Логунова Елена в «Эксмо» - Кактус Нострадамуса
Здоровым интересом, замечу в скобках, я считаю такой, при котором мужчина тщетно борется с внезапным слюноотделением и сильным тремором рук, тянущихся к объекту осмотра под воздействием непреодолимого природного магнетизма.
Охранник же смотрел на меня так, словно прикидывал метраж обернутого вокруг моей тонкой талии бикфордова шнура и общий вес тротила в трусах и бюстгальтере.
– Агентство «Эм Би Си», – холодно ответила я, намеренно звучно хлопнув красными крылышками удостоверения и так же намеренно не уточнив специфику упомянутого агентства. – У меня разговор к вашему коммерческому директору. Он на месте?
Вероятно, высокомерных товарищей с разными корочками за последние двое суток «Бетабанк» перевидал немало. Охранник коротко вздохнул и снял трубку внутреннего телефона:
– Нина, тут еще из органов к Ковригину.
И после короткой паузы – мне, уже вежливо:
– Подождите, пожалуйста.
Я присела на мягкую банкетку, с подобающей представителю органов бесстрастной физиономией осмотрелась и решила, что первое впечатление меня не обмануло: в «Бетабанке» действительно воцарилось тоскливое пораженческое настроение. Лица у сотрудников были скорбные, темные костюмчики смахивали на траур. Необходимые разговоры велись приглушенными голосами с предательскими вздохами и всхлипами.
– В таком настроении клиентам надо не кредиты выдавать, а вервие для бичевания и сермяжные рубища! – неодобрительно пробормотал мой внутренний голос.
А я подумала: «Ну и жадины эти провинциальные банкиры! Всего-то четыре миллиона рублей потеряли, а убиваются так, словно их насмерть проклял и отлучил от груди головной банк в Швейцарии!»
– Девушка, это вы к Владимиру Леонидовичу? – окликнула меня из-за турникета служебного входа юная барышня, внешность которой идеально соответствовала царящему в офисе настроению.
Видно было, что ей пришлось постараться, чтобы умерить свою природную жизнерадостность. Рыжие кудряшки были щедро намазаны гелем и безжалостно стянуты в пучок, круглощекая веснушчатая физиономия загрунтована бледным тоном и обильно припорошена белой пудрой, пухлые губы визуально уменьшены с помощью помады цвета тухлой лососины. Кроме помады барышня использовала только черный карандаш, которым нарисовала себе брови с трагическим изломом. Если бы у печального Пьеро была сестра-близнец, она выглядела бы именно так!
– Да, я к коммерческому директору, – подтвердила я, встав с лавочки и подойдя поближе.
Надо же было рассмотреть этот декадентский макияж.
– Нина Макарова, помощник руководителя, – представилась барышня.
– Инна Кузнецова, старший агент, – назвалась я, подумав, что это резонно: кто из агентства – тот агент.
А то назовешься редактором – и не получишь аудиенции! Небось журналистов и рекламщиков в «Бетабанке» нынче не привечают.
В качестве агента меня безропотно пропустили за турникет и повлекли по коридорам.
По дороге я присматривалась, прислушивалась и принюхивалась, все еще надеясь, что живая жизнь пробьется сквозь удушающие покровы всеобщей скорби и расцветит пасмурный для аборигенов денек какой-нибудь алой блузкой, модным напевом телефонного звонка или запахом горячего бутерброда, но нет!
– Уйди, старушка, я в печали, – пробормотала я, невольно поежившись.
В мини-юбке, розовом жакете и джемпере с глубоким декольте я разительно не соответствовала общей кладбищенской обстановке. Чтобы как-то замаскироваться на местности, я удерживала на лице выражение холодного безразличия, но ощущала себя все более неуютно.
– Как розан среди крапивы, – прокомментировал неугомонный внутренний голос.
Печальная Нина Макарова-Пьеро поскреблась ноготком в деревянную дверь без таблички, но почему-то с глазком.
Я прислушалась. За дверью звякнуло, пшикнуло и зашуршало.
– Войдите! – отозвался грустный бас.
– Оставь надежду всяк сюда входящий, – пробурчал мой внутренний голос.
Нина Макарова впустила меня в кабинет и бесшумно закрыла дверь за моей спиной.
– Владимир Леонидович? – я заломила бровь и загнула в осторожной полуулыбке один уголок рта, отчетливо уловив знакомый аромат освежителя воздуха.
Несомненно, «Лимон и мята»! Именно им наша бабуля густо пшикает в своей комнате, маскируя запах рукодельных пахитосок, которые вопреки всем запретам сладострастно выкуривает, когда остается дома в одиночестве!
Я с интересом присмотрелась к полированной поверхности стола и разглядела на ней мокрый кольцевидный след маломерного стеклянного сосуда типа «рюмка».
Это меня обнадежило. «Кто выпивает, тот выживает!» – кратко формулирует популярный в нашем отечестве способ борьбы с депрессией мой братец Зяма.
– Добрый день, прошу вас, с кем имею честь?
Хозяин кабинета при виде моего нездорового интереса к его офисной мебели заволновался, дернулся и неосторожно толкнул рукой компьютерную мышь.
Экран монитора просветлел, и я тоже воссияла улыбкой.
Не помню, чтобы меня когда-либо радовали смелые эротические картинки, но все когда-то случается в первый раз. Изображение грудастой дамы в дезабилье, возникшее на экране, однозначно свидетельствовало о том, что уважаемый Владимир Леонидович не утратил интереса к простым радостям жизни.
– Меня зовут Инна Кузнецова. Я из агентства «Эм Би Си», – представилась я, без приглашения опускаясь на стул, с которого нельзя было видеть экран монитора.
Владимир Леонидович шумно выдохнул, сердито хлопнул предательницу-мышку по пластиковой спинке и сложил руки домиком, изображая внимание.
– Мы разрабатывали для вас концепцию рекламного оформления офиса, – напомнила я. – Те самые щиты на окнах.
Владимир Леонидович поджал губы.
– Знаю, знаю, теперь вам кажется, что это была крайне неудачная идея, – предупредила я обвинение. – Не буду спорить, не за тем пришла.
Владимир Леонидович побарабанил пальцами по столу.
– Я пришла предложить вам помощь в реабилитации репутации «Бетабанка», который в связи с ограблением понес не только материальные, но и моральные потери, – объяснила я.
Владимир Леонидович поднял брови.
– Возможно, мы сумеем повернуть ситуацию так, что она будет не во вред вам, а на пользу, – сказала я.
Владимир Леонидович наклонил голову к плечу.
– Цена вопроса – новый заказ на рекламное сопровождение, – ответила я на невысказанный вопрос, после чего сложила руки на груди и откинулась на спинку стула.
Возможности пантомимы не безграничны. Уважаемому Владимиру Леонидовичу придется открыть рот и ответить на мое предложение хотя бы «да» или «нет»!
Вместо этого он, подумав, ответил развернутым вопросительным предложением, не имеющим видимой связи с обсуждаемой темой:
– Скажите, Инна, как вы относитесь с коньяку?
– Положительно, – ответила я, прекрасно понимая, что настоящий разговор только-только начинается.
Потом мы пили коньяк и предметно обсуждали сначала новую концепцию, затем гонорар «Эм Би Си», а потом принципиальную возможность встретиться вечером в неформальной обстановке хорошего ресторана. Заинтересованность в последнем пункте выразил исключительно Владимир Леонидович, у меня на вечер были совсем другие планы, о чем я и сообщила новому кавалеру честно и прямо:
– Извините, не могу: в двадцать ноль ноль у меня свидание с очень настойчивой дамой.
После чего Владимир Леонидович записал меня в лесбиянки, каковой навет я даже не стала оспаривать.
Торопясь отделаться от кокетливого комдиректора, от почетного эскорта к выходу я отказалась. Я думала, что и сама найду дорогу, но ошиблась.
Пустые и безжизненные коридоры без всяких указателей и опознавательных знаков спровоцировали у меня легкий приступ топографического идиотизма. За каким-то из углов я повернула не в ту сторону и вскоре забрела в такую тишь и глушь, в сравнении с которой заброшенный деревенский погост показался бы средоточием бурной общественно-политической жизни.
Очевидно, это был эпицентр скорби. Как я ни прислушивалась, не уловила ни звука даже за теми дверьми, к которым беззастенчиво прикладывалась ухом! Тихо и пусто было даже в курилке, которую я опознала по мощной вытяжке на потолке и стройному ряду здоровенных пепельниц, стилизованных под мраморные полуколонны.
Я уже думала повернуть обратно и поискать свет в конце туннеля на более обжитых территориях, когда услышала прямо по курсу приглушенные голоса.
Они доносились из-за двери, украшенной сияющим золотым прямоугольником.
К сожалению, я близорука, а хорошо начищенный металл имеет свойство ослепительно блестеть, так что надпись на табличке я разобрать не успела.
Дверь распахнулась, заставив меня проворно отпрыгнуть в сторону, и из-за нее трепетной ланью нетипичного для этих копытных угольно-черного окраса выскочила девушка с кошельком в руке.
