось крупным мужским недостатком.
— Не сердись, — ворковал Гартье, с восторгом относившийся к Соколову.
— У генерала Лифарева — знаешь такого? — сына утром убили. Генерал — лицо влиятельное. Лучше тебя никто с делом не справится. Фотограф Ирошников и медицинский эксперт Павловский уже на месте. Ждут тебя. Жеребцов тоже томится... С Богом!
Авто понеслось мимо зеркальных вывесок, богатых витрин, пестрой толпы прохожих в один из переулков Арбата.
Перламутровые пуговки
Коллеги радостно приветствовали Соколова. Великанообразный, с простодушным лицом младенца, Николай Жеребцов доложил:
— Убийца во всем повинился, протокол допроса подписал. Я его закрыл в подвале. Место происшествия охраняется. Вот госпожа Буц помогает, она экономка у Лифарева.
Чистенькая, тощая, как тарань, с удивительно тонкой талией, особа лет под сорок, одетая в синее муслиновое платье с перламутровыми пуговками, сделала книксен.
— Мы все убиты горем! Генерал вынужден уехать к губернатору Сергею Константиновичу Гершельману. Я вам во всем помогу.
Они прошли в парадный подъезд мимо важного в галунах швейцара и толпы ливрейных слуг. Узорчатый паркет, зеркала в толстых резных рамах, анфилады кабинетов и залов, потолки в росписи и лепнине — все дышало роскошью. Через заднюю дверь вышли в сад: клумбы с пышными цветами, мраморный фонтан, песчаные дорожки, обсаженные жасмином и сиренью, новенькие мачты — для электрического освещения.
Уловив взгляд Соколова, экономка объяснила:
— Завтра Сереже исполнилось бы восемь лет. Готовился бал. Вот мы с генералом пригласили из “Всеобщей компании электричества” специалиста. Нарочно торопились, к празднику. Двенадцать электрических люстр горят. Его мать три года назад сбежала с итальянским тенором. Но я старалась заменить... — Она ткнула пальцем: — Наш Серж тут, — и разрыдалась.
Загадка
В саженях пяти от дома, невдалеке от узорчатой кованой ограды, освещенной красным, уже клонившимся к крышам домов солнцем, неестественно закинув в желтых кудряшках голову, в кустах сирени лежал мальчик. На нем была матроска, коротенькие, гораздо выше колен, штанишки и новые, светлого лака башмачки.
Началась работа. Соколов цепким взглядом осматривал место убийства. Вдруг он наклонился, что-то поднял, положил в карман. По его бесстрастному мужественному липу скользнуло удивление. Отдал команду:
— Ирошников, фотографируй труп. Жеребцов, снимай гипсовые слепки следов тут и тут. И детские ботиночки положи в саквояж — очень любопытные ботиночки! — Повернулся к Павловскому:
— Ну, дорогой профессор, осматривай труп, делай наблюдения.
Сколько Павловский ни искал, обнаружил лишь легкие ссадины да ровный синюшно-багровый след на правом предплечье.
— Странный след! Словно сильно розгой ударили. Но от таких повреждений еще никто не помер.
Соколов поманил пальцем Жеребцова:
— Дитя природы, каким способом Бурмин убил ребенка? Жеребцов, словно крыльями мельницы, помахал руками:
— Аполлинарий Николаевич, так он нетрезвый! Но признался: “Я убил”. Вот протокол допроса, сами посмотрите, подпись поставил... Проспится, вам все расскажет. Ей-Богу!
— Хорошо, работайте! Пойду осмотрю комнаты.
Альбом
Окно детской выходило в сад. Комната была полна лошадок, плюшевых мишек, пирамидок. На стуле лежал в инкрустированном переплете альбом. Соколов раскрыл его и ахнул: полный набор российских марок с разновидностями, включая первую, 1857 года!
Экономка, увидав альбом, вся затряслась:
— Сегодня я была в саду, вдруг слышу крик электрика Михеева — он сидел на столбе и подтвердит справедливость моих слов: куда, дескать, лезешь?
Прибежала, вижу убийца Бурмин хочет альбом этот самый Сержу сунуть, а этаж хоть и первый, но — сами видите! — высокий, с земли не достать. Вот Бурмин и влез по пожарке, передал альбом. Спрыгнул на землю, дерзко мне отвечает: “Не ори, это мой подарок”. И обратно через забор — шасть! Позже в том месте и нашли Сержа. Подлец Бурмин за золотой червонец его убил.
— Какой червонец?
— Да накануне была тетка Сержа, подарила. А нынче днем трактирщик Максимов пришел: “Ваш бывший лакей вечно без денег, а нынче накупил орешков сахарных, вина и расплатился золотом. Подозрительно дюже!” А тут, в стельку пьяный, сам Бурмин объявился. “Я, — говорит, — Сережу убил!” Признался, негодяй.
Уроки зоологии
— Мадам Буц, вы мне позволите по лестнице полазить? — Соколов с ловкостью спортсмена вспрыгнул на мраморный подоконник, перебрался на лестницу и оттуда на землю. Экономка от удивления разинула рот. Но дальше и вовсе чуть в столбняк не впала.
Красавец-сыщик внимательно оглядел окружающее пространство, зачем-то подергал строительный гвоздь, вбитый на высоте плеча в росшую под окном березу. Затем присел и стал собирать с земли червей, поднял и дохлую лягушку с желтым брюшком. Всю эту мерзость завернул в платок и протянул медику, который как раз подошел с сыщиками:
— Убери эти штучки! И можно труп отправлять на вскрытие.
Далее, склонившись к уху медика, начал что-то говорить. Медик мотал курчавой седой головой:
— Невероятно!
Жертвы прогресса
На другой день в кабинете главы сыщиков Гартье собралось любопытное общество: печально поникший седовласый усач генерал Лифарев, важные свидетели — мадам Буи и электрик Михеев, и в полном составе сыщики. Как всегда свежий, красивый и веселый, Соколов произнес:
— Совершенно невероятное убийство раскрыто. Дело Сергея Лифарева завершено. Среди нас — двое, которые знали правду, но молчали, ибо были уверены, что убийство раскрыть невозможно.
Все переглянулись, а генерал даже побледнел. Соколов бодро продолжал, вынув из саквояжа детские лакированные ботиночки:
— Взгляните на подметки — на них нет ни миллиграмма земли! Мальчик накануне дня рождения слегка простудился, и мадам Буц справедливо запретила ему выходить во двор. Он и не выходил. Но ему хотелось сахарных орешков, которые мадам Буц, оберегая зубы ребенка, Сереже запрещала. Но появился Бурмин, любивший мальчика. Он передал ему альбом, который накануне выиграл в карты у спившегося чиновника. Кстати, эти марки стоят целое состояние. Сережа отдал червонец и попросил на полтинник купить ему орешков, остальные он подарил Бурмину. Тот, человек слабый, загулял, а когда стал перелезать через забор, чтобы отдать орешки, то, к своему ужасу, увидал мертвого ребенка.
