Наталья Александрова - Позолоченный ключик
Бомжиха уже схватила его мобильный телефон и пыталась вытащить из внутреннего кармана бумажник.
— Ну, вот-те нате, хрен в томате! — беззлобно выругалась бомжиха. — Проснулся, болезный! А я-то думала, успею немножко повысить свое благосостояние! Ну, раз проснулся — я не в претензии, ты уж отпусти меня, милок!
— Отпущу, — пообещал Лёня, потирая ушибленный затылок. — Конечно, отпущу, на что ты мне сдалась. Да еще и денег дам, если ты скажешь — видела ли, кто меня приложил.
— Ничего я не видела! — захныкала тетка. — Ничего и никого! Я вообще плохо вижу…
— Пятьсот рублей, — проговорил Маркиз.
Бомжиха сверкнула глазами и протянула:
— Пятьсо-от? А может, тыщу?
— Может, и тысячу. Это зависит от того, что ты видела.
— Да что я видела-то… — опять захныкала бомжиха. — Кто тебя приложил — не видала…
— Ну, так ничего не получишь!
— Ты погоди, милок! Кто тебя приложил — не видала, а видала, кто тут над тобой копошился…
— И кто же?
— Да мужчина такой, из себя видный… с бородой… Я и подумала, что раз уж он тебя обшмонал, значит, и я имею это… аморальное право забрать, что осталось.
— Ладно, на тебе пятьсот рублей, на большее ты не навспоминала! — Маркиз протянул бомжихе смятую купюру, чтобы поскорее от нее отделаться, — у него больше не было сил терпеть исходящее от тетки редкостное амбре.
— Бедный Лёнечка, — Лола погладила его по руке и жалостно заморгала. — Вот почему ты вчера пришел такой грустный… Тебя, оказывается, побили!
— Не побили, а дали по голове. У меня, можно сказать, производственная травма!
— Только больничный не оплатят! — развеселилась Лола. — А вообще, дорогой мой, должна сказать, что твоя страсть к девицам простого сословия тебя погубит!
Лоле была прекрасно известна любвеобильность своего партнера. Когда-то давно они договорились, что связаны только по работе и не станут мешать личной жизни друг друга. То есть это Лёня поставил такое условие в самом начале их совместной работы. Лола тогда с негодованием согласилась — не больно-то и хотелось. Но все же воспринимала Лёнины увлечения несколько болезненно, так что он шифровался почище разведчика в тылу врага.
Но когда это можно было обмануть женщину? Лола прекрасно знала обо всех его мелких интрижках. И привыкла уже не обращать на них внимание. Или делала вид.
Надо сказать, что девушки отвечали Лёниным чувствам. Его любили официантки небольших кафе, секретарши мелких коммерческих фирмочек, медсестры платных зубных клиник, стюардессы внутренних линий и продавщицы парфюмерных магазинов.
— Лёня, — Лола сделала страшные глаза, — тебе срочно нужно очистить карму!
— Чего еще? — Хоть Маркиз и привык уже к Лоле, иногда он никак не мог угадать ход ее мыслей.
— Тебя больше не любят официантки, — притворно вздохнула Лола, — это очень серьезно, Лёня, следует обратиться к специалисту.
— Как-нибудь переживу! — огрызнулся Маркиз. — Слушай, я рассказал тебе все только потому, чтобы ты знала — дело серьезное.
— Может, откажемся? — тут же заныла Лола. — Чует мое сердце, огребем мы с этим делом кучу неприятностей!
— Нельзя, — твердо сказал Лёня. — Я уже согласился.
И Лола поняла, что ныть, спорить и канючить в данном случае бесполезно, никакие сцены с рыданиями и заламыванием рук не помогут, Ленька только разозлится.
— Я тут провел небольшую предварительную разведку. — Лёня отставил пустую чашку и потянулся на стуле. — Значит, сейчас в доме поселился тот самый племянник, счастливый наследник. Все ему досталось — дом со всей обстановкой, машина, средства денежные. Покойный был человек не бедный, состоянием своим распорядился по-умному. В основном у него все в акции вложено.
— Что за тип? — Лола совершенно правильно определила, что этим самым племянником предстоит заниматься именно ей.
— По первой прикидке козел-козлом, — ответил Маркиз, поморщившись. — По второй — тоже. Сама посуди: дожил человек до сорока лет, а ничего у него нет — ни семьи, ни работы приличной. Преподает в каком-то техникуме… Вот какой предмет, не скажу тебе, но явно какой-нибудь нестоящий.
— Ну, сейчас уж верно работу эту он бросил…
— Можешь себе представить — нет! Ездит на работу на личной машине с шофером! Перед коллегами рыло делает!
— Нехорошо как-то… чтобы все завидовали…
— Вот такой человек. Зовут его, кстати, Вениамин Александрович Крошечкин.
— Веник, значит, — усмехнулась Лола.
— Точно! Имя характеру соответствует. Тебе нужно его очаровать, чтобы смотрел тебе в глаза, ел с руки и честно рассказал все, что он знает о записной книжке в черном коленкоровом переплете. Подозреваю, что он ее и в глаза не видел, но будем действовать методом исключения. Ничего другого не остается.
— Ох, ну как же не хочется… — вздохнула Лола. — Вечно ты заставляешь меня валандаться с разными козлами. Нет бы предложил когда-нибудь пообщаться с приличным человеком!
— Приличные люди записные книжки не воруют, — наставительно произнес Маркиз. — Впрочем, все может быть. Нас интересуют четверо: экономка, шофер, он же садовник, этот самый Веник и сосед. С экономкой я сам поговорю, экономки все всегда лучше всех знают, из остальных можешь выбирать.
— А сосед симпатичный?
— Угу, симпатичный, только лет ему семьдесят…
— Противный ты, Ленька! — надулась Лола. — Ладно, так и быть, беру Веника.
На следующее утро Маркиз встал очень рано и отправился в коттеджный поселок Ромашки, где находился загородный дом покойного Николая Львовича. По пути Лёня прикидывал способы познакомиться с экономкой Анной Степановной и провентилировать вопрос о записной книжке. Перебрав варианты, он решил понадеяться на счастливый случай. Иногда такая тактика приносила свои плоды.
Лёня подъехал к шлагбауму, который закрывал въезд в коттеджный поселок. В будке возле шлагбаума дремал плотный мужчина в черной, несколько тесноватой ему униформе охранника. При виде машины Маркиза он широко зевнул, потянулся, выглянул в окошко и пробубнил заспанным голосом:
— Кто? К кому? Пропуск имеется?
Лёня придал своему лицу строгое выражение и отчеканил:
— Спим на посту? Бдительность утратили? Почему пуговица не застегнута?
— Что? — переспросил охранник и машинально проверил верхнюю пуговицу форменной куртки.
— Известно что! — оборвал его Лёня. — Фамилия, звание, номер полевой почты!
— Капитан запаса Свиристенко! — выпалил охранник. — А вы, извиняюсь, кто будете и по какому поводу?
— Расслабились, капитан! Отвечаете не по уставу! Со старшим по званию разговариваете неподобающим образом!
— Извиняюсь, не знал…
— А должны! Подполковник Несгибайло! — Маркиз помахал перед носом охранника новеньким красивым удостоверением. У него было несколько таких удостоверений, на разные случаи жизни, и все очень хорошие, гораздо лучше настоящих.
— Внеочередная инспекция! — продолжил Лёня, добавив строгости в голос. — Проверяю наличие отсутствия и состояние готовности. Как у вас с этим вопросом?
— Всегда! — испуганно рапортовал охранник, выпучив глаза и преданно глядя на Лёню. — А что, поступали сигналы?
— Насчет этого не могу сказать, капитан, — сами понимаете, информация секретная, для служебного пользования, с грифом «перед прочтением сжечь». Но вы должны безотносительно соблюдать бдительность и выполнять инструкции, как предписано уставом! А сейчас незамедлительно обеспечьте доступ на объект для исполнения мною служебных и сопутствующих обязанностей!
— Всегда! — повторил охранник, поднял шлагбаум и проводил Лёнину машину растерянным взглядом.
Лёня проехал на территорию поселка и медленно покатил вдоль высоких заборов, из-за которых выглядывали черепичные крыши и нарядные башенки.
Сверившись с планом, которым его снабдил Старицкий, он без труда нашел коттедж покойного Николая Львовича. Этот коттедж ничем не выделялся из общего ряда — такой же высокий глухой забор, такие же раздвижные металлические ворота, только перед этими воротами стояла немолодая женщина с растерянным лицом.
Маркиз бросил еще взгляд на соседний коттедж, тот, где жил сосед-шахматист. С виду этот дом был такой же, только забор повыше и камера не одна, над входом, а несколько, по периметру.
«Серьезная охрана, — подумал Лёня. — Говорил же клиент, что сосед вроде бы удалился от дел, но человек жесткий, непростой. Не иначе был раньше криминальным типом… Ох, не люблю я с криминалом связываться…»
Лёня затормозил и оглядел женщину, стоящую у ворот.
Несомненно, это была экономка покойного Николая Львовича Анна Степановна.
На вид ей было лет шестьдесят или побольше. Она была небольшого роста и вся кругленькая — и фигура, и лицо. На круглом румяном лице выделялись такие же круглые глаза. Морщинки у глаз и в углах рта говорили о том, что эта женщина была улыбчивой и жизнерадостной, только не сейчас: сейчас, кроме упомянутой растерянности, ее лицо выражало обиду и горечь. Возле ног женщины стоял большой потертый чемодан. Видно было, что собирала она его кое-как, второпях — из угла чемодана торчал рукав коричневого плюшевого халата, похожий на собачий хвост, отчего сам чемодан напоминал большую старую дворнягу.
