Шарль Эксбрайа - Не сердитесь, Иможен! Возвращение Иможен
— В чем дело?
— Мы подъезжаем к Эдинбургу, мисс, а там, как вы знаете, нам придется три часа ждать поезда на Каллендер. Надеюсь, в буфете найдутся места.
Это сказал Аллан, и вроде бы в его словах ничего особенного не было, но Иможен вдруг показалось, что они прозвучали необычайно тепло. Одна мисс Мак–Картри, вероятно, не рискнула бы зайти в станционный буфет, но с такими тремя спутниками она ничего не боялась. Шотландка села рядом с Алланом, и на суровом лице Эндрю Линдсея как будто мелькнула тень разочарования. Или ей просто померещилось? Все существо Иможен радостно затрепетало — впервые в жизни ее ревновал мужчина! Однако она отметила про себя, что Эндрю, единственный из троих друзей, несмотря на ранний час, выглядел вполне проснувшимся. Толстяк Гован то и дело клевал носом, а молодой Аллан все время зевал, каждый раз прося у спутницы прощения за такую слабость. Иможен охотно прощала.
Выпив чаю и проглотив несколько сдобных булочек с изюмом, путешественники стали сопротивляться одолевавшему их в этот уже не ночной, но еще не утренний час оцепенению. Иможен не желала поддаваться, опасаясь, что будет спать с открытым ртом и — кто знает? — возможно, храпеть. Первым не выдержал Гован. Голова его вдруг склонилась, и уже через несколько секунд мерное посапывание оповестило друзей, что толстяк больше не в состоянии поддерживать беседу. Линдсей улыбнулся мисс Мак–Картри, словно предлагая и ей немного подкрепиться сном. Сам он закурил.
— В старости уже почти не заботишься о таких вещах… Грустная привилегия! Я могу не спать несколько ночей подряд. Но вы, мисс Мак–Картри, можете без ложного стеснения немного отдохнуть. А я, подобно пастырю, буду охранять свое маленькое стадо…
Иможен воспользовалась разрешением и прикрыла глаза, слегка откинувшись на спинку скамьи, однако очень скоро почувствовала с левого бока какое–то давление и приоткрыла веки. Это Аллан во сне потерял равновесие и соскользнул в ее сторону. Происшествие взволновало шотландку до глубины души — никогда еще к ней не прижимался мужчина… Заметив, что Эндрю сидит к ним спиной, наблюдая за суетой пассажиров, мисс Мак–Картри тихонько приподняла плечо, чтобы молодой человек мог положить на него голову. Ей хотелось, чтобы рассвет никогда не наступал… Но даже самым лучшим мгновениям нашей жизни приходит конец. Услышав вопль репродуктора, Иможен подскочила.
«Пассажиры на Данблэйн, Каллендер, Лохрнхел, Льюб, Тиндрем, Дэлмеллу, Тэйнюлт, Обан приглашаются на посадку»!
Все четверо, не без труда расправив затекшие члены, поспешили к поезду. Ноги не гнулись, спина ныла, во рту стоял отвратительный привкус, какой всегда бывает после ночи, проведенной на вокзале, в табачном зловонии и угольной пыли. Прелести, свойственные отнюдь не только британским железным дорогам! Едва четверо друзей снова разложили багаж в сетках облюбованного ими вагона, мисс Мак–Картри выскользнула в туалет наводить красоту, несколько пострадавшую от ночных испытаний. Когда она вернулась, трое мужчин дружно воспели ее удивительно свежий вид, уверяя, что ни одна англичанка не в силах соперничать в этом плане с дочерью Горной Страны. Иможен усадили возле окна, причем каждый старался устроить ее поудобнее. Однако удовольствие мисс Мак–Картри очень скоро было жестоко отравлено. Поезд уже почти тронулся, как вдруг среди последних пассажиров, спешивших к их вагону, она снова заметила знакомый силуэт. Шотландка чуть не сказала об этом спутникам, но это наверняка испортило бы царившую в купе чудесную атмосферу, а кроме того, вынудило бы саму Иможен к преждевременным признаниям. Разум подсказывал, что лучше промолчать — в конце концов, не исключено, что она ошиблась.
Проезжая мимо Баннокберна, все умолкли, почтительно созерцая священное место, где шотландцы устроили англичанам столь выдающуюся взбучку. В Стирлинге, вспомнив обо всех царственных покойниках, некогда обитавших в знаменитом замке, мисс Мак–Картри благоговейно перекрестилась. В Каллендере, как всегда по возвращении на родину, Иможен снова почувствовала себя молодой. Забыв о привычных сдержанности и высокомерии, столь свойственных ей в Лондоне, мисс Мак–Картри громко приветствовала с детства знакомых людей, а те спешили разнести по всему городу весть, что дочь капитана Мак–Картри вернулась. Старый констебль Сэмюель Тайлер, наблюдавший у выхода за потоком пассажиров, отдал ей честь.
— А мы и не знали, мисс Мак–Картри, что путешествуем с такой знаменитостью! — заявил Эндрю Линдсей. — С каким почтением вас тут встречают!
Они посмеялись и расстались с самыми дружескими чувствами, договорившись еще встретиться. Иможен обещала непременно поужинать с ними в один из ближайших вечеров и быстрым шагом направилась домой — узнав о ее возвращении, миссис Розмери Элрой уже наверняка навела там порядок. Аллан Каннингэм и Гован Росс поехали в «Герб Анкастера», где заранее заказали комнаты, а любивший одиночество Эндрю Линдсей предпочел гостиницу «Черный лебедь» в Килмахоге, принадлежавшую Джефферсону Мак–Пантишу и его жене Эллисон. Отсюда Линдсей мог в считанные минуты добраться до озера Веннахар и насладиться упоительными радостями рыбной ловли.
Миссис Элрой, в свои почти семьдесят лет соглашавшаяся помогать лишь мисс Мак–Картри, чьи серьезность, сдержанность и вкус к холостой жизни весьма ценила, по–матерински расцеловала Иможен. Злые языки утверждали, будто Розмери соединяла с покойным капитаном индийской армии, плохо переносившим вдовство, не одна только преданная дружба, но в Шотландии, как, впрочем, и везде, сплетники злословят, а жизнь идет своим чередом.
Иможен с удовольствием вошла в свою комнату, где бронзовый бюстик Вальтера Скотта с трудом сохранял равновесие на хрупкой полочке, а напротив висел портрет Роберта Брюса, в изображении живописца XVII века гораздо больше напоминавшего Тамерлана, чем крепкого шотландца. Мисс Мак–Картри начала разбирать чемодан. Разложив белье на полках и развесив в шкафу платья, она отложила в сторону конверт, который должна была передать сэру Генри Уордлоу, а громадный револьвер, чтобы не пугать Розмери, спрятала на дне пустого чемодана, прикрыв старыми газетами. Когда миссис Элрой крикнула, что пора есть, Иможен, снова почувствовав себя прежней маленькой девочкой, послушно отправилась в столовую. За ленчем мисс Мак–Картри без умолку рассказывала старой экономке о Лондоне, на все лады высмеивая англичанок. Розмери, питавшая закоренелое отвращение ко всем иностранцам, получила огромное удовольствие. Накормив Иможен, старушка отправилась домой, обещав снова прийти завтра утром, а мисс Мак–Картри поднялась в спальню — прежде чем она приступит ко второй части возложенной на нее миссии, следовало хорошенько выспаться и отдохнуть.
Вечером мисс Мак–Картри проснулась, уже не чувствуя ни малейших признаков дорожной усталости, благодарно подумала о скрасивших путешествие спутниках, приняла холодную ванну и окончательно пришла в себя. Правда, при мысли о встрече с таинственным незнакомцем, скрывавшимся в Каллендере, сердце Иможен учащенно забилось, но все же она немного досадовала, что увлекательное приключение так быстро закончится. Шотландка тщательно подготовилась к встрече, желая произвести приятное впечатление, но не пытаясь, впрочем, строить из себя роковую женщину, и сунула за корсаж конверт с пометкой «Т–34».
Иможен вышла черным ходом на тропинку, ведущую к пертской дороге и петляющую среди садов. Внезапно она заметила какого–то мужчину. Тот стоял к ней спиной, по–видимому разглядывая дом. Сперва мисс Мак–Картри даже не подумала о незнакомце, которого видела уже дважды — в Лондоне и в Эдинбурге. Скорее всего — потому что, вернувшись на родину, уже не ожидала никаких неприятностей. Она твердым шагом приблизилась к незнакомцу.
— Вы кого–нибудь ищете, сэр?
Тот подскочил, как будто под ногами у него разорвалась бомба, и, обернувшись к Иможен, забормотал извинения. Но шотландка не слушала. Застыв от ужаса, она смотрела на незнакомца, в котором, теперь уже без всяких сомнений, наконец узнала человека, топтавшегося на лестничной площадке в Лондоне, мелькнувшего в коридоре поезда и спешившего к вагону в Эдинбурге. Да, это, бесспорно, голубоглазый тип с тюленьими усами! Значит, враги ее все–таки выследили! Огромным усилием воли Иможен взяла себя в руки и поспешно вернулась в дом. Ей надо было пройти всего несколько метров, но они показались ей самыми длинными в жизни, ибо мисс Мак–Картри в любую минуту ожидала удара — либо камнем по голове, либо ножом в спину. И она взмолилась духу Роберта Брюса, прося вдохнуть в нее мужество, чтобы не поддаться панике. Должно быть, великий шотландец услышал ее мольбы, потому что Иможен добралась до дома, не упав в обморок и не завопив от страха. И лишь дома, после того как задвинула засов, мисс Мак–Картри позволила себе поддаться минутной слабости. Однако и тут с помощью виски ей довольно быстро удалось восстановить равновесие.
