Игорь Гречин - Тайна Черного моря
– Господин Доктор, – донесся из динамика хриплый голос собеседника, – я предпринял все необходимые шаги, чтобы выполнить ваше поручение…
Кто бы мог подумать, что бравый вояка может так низко пасть? Кто бы мог подумать, что генерал Семен способен умолять с дрожью в голосе, а прикажи, так и ползать на коленях?
За последние дни Семен сильно сдал. Даже на нецветном экране отчетливо синели круги под глазами, взгляд затравлено метался, силясь вырваться из капкана монитора и увидеть Господина Доктора воочию.
Господин Доктор мысленно усмехнулся. Только мысленно, потому что улыбаться не умел, как не умеет улыбаться кобра.
Нет, уважаемый, ничего у тебя не получится. На своем экране ты видишь лишь размытый силуэт, ты слышишь лишь грозный, повелительный голос… И никогда тебе не увидеть мой истинный облик. Ты даже не узнаешь, бедный генерал, что я нахожусь совсем рядом – в одном городе с тобой, в холодном Санкт-Петербурге. Я тебя вижу, ты меня нет.
– И каковы же ваши успехи? – с едва заметной издевкой поинтересовался Доктор.
Гармонизатор голоса усилил эмоциональную окраску фразы и издевку превратил в угрозу, лишний раз подтверждая неоспоримую буддийскую истину, что восприятие объекта есть факт его доступности чувствам, причем вне сознания он не имеет самостоятельного бытия.
Генерал на экране монитора нервно откашлялся. Постарался заставить себя говорить так, чтобы слова звучали хоть чуточку бодро:
– Я отыскал необходимого вам человека. Вы были совершенно правы, Господин Доктор: после взрыва на объекте У-сем… на известном вам объекте он выжил и перебрался в другой город…
– Вы Хутчиша, что ли, имеете в виду? – фыркнул Господин Доктор. И отвернулся, чтобы скрыть маслянистый блеск глаз, как у сытой анаконды.
Пусть его и собеседника разделял непроглядный экран, расслабляться не стоило даже перед постсоветским олухом.
Радость схлынула быстро, как и пришла, и уже равнодушный взгляд не задержался на брошенной поверх продавленного дивана милицейской форме (любил старик шататься по чужим странам переодетым), миновал дряхлый секретер со свисающей из выдвинутого ящика резиновой маской прежнего российского министра обороны.
Всего за два дня надоел Доктору и этот город, и эта квартира. Пора сворачиваться. Завтра, завтра установка Икс будет в его руках. Установка – и весь мир.
Глупый генерал, он ещё не знает, что ненавистный мегатонник навеки почил в водах реки. Ни один из семидесяти трех «рыбаков», расставленных Господином Доктором вдоль берегов, не засек Хутчиша после того, как блондин нырнул в мутную жижу Невы. А продержаться под водой без акваланга в течение часа не сможет даже десятимегатонник. Мало того, люди Господина Доктора в Неву сбросили несколько глубинных бомб – чтоб наверняка.
Как учил Будда, не существует не только ничего вечного, но нет вообще длящегося бытия. Следовательно, не существует субстанций ни духовных, ни материальных. Следовательно, больше нет такой субстанции, как зарвавшийся прапорщик.
– Я… я полагал, – заерзал высвечиваемый человек на экране, – что упоминания имен и названий не желательно для…
– Оставьте свои шарады. Этот канал связи экранирован, и утечка информации исключена. К тому же у нас нет времени на разгадывание ваших недомолвок. Так что там с этим Хутчишем?
Доктору нравилось произносить переполненное шипящими имя нейтрализованного мегатонника, как змее нравится шипеть. Хваленый гигантский прапорщик на самом деле оказался лилипутом – как кукольный Годзилла, лишь при помощи киношного ремесла обращенный в исполинское чудовище.
Хозяин конспиративной квартиры знал тысячу гениальных примеров внедрения жучков. Например, два года назад здесь, в России, он перевербовал азербайджанского шпиона, подбросив на его пути марковую бундесовскую купюру. Поскольку азербайджанец был скрягой, синюю бумажку с незнакомым ему немецким деятелем культуры он спрятал у сердца и, не подозревая, что жучком является контрольная полоска фольги, закладывал себя без стеснения.
В другой раз на коврике у порога квартиры нужного человека агенты Доктора рассыпали пакетик очень похожих на маковые зерна штуковин. Через недельку, когда несколько «маковых зернышек» на обуви занесло в прихожую, квартиру нужного человека затопили. И вода, уходя в неприметные щели, разместила штуковины столь надежно, что и дрессированным мышам не обнаружить.
Однако за безопасность своего собственного укрытия Господин Доктор имел все основания не беспокоиться. Вот.
В тонком искусстве бонсай торопиться нельзя. Вырастить микроскопическое дерево и не дать ему погибнуть – это полдела. Главное – постичь сущность растения. Как после долгих лет учебы настоящий художник может тремя штрихами изобразить бамбук на ветру.
Опытный бонсаист (а Господин Доктор по праву считался мастером-бунджином) сначала в течение года обдумывает замысел нового бонсай, прежде чем приступить к неспешному выбору саженца. Затем начинается самое трудное: кропотливое обрезание корней в соответствующее время, чтобы научить дерево замедлять рост, устранение лишних ветвей, чтобы открыть форму ствола, опрыскивание по графику, подкармливание по графику, искусственное старение побега… И вся эта работа продолжается в течение десятилетий. Только так, спокойно, без суеты, размышляя и медитируя, можно достичь совершенства.
– Я и говорю, – рискнув позволить себе нотку раздражения в голосе, сказал генерал Семен, – указанный субъект, имя Анатолий Хутчиш, кодовое имя «Буратино», действительно уцелел во время взрыва на подземном объекте У-семнадцать-Бэ. Мне удалось отыскать его в Санкт-Петербурге и выйти на визуальный контакт. Однако устранение субъекта сорвалось по независящим от меня причинам. Я предпринял несколько…
И почему северные варвары считают Японию родиной бонсай? – размышлял Господин Доктор, любуясь своей сосенкой. Саикеи, «растущий пейзаж», появился в Японии во времена династии Тан[61] – спустя три века после того, как китайские мастера открыли первые школы аналогичного искусства пхен-шин.
За окном раздался девичий смех. И растаял, как умирает осенью мотылек.
– Достаточно о Хутчише, генерал! – жестко прервал резидент словоизлияния собеседника. – Забудьте о нем. Анатолий Хутчиш мертв. Вчера он утонул в Неве. И между прочим, вы здесь совершенно ни при чем.
– Мертв? – переспросило изображение. И надолго замолкло. Потом потрясенно выдавило из себя: – Вы хотите сказать, что прапорщик погиб? Быть не может… Как же теперь… Что же мне теперь делать, Господин Доктор?
Господин Доктор уловил непокорность в голосе Семена. И ещё что-то настораживающее. Как гадюка чувствует поднырнувшую под корягу и умирающую от страха лягушку. Почему генерал огорчился, узнав о гибели «Буратино»? Неужели он ведет свою собственную игру? Может, тоже ищет установку и хотел переманить мегатонника? Каков наглец…
– Генерал, а какого роста был первый киношный Годзилла? – вдруг спросил резидент с оттенком презрительности. И, не дожидаясь ответа, хладнокровно продолжал, поглаживая сосну по пушистой макушке. Миниатюрная хвоя приятно щекотала ладонь. – Ваша миссия завершена. Вы не оправдали наших надежд. Впрочем, мы люди не жестокие и поэтому дарим вам жизнь. Возвращайтесь в Москву и приступайте к своей официальной работе. Прощайте, генерал. Конец связи.
Не имело значения, поверит Семен в то, что его, под завязку начиненного тайнами, отпускают с миром, или не поверит. Посвященные учили, что сам факт возникновения сознаваемого представления в сознаваемой форме есть свет знания, освещающего самого себя. А преподанные уроки и затраченное время стоили неизмеримо больше, чем никчемная жизнь продажного офицера.
Это время можно было употребить иначе. И так, чем старше становится Доктор, тем меньше у него остается свободных часов для созерцания бонсай.
Эту сосну Pinus Aristata[62], наиболее подходящую для выращивания в европейских климатических условиях, Господин Доктор посадил в конце декабря сорок первого года – сразу после того, как за исключительные достижения был удостоен высшей награды из рук самого Хироты[63]. Награды за успешно проведенную операцию, в результате которой практически весь Тихоокеанский флот США был разгромлен меньше чем за два часа[64].
Разве могли японцы подозревать, что молодой, едва разменявший третий десяток сотрудник кокурюкай[65] уже тогда работал на китайскую разведку? И ведь не только на китайскую! И что именно благодаря «успеху» этой операции японский план захвата Китая, Юго-Восточной Азии и Тихого океана потерпел сокрушительное фиаско?
Без малого шестьдесят лет Господин Доктор ухаживал за карликовым деревом с особыми тщанием, любовью и заботой, пока оно не стало вершиной творчества бонсай. Все эти годы сосна служила резиденту талисманом, символом удачи – сосна, в восточной философии олицетворяющая собой жизненный опыт, достоинство и осененную опытом мудрость. Олицетворяющая самого Доктора.
