Irena-Barbara-Ioanna Chmielewska - Алмазная история (пер. Н.Селиванова)
И тут вдруг погас свет. Кацперские предупредили нас – порой электростанция надолго отключает электроэнергию, причем, как правило, делает это, когда уже темно. Сейчас было за полночь, теоретически люди должны спать, так что электростанция вроде бы поступила гуманно.
Замолчав, посидели в темноте. Потом я услышала Крыськин голос:
– Нет ли тут где свечей?
Я пожала плечами, хотя в темноте этого не было видно. Даже если и есть, где их искать?
Опять посидели, помолчали. И опять первой заговорила сестра.
– Я лично отсюда не сдвинусь! Даже если придется до самого утра спать на мышках. Тут и при свете-то можно свободно ноги переломать.
– Вообще-то у нас с собой зажигалки, – без особой уверенности заметила я. – Так что до двери добраться можно, а там ощупью по лестнице… Зато уже ни о каких поисках не может быть и речи.
– Думаю, о поисках вообще уже и говорить не стоит. И Хьюстон такой же идиот, как и мы. Разве тут что найдешь? Так ты говоришь, Антося… А она бывала в этом доме?
– Сто раз! – уверенно заявила я. – Ну, может, и не сто, но часто. Наши предки и предки Кацперских постоянно общались. Но лично мне Хьюстон кажется перспективнее. Сама подумай. Он действительно может знать больше нашего. Кто поручится, что после бегства он не переписывался с бывшей невестой? Не сам Хьюстон, конечно, его предок, помощник ювелира. И она написала ему то, что для нас недоступно, а Хьюстон прочитал.
– Чтоб тебе лопнуть! – от всего сердца пожелала мне сестричка. – Обязательно гадость скажешь. Я было уже придумала – надо искать там, где эта Антося прожила жизнь, а ты опять меня сбила с панталыку…
Я догадалась, что Кристина раздраженно стерла пот со лба. Я сама только что сделала то же самое. Легко представить, как мы сейчас выглядим. Марта снабдила нас двумя рабочими халатами, одним старым и одним новым. Через полчаса они уже не отличались друг от друга. А теперь ещё и морды в грязных подтеках…
Опять помолчали, потом одновременно принялись хлопать по карманам в поисках зажигалок.
– Пошли, пожалуй! – раздраженно буркнула я. – Это затемнение может и до утра длиться. Ночь ведь, а инкубаторы и доильные аппараты включают только с рассветом. Поспать бы!
Зажигалки нашлись одновременно, и одновременно же мы встали с развалин кушетки. И в наступившей тишине, когда мы ощупью выискивали место, куда бы шагнуть, вдруг услышали донесшийся снаружи какой-то звук. Обе замерли, моментально погасив зажигалки.
– Хьюстон! – шепнула мне в ухо Крыська.
– Вот обрадуется! – хихикая, прошептала я ответ.
Замерев, в полной темноте мы принялись ждать. Интересно, кого же увидим, знакомого или нет? Вот в щелях двери появился слабый свет. Кто-поднимался по лестнице, наверное, со свечой. Вот дверь заскрипела и стала медленно открываться…
Крыська жарко зашептала мне в ухо:
– Нападение – лучшая защита. Зажигаем одновременно. Раз, два, три, ну!
В распахнутой двери уже появилась темная фигура, в поднятой руке человек и в самом деле держал свечу. Одновременно щелкнув зажигалками, мы разом шагнули вперед, предварительно найдя место, где поставить ноги. Фигура в дверях вроде бы, ойкнув, замерла, а потом, уронив свечу, с грохотом ринулась вниз по лестнице.
Не обращая внимания, на что наступаю, я бросилась к двери.
– Еще дом сожжет, скотина!
Крыська не отставала от меня, топоча следом.
Чердак был битком набит легко воспламеняемыми материалами, но они не сразу загорелись, помешала уже упомянутая многовековая пыль. И нас тоже судьба хранила, я, например, отделалась единственной шишкой. Подбежав к двери, подняла с пола горящую свечу, одновременно затоптав какое-то занявшееся огнем тряпье. Рядом Кристина тушила тлевшие бумаги. А снизу донесся грохот – таинственная фигура свалилась с последних ступенек.
– Так ему и надо! – мстительно прокомментировала я.
Кристина сделала попытку проявить справедливость:
– Зато оставил нам свечу. Очень мило со стороны взломщика. Ты смогла его разглядеть? Хьюстон?
– Кажется, нет. Вроде бы кто-то малость поплюгавее…
– Пошли спасать бедолагу? Может, подыхает там, внизу? Или пусть уж подохнет?
Прислушались. Снизу не доносилось ни звука.
– Должно быть, не убился насмерть. Может, что и повредил, но сбежал. Нет, с меня на сегодня хватит. Я лично намерена вернуться к Кацперским и хорошенько выспаться. А ты поступай как знаешь.
* * *На следующее утро, войдя в мою комнату, Кристина энергично заявила:
– С меня довольно твоих идиотских выводов, не желаю их больше слушать. И наша идиотская работа вот где у меня сидит. Так это был не Хьюстон?
К счастью, я успела уже проснуться, поэтому смогла вразумительно ответить:
– Не он. А что?
– Как что? Если это не он собственной персоной, тогда кто же? Кому он мог довериться до такой степени, чтобы рассказать об алмазе, самом большом алмазе в мире, и позволил его поискать?! Сыну? Нет, он слишком молод, взрослого сына у него быть не может. Какому-нибудь родственнику в Польше? Какие у него могут быть в Польше родственники, ведь это был французский ювелир!
Наверное, я все-таки ещё не совсем проснулась, потому что пялилась на сестру, не находя что ответить. Придумала наконец.
– Он мог в Америке жениться на какой-нибудь эмигрантке из Польши, а у той здесь родня…
– Чушь! Такую тайну можно доверить лишь родному брату, а не какой-то родне. Нет уж, – уверена, об алмазе он своему агенту и словечка не проронил. Тогда что же здесь искал его посланец?
Правильный ответ пришел в голову в тот же момент, как Крыська не выдержала и выдала свое соображение:
– Саквояжик он искал, идиотка! Головой ручаюсь! Прадед Хьюстону рассказал о саквояжике, в Нуармонском замке тот его не нашел, вот и приехал искать сюда. Или прислал своего уполномоченного. Надеется, что драгоценный камень по-прежнему в саквояже. Верил в чувства Антуанетты.
– Такой дурак? – с сомнением произнесла я.
– Дорогуша, мы обе знаем – глупость мужчин не имеет предела! – И, подумав, честно призналась:
– Впрочем, глупость женщин тоже.
– Вот-вот! – подхватила я. – Сама только что уверяла, что никакому посланцу не доверит тайну алмаза, и тут же утверждаешь – послал его на поиски саквояжика, в котором, надеется, завалялся алмаз. Где логика?
Крыська не удостоила меня ответом и покинула мою комнату столь же стремительно, как ворвалась, оставив мне информацию к размышлению.
Прошло не так уж много времени, и жизнь подтвердила правильность предположений моей сестры. Точнее, произошло это в тот же день, за обедом.
Все собрались за столом, и тут Кацперские сообщили нам сенсационную новость. Сразу трое – Марта, Ендрусь и Гена – услышали эту новость, каждый сам по себе, и спешили поделиться с остальными. Так вот, Антось Бартчак собственными глазами видел во дворце Пшилесских привидение. Собственными глазами! А самое главное – привидение было двойное. Будь оно нормальное, в одном лице, парень мог бы принять его за обычное человеческое существо и ничуть бы не испугался, но ведь оно было двойное, значит, привидение. А в дом Антось отправился трезвым как стеклышко, так что не с пьяных глаз привиделось. И шло это привидение прямиком на него, Антося!
Парень был так потрясен, что болтал о привидении направо и налево. Два часа болтал, потому как пребывал в стрессе. Принял пол-литра, и стресс как рукой сняло, но по Пежанову уже поползли слухи. Больше всего наслушался Гена от пациентов, те даже о болезнях своих позабыли, наперебой выкладывали пану доктору сенсацию. Марта узнала новость от мужа, которому в свою очередь в подробностях пересказал её кореш Антося, собственными ушами слышавший от потрясенного друга. Ендрусь же, которого в Пежанове почитали и стар и млад, не поленился отправиться к пострадавшему и лично прижать его к стене. И вот что выболтал прижатый.
Оказывается, побывал здесь, в Пежанове, один тип. Какой американец, наш, собака! И нанял Антося за большие денежки. Обещал ещё больше заплатить, если найдет. Ясно что, найдет на чердаке старого дворца… да нет, какое сокровище, барахло старое, сумку небольшую на манер саквояжа, только на ремне. Старую, ясное дело. Когда-то она была желтая, теперь, сказал, небось выцвела, но кожаная. Из настоящей кожи, тогда заменителей не было! И запретил открывать. Нет, почему же, очень хорошо объяснил, почему не открывать. В сумке должна сохраниться какая-то жуткая средневековая отрава. Такая, стерва, жуткая, что понюхаешь – и с копыт долой. И даже нюхать особенно не надо, достаточно лишь сумку открыть, и считай – ты покойник. Если не на месте окочуришься, то уж через недельку – железно. Так что, пожалуйста, кому жизнь не дорога, может открыть, не жалко, но заказчик сразу узнает, потому как исполнитель подохнет. И не только не получит обещанного вознаграждения, но и заказчик от сумки откажется. Да потому, что если её открыть, эта зараза средневековая тут же улетучится, такая там хитрая субстанция, а заказчику именно она и нужна.
