Петер Аддамс - Убийство в замке
Дороти извинилась и вышла из зала. И тут несколько оглушительных взрывов сотрясли все помещение. Стены шатались и трескались, в полу образовалась большая черная дыра, из которой шипя поднялось зловонное облако и смешалось с известковой пылью.
Когда пыль немного осела, Дороти, прибежавшая из прихожей, увидела, что взрыв причинил лишь материальные разрушения. Ее заклятые враги не пострадали, если не считать нескольких синяков и ушибов. Правда, Грэди стонала:
— Помогите, помогите, я умираю! — Но, к сожалению, она ни на дюйм не была ближе к смерти, чем до взрыва.
Воздушная волна даже не вырвала сигару изо рта доктора Эванса. Он был весь покрыт известковой пылью и похож на снеговика, что, однако, не помешало ему констатировать:
— Это был научный несчастный случай, наверняка вызванный бомбой цепной реакции. — И не без разочарования добавил: — Ее сила оказалась значительно меньше, чем я рассчитывал, но я не понимаю, как могла бомба взорваться сама по себе. Собственно говоря, это совершенно исключено.
— С одной стороны, исключено, с другой стороны, несчастный случай, обычный в науке, — гаркнул полковник. — Это было покушение.
— Ну кто бы хотел убить вас? — пропыхтела презрительно Патриция.
— Я-то знаю человека, который хотел бы нас сжить со света, чтобы потом вести распутную жизнь, — прошипела Грэди, бросив презрительный взгляд на Дороти.
— Глупости, — ответила Дороти презрительно, — если бы речь шла только о вас, я бы еще могла пойти на такой риск. Но неужели вы серьезно думаете, что я попыталась бы отправить на тот свет такого милого человека, как доктор Эванс? Уже сама эта мысль кажется мне преступлением.
— Ясно одно: нужно вызвать полицию, — решительно заявил полковник. — Во всяком случае, у меня нет никакого желания снова взлететь на следующий этаж через потолок.
— У меня тоже, — процедила Грэди. — Кроме того, чрезвычайно странно, что как раз за минуту до взрыва известное лицо было вызвано к телефону, в то время как мы… — Ее охватил ужас, словно она увидела себя в гробу.
Появление Фишера прервало спор. Он тяжело дышал, но, как всегда, был корректен, почтителен, как подобает учтивому дворецкому.
Осмотревшись, он обратился к Дороти:
— Я был в саду, когда услышал взрыв. Надеюсь, что никто из вас не пострадал серьезно. Если миледи разрешит заметить, то я всегда был против того, чтобы в подвале жилого дома проводились такие опасные эксперименты.
Доктор Эванс наморщил лоб.
— Что значит опасные? Если не принимать во внимание потусторонние силы, то этот аппарат мог взорваться только при включении его в электрическую сеть. А это мог сделать каждый из нас. Например, я сам.
— Если это так, сэр, — сказал решительно Фишер, — то я хотел бы сделать предложение, если мне позволит миледи. Было бы благоразумно оповестить полицию, чтобы разобраться в этом происшествии.
Дороти заколебалась. Такое предложение ей явно было не по душе.
— Ну что ж, не возражаю, — сказала она наконец. — Позвоните сержанту Вильямсу или лучше в Скотланд-ярд. Но запомните одно, мои дорогие, — она многозначительно посмотрела на присутствующих, — что полицейские как клопы. Если они хоть раз появятся в доме, то от них не так-то легко будет избавиться.
Дороти и сама не подозревала, насколько она была права.
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой ситуация становится все более запутанной. В нее вмешивается инспектор Бейли, который в равной степени безжалостно УНИЧТОЖАЛ ПРЕСТУПНИКОВ и крепкий ПОРТЕР, но умел ловко скрывать свои способности за упрощенной манерой поведения
Инспектор Бейли был уже многие годы предрасположен к апоплексии. Он был низкого роста, но весил больше центнера, потому что имел обыкновение ежедневно вливать в себя свыше четырех литров портера. Его лицо приобрело сизый цвет. Ровно дышать он мог лишь сидя. Ожидавшийся на протяжении десятилетий апоплексический удар не наступал, и потому среди врачей он слыл медицинским феноменом. «Строго говоря, ваше место уже давно на том свете, а ваша плоть должна бы превратиться в другие формы жизни», — философствовал его домашний врач доктор медицины Гудор. Но инспектор мало заботился о состоянии своего здоровья, хотя ему угрожала апоплексия. Он очень любил жизнь, обладал веселым характером, и все шипы, встречавшиеся на его жизненном пути, не очень мешали ему. В полицай-президиуме Ливерпуля Бейли был известен как «улыбающаяся пивная бочка», и он больше других смеялся над своим прозвищем.
При всем этом он был умным, опытным криминалистом, которого нелегко было провести. Когда Бейли в сопровождении сержанта Вильямса прибыл в Карентин, то сразу же понял, что взрыв в подвале не был случайностью. И вся история, как он выразился, попахивала преступлением. Однако это не нарушало его хорошего настроения, тем более что Дороти дала знак принести пива и Патриция извлекла из подвала корзину с бутылками.
В других случаях Патриция не столь щедро угощала. На это у нее были свои личные мотивы. Ее давно скончавшийся муж, почтовый работник в Ливерпуле, однажды упал в гавани в воду, но отделался лишь насморком. Однако, чтобы вылечиться, он опорожнил дома бутылку виски, принял горячую ванну, в которой и утонул, заснув в пьяном состоянии.
— Сегодня жарко, и вас, наверное, мучает жажда, сэр, — сказала Патриция лицемерно, бросив тайком взгляд на сизый нос инспектора.
Бейли действительно томился жаждой. Он благодарно улыбнулся Патриции и высоко оценил ее поступок. Затем он перешел к завещанию Роберта Торпа.
— Человек, который несет такую чушь, не мог быть нормальным.
— Ненормальным он не был. Он был алкоголиком, — вырвалось у Патриции.
— Да, пьянство — это плохая черта, очень плохая. — Бейли понимающе кивнул и сделал глоток, влив в себя полстакана портера, затем сказал Дороти: — Я хорошо, даже очень хорошо могу вас понять, насколько нежелателен вам визит полковника и этой мисс Грэди.
— Я не выношу этих типов, — призналась Дороти искренне. — Если бы не последняя воля моего покойного мужа, я сейчас же сунула бы им в руки по двадцать тысяч фунтов, чтобы скорее освободиться от них.
Бейли одобрительно кивнул.
— Я вас очень хорошо понимаю. Очень хорошо. И все же я вынужден задать вам ряд вопросов. К сожалению, уже так сложилось, что полиция оплачивается за счет грошей налогоплательщиков, и поэтому часто даже против собственной воли она должна изучать причины всех дел, где речь идет о возможном преступлении.
— Вы полагаете, что здесь было состряпано дельце? — Дороти позаимствовала это выражение из детективного романа, который она недавно прочла перед сном.
Буль-буль-буль — инспектор влил в себя еще одну порцию портера, зажмурился от наслаждения и, казалось, полностью отключился от преступного мира. Но внешность его была обманчива.
— Да, к сожалению, мы вынуждены принимать в расчет и возможные покушения, — вздохнул он и поставил стакан на стол.
— Ну, а меня вы, конечно, считаете главным подозреваемым лицом? — спросила Дороти.
Бейли замахал руками, как будто он хотел отогнать слепня. Добрая улыбка собрала вокруг его носа сеть морщин.
— С чего вы взяли, что именно вас я считаю виновной?
— Ну, причина совершенно ясна. Вы долго допрашивали всех и прочитали завещание.
— Идею создать детский интернат и бассейн я нахожу великолепной, — похвалил инспектор. — Я могу себе представить, какие мины сделали непрошеные гости, когда увидели в дверях Фишера с резиновым крокодилом, а вы в это время рассказывали о своих планах.
Сделав паузу, Бейли продолжал:
— Доктор Эванс — единственный приятный человек, даже очень приятный. Мне кажется, что вы с ним подружились?
— Да, он мне нравится, хотя его дьявольская бомба чуть не стоила мне жизни.
— Было бы весьма жалко, если бы с вами что-нибудь случилось, — сказал Бейли сочувственно. — В этом случае пришлось бы навсегда расстаться с вашим проектом детского интерната, а когда речь идет о детях, я не могу оставаться равнодушным. Кстати, не поймите меня превратно, я позвонил в ведомство детских домов, но там никто не знает о вашем визите. Жаль, жаль.
— Они и не могли знать. Я там еще не была, — призналась Дороти. — И все же я серьезно намеревалась создать детский интернат. Ну, а теперь послушайте меня внимательно, инспектор. Я рада, что имею возможность так мило беседовать с вами за кружкой портера. Но я за ясность. А вы, мой друг, вот уже больше часа ходите вокруг да около, вместо того чтобы спросить меня напрямик.
— Это так, — подтвердил инспектор. — Но моей натуре претит пугать людей вопросами. Я за приятные беседы.
— А я за то, чтобы вы наконец сказали, что вы замышляете. Ведь меня вы считаете главным подозреваемым лицом, не так ли?
