Илья Фальковский - Подсвечник Чпока
— Подержи, — Сухостой протянул Чпоку фонарик.
Коля достал из кармана бродяжьи инструменты и умело зашуршал ими в замке. Дело свое он знал ловко, бродяжил с детства. Наконец, дверь поддалась. Прошли сени, поднялись в горницу, открыли дверь в спальню. Сухостой включил свет. Так и есть, на кровати виднелся рядок трех голов.
— Вставай, — Сухостой потряс Химика за плечо.
Тот жмурился. Вертел головой, не понимая, что происходит, потом увидел Чпока, распознал его, улыбнулся, посмотрел на Сухостоя, Колю, нахмурился, вдруг быстро вскочил, потянувшись к чему-то в ящике тумбочки, но Маленький крепко вколотил ему с маху прутом по бошке, Химик упал на кровать, а Коля все молотил, молотил, брызги взлетали вверх праздничным шампусиком, «бляха-муха», — только и пронеслось в голове Химика.
Проснувшийся брат попытался улепетнуть, но Сухостой схватил его за волосы, а Коля воткнул ему прут в горло, «Это пипец», — просвистело в голове у брата.
Оставалась Любка, открывшая поначалу рот и вытаращившая безмолвно глаза, а теперь захлопавшая, заверещавшая на кровати всполошившейся курицей.
— Будешь ее? — спрашивал Чпока Сухостой, — она ж не Гонец теперь, повеселимся, подсунем ей, засандалишь Гонцу, поелозишь шершавым! — и задорно подмигивал, но Чпок молча пятился назад, отступал ватными ногами, наконец, вышел за дверь и прикрыл ее.
Из спальни раздались нечеловеческие крики Любки, Чпок вспомнил, как однажды на Новый Год у Жирдяя собрался прочистить туалет, вставил квачу и дернул, и унитаз оторвался, и тогда говно вышло из берегов и устремилось за порог, так и сейчас что-то темное вытекает из-под двери, только это, видать не говно, а… Дверь открылась, и вышли довольные Сухостой и Маленький, с видом людей хорошо оттянувшихся, отдохнувших на славу, и теперь немного усталых, но все же счастливых.
— А ты чего, — спрашивал Сухостой, — всю забаву пропустил.
и Чпок хотел не смотреть, но все же не удержался, заглянул за его плечо и увидел лишь голову Любки, свисающую с кровати, один глаз которой был покрыт сгустками крови, а другой, выдавленный из глазницы, смотрел на него со щеки.
Крокодил
Снова дни потекли. Все улеглось. Никто Чпока за Химика не винил, и жизнь продолжалась. С Сухостоем виделся он, правда, теперь гораздо реже, ослабла былая дружба, отношения установились сугубо деловые. Надька с Веркой немного попарились из-за исчезновения Любки, Серым, понятное дело, заявлять не стали, поволновались между собой, побеспокоились, но скоро другая Любка завелась, тоже рыжая, вот и позабыли.
В центре города открылся клуб под названием «Пузырь». Устремился туда Чпок, зачастил. Фартовое оказалось место, с прикупом да со смаком. По вечерам петухи танцевали «Раздевайка-шоу», народ захаживал приличный. Знакомство можно было завести нужное да деловое. С удивлением обнаружил Чпок, что в городе водятся и другие Скупщики. С двумя из них свел знакомство. Первого, маленького толстячка с вечно бегающими жучками-глазками, еле видными во впадинах рыхлого лица, звали Мойша. Мойша хвастался, что в юности был шахматистом, в клубе игры водились, вот и резались они с Чпоком в шахматы да в шашки, рубились на славу, до последней зелени. Но больше Чпок сошелся со вторым, по имени Витя Крокодил. Крокодил предпочитал другие игры, поугарней, и с ним Чпок баловался беленькой да развлекался пивасом.
— Не один Мойша умный такой, — говаривал Крокодил. — В детстве я тоже умняка давал, в юности интелем был. Даже в школе учителем труда работал.
— Трудовиком? — удивлялся Чпок, — да ты что?
— А что тут такого?
— Да ничо, просто у нас в школе тоже трудовик был, так он прямо на уроке повесился.
— Повесился? Как это?
— Да зашел посреди урока к себе в подсобку и удавился.
— Да ты что, вот те раз, — ржал, обнажая ровный ряд белых клыков, Крокодил, и Чпок улыбался, кивал головой.
На самом деле к школьному трудовику Михалычу Чпок испытывал теплые чувства. Какой-то несуразный он был, нескладный. Может быть, подсознательно эти чувства он перенес и на Крокодила, вот и сблизился с ним, сдружился. Чпок вспомнил, как трудовик исчез в подсобке, и они долго его ждали, чуть не до конца урока, а потом подошли к двери и заглянули туда и увидели его болтающиеся ноги, которыми он нервно сучил, быстро перебирал, словно пытался мимо всех ребят пробежать к выходу из школы и навсегда исчезнуть. Довели его своими шутками братья-близнецы Чижики, вот он и удавился. Еще Чпок вспомнил, как на одной перемене школу сотряс чудовищный вопль. Это Чижик зашел в туалет поссать, но сзади к нему подкрался одноклассник Иков, сосед Чпока по парте и вонзил по всю рукоятку шило в жопу. Иков сделал это не потому, что был с Чижиком в ссоре и не по злобе, а просто так, шутки ради. Иков был не просто соседом, но и другом Чпока, однажды он доверил ему свою тайну.
— Тут такое дело, — сказал он, потупившись, — мы когда после уроков остаемся в баскетбол поиграть, наш математик Дятел мне в раздевалке такие фотографии подкидывает. Зырь, — и протянул Чпок пачку потертых черно-белых фотокарточек. На них голые мальчики целовались и обнимались со взрослыми серьезными дядями, похожими на Дятла. Приглядевшись получше, Чпок обнаружил, что они не только целуются и обнимаются, но и делают еще много чего, нового для Чпока. Теперь он, наконец, узнал, что значат те нехорошие слова, которые услыхал в больнице. Вспомнил дылду, поежился и тут же отогнал прочь неприятные воспоминания.
— Еще, — продолжал Иков, — Дятел домой к себе приглашает. Говорит, дома у него больше фотографий есть, куда поинтересней.
— Не ходи, — уверенно отсоветовал Чпок, но так никогда и не узнал, прислушался ли Иков к его совету или нет.
Крокодил забрался на стол и исполнил чечетку.
— Давай еще беленькую, — орал он официанту.
Пили за Лысых, за Гонцов, за Скупщиков, за Добытчиков и за Шалых. За Петухов не пили. Чокались. Хрустели черемшой. Наконец, выбрались на улицу. Валил прозрачный мягкий снег. Было тепло.
— Песню какую знаешь? — спросил Крокодил.
Чпок мотнул головой.
— Шнырит урка в ширме у майданщика, а бродит фраер в тишине ночной! — орал Крокодил и падал.
Чпок поднимал его. Обнявшись, шли дальше, колышась на ветру.
Вдруг рядом с ними притормозил кузовок. Высунулся Серый, прыщавый и с усами. — Ну, епта, пьянь, пожалте с нами в вытрезвитель, — приветливо улыбаясь, сказал он и спрыгнул к ним наружу.
В вытрезвителе Чпок с Крокодилом долго раздевались. Было холодно. Руки не слушались. Серые с интересом смотрели.
— До трусов епта, до трусов, — покрикивал прыщаво-усатый, сидя за столом. Крокодил остался в трусах и носках.
— Чо стоишь, епта, сюда иди, — закричал усато-прыщавый.
Крокодил медленно пошел к столу, и тут у него из носков, поблескивая, посыпались-покатились Рыжики, царские голдовые гривенники.
— Фьюить, — присвистнул радостно прыщаво-усатый.
— Фьюить, — изумленно присвистнули остальные Серые.
— Фьюить, — вместе с ними присвистнул и Чпок.
Крокодила куда-то утащили, а Чпока заперли в клетку. Сидеть было скучно. Чпок замерз. Мысли не собирались. К Серым он попадал редко и с непривычки затосковал. Чпок вспомнил, как недавно подъезжал на точиле, и водила рассказал, что как-то вот этой зимой подвозил двух девок, и их стопанули Серые, и у девок документы оказались не в порядке, не хватало регистрации или чего-то там еще, и Серые увели девок к себе в отделение, а водила остался ждать на улице, а потом ему стало неспокойно, и он зашел в отделение, и там одна дверь была открыта, он услышал крики и заглянул туда и увидел, как несколько Серых смертным боем лупят одну из девок, прямо в личину, а второй пара Серых заломали руки, а еще один схватил ее за шею и колотит хлебалом прямо об стол, а другой рукой заправляет ей в дупло своего косматого, и водила завозмущался, потребовал отпустить девок, и тогда Серые отвели его во двор, сняли с него куртку, и там были два крюка, его подвесили за эти крюки, и оставили висеть на ночь, а зимой висеть очень холодно, и больно было очень, он совсем окоченел, а утром Серые вернулись и стали рассуждать, что лучше с ним сделать — заправить ему в задний проход дубинку на всю длину или поиграть в противогаз, надев ему на бошку и закрывая и открывая шланг, и тогда он взмолился о пощаде, просил его отпустить и обещал, что не будет жаловаться и писать заявление, и после этого его отпустили, а девок — нет, и с тех пор у него болит позвоночник. Еще Чпок вспомнил, как однажды ночью возвращался домой и видел, как по улице бежит девка и кричит: «Спасите!», а за ней медленно едет точила Серых, потом оттуда лениво так вылезают Серые и запихивают девку в точилу и увозят в сторону леса, и редкие прохожие зырят им в след, но никто из них, конечно, не торопится ей помочь, в том числе и Чпок.
