Людмила Милевская - Пусти козла в огород
Аминь.
Алиса смотрела на все это безобразие с легким обожанием и снисходительной улыбкой.
Дурдом какой-то!
Судя по всему, Симочка такого же мнения была.
— Та-ак, — сказала я, — ну вы тут оставайтесь, а мне домой пора.
Оставив Марго в оранжерее, мы, минуя безжизненную мастерскую, спустились в столовую, допили кофе, и я начала собираться.
— Пойду и я, — сказала Симочка, поднимаясь. — Не провожайте.
Она вышла, мы же с Алиской начали прощаться — у нормальных женщин на это порой уходят часы. Я только хорошенько разогналась пожелать здоровья Алисе, как из прихожей раздался крик. На этот раз кричала Симочка. Мы с Алисой бросились к ней. Побледневшая Симочка стояла, прижавшись к стене. Глаза ее испуганно сверлили пол, на котором, кроме ковра, ничего не было.
— Гомик? — спросила я.
Симочка отрицательно покачала головой.
— Человечек в черных чулках? — спросила Алиса.
Симочка снова покачала головой.
— Нет-нет, — пробормотала она, — ничего, просто голова закружилась.
С этими словами она выбежала из квартиры. Мы с Алисой переглянулись.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— Великолепно, — ответила Алиса и поспешно Добавила:
— Человечков пока не вижу.
— Ну тогда я, пожалуй, поеду налаживать отношения с Евгением, а ты меньше думай о Германе и займись чем-нибудь. Не, ровен час погибнешь от безделья.
— Сама же запретила мне картины писать, картины писать, — обиженно пропищала Алиса.
Я посмотрела в ее огромные, слегка раскосые синие глаза, опушенные длинными, самой природой загнутыми до бровей ресницами, и подумала:
«Кукла, настоящая кукла».
Несмотря на то, что мы ровесницы, меня с детства не покидало ощущение, что моя Алиса кукла, с которой можно делать все, что угодно: кормить, причесывать, наряжать, ругать, воспитывать и укладывать спать. Возможно, причиной тому является удивительная ее покладистость.
— Сама же запретила мне писать картины, сама же запретила, запретила, — жалобно мямлила Алиса, наивно хлопая ресницами.
«И это взрослая женщина? Ох, когда же она выйдет из девичьего возраста?» — подумала я и со вздохом сказала:
— Ладно, пиши свои картины. Пиши, да не увлекайся и чаще бывай на воздухе, на воздухе.
— Ура! Ура! — закричала Алиса, пытаясь задушить меня в своих объятиях.
ГЛАВА 5
— Ваш кофе, сеньор.
Крахмальная стюардесса остановилась перед пожилым кареглазым мужчиной.
«Что делает в туристском классе этот богач? — подумала она, заученно улыбаясь. — Запонки, булавка в галстуке, костюм… Целое состояние!»
— Грациа, сеньорита, — машинально кивнул элегантный сеньор, принимая кофе от стюардессы.
Взгляд его был прикован к юному очаровательному созданию, запримеченному им еще в Монреале, где он вошел в самолет.
Сеньор осторожно поднес к губам обжигающе горячий кофе, с интересом наблюдая за тем, как озорно жестикулирует юная красавица. С этими грациозными жестами и милой улыбочкой она мучила, просто пытала своего спутника, судя по всему, отца. Бедняга явно хотел вздремнуть, девушка же требовала общения. Она нетерпеливо желала знать, когда приземлится самолет.
— Хочу попрактиковаться в испанском, — обнаруживая милый акцент, твердила она.
— Успеешь еще, — успокоил ее спутник, — я очень на тебя рассчитываю. Поможешь мне переводить техническую документацию.
— О-о! — Девушка в притворном ужасе сжала пальчиками виски. — Чертежи и пояснительные записки на языке Сервантеса. Самого Сервантеса! Это нужно запретить законом!
Серебристый «Боинг» компании «Пан Америкен» опустился с прохладных высот в знойное марево горной котловины, к обрамленному скалистыми пиками Мехико, бурлящему, кипящему во влажной экваториальной жаре.
Пассажиры уже разобрали багаж и разъехались. Девушка и ее спутник все еще томились в таможенной зоне, беспомощно вытягивая шеи. Тщетно. Обнаружить в толпе встречающих табличку со своими именами им так и не удалось.
— У вас затруднения? — Низкий голос с приятными интонациями звучал красиво.
Девушка оглянулась, растерянно уставилась на незнакомца.
— Могу вам чем-нибудь помочь? — с доброжелательной улыбкой спросил он.
Пожилой мужчина демонстрировал изысканные манеры и, на первый взгляд, был приятен.
— Скоро ли ближайший рейс на Коацакоалькос? — оживившись, спросила девушка. — Нас не встретили…
Ее спутник с чемоданами стоял рядом, явно не понимая испанского.
— Коацакоалько? — обрадовался любезный незнакомец, произнося название города на индейский манер. — Вам нужно на юг?
— Да, сеньор, — подтвердила девушка. — Нас никто не встретил, — огорченно повторила она. — Скажите, можно ли туда улететь?
— Завтра, сеньорита.
Девушка огорчилась:
— О-о! Как же нам быть?
— Но если вам не покажется назойливым мое предложение, то вы можете лететь сейчас же, со мной, — приятно улыбаясь, предложил незнакомец.
Девушка перевела разговор отцу.
— Я очень спешу, — кивнув пожилому сеньору, сообщил тот, — передай этому господину, что мы рады воспользоваться его любезностью. Но… выходит, что у него есть свой самолет?
— Да, да, — словно поняв, о чем идет речь, ответил незнакомец, — у меня есть самолет. Небольшой, но очень надежный.
Только теперь спутник девушки заметил крупные бриллианты в запонках и булавке незнакомца. Пробежался взглядом по его дорогому костюму. Почувствовал неловкость.
— Мы будем очень вам признательны, — робея, сказал он, — но… мы ограничены в средствах. Девушка, краснея, перевела.
— О, это не имеет значения, — улыбнулся любезный сеньор. — Мне нужно туда же, куда и вам. Не лететь же в одиночестве.
— Мы будем вам очень признательны, — повторил спутник девушки.
Он протянул руку, с поклоном представился:
— Анатолий Горов, инженер-гидротехник, лечу вот с дочкой по контракту.
Любезный сеньор, улыбаясь, пожал руку инженеру, коснулся губами изящных пальчиков девушки, представился:
— Друзья зовут меня Энрике Диас.
Через сорок минут маленькая двухмоторная «Чесна», покинув аэропорт Мехико, взяла курс на юг.
Радушный сеньор Диас вслушивался в милую болтовню молоденькой спутницы, щебетавшей без умолку то по-русски, то по-испански.
— Папа нервничает, потому что опаздывает, — рассказывала девушка, — он специалист по гидротехническим сооружениям. В порту Коацакоалькос уже вторые сутки простаивают корабли из России. Всякие драги и землечерпалки. Простой — это очень дорого, а без папы они не могут начать работы. Мы не понимаем, почему нас никто не встретил.
— Всякое случается, юная сеньорита, — успокоил ее сеньор Диас. — Во всем есть смысл, и все имеет значение. Люди порой не понимают знаков судьбы…
— Сеньор Диас, — голос пилота, снявшего наушники, прозвучал напряженно. — Погода ухудшилась. Нам не следовало вылетать из Мехико. Грозовой фронт движется с залива. Метеорологи предупреждали…
— Что могут знать твои метеорологи о воле богов, Рауль? — безмятежно улыбаясь, прервал пилота сеньор Диас.
Как ни странно, но летчик успокоился. Он изменил курс, уводя машину от берега Мексиканского залива. Вскоре под крыльями «Чесны» поплыли горы, рассеченные речушками, стремящимися к морю.
Первый порыв урагана настиг самолет над горами. Машину тряхнуло, как на гигантской колдобине, затем она ухнула вниз. Пассажиры вцепились в ремни безопасности. Руки пилота побелели от напряжения, сжимая штурвал.
Девушка охнула, закрыла глаза: Ее отец, стараясь подражать невозмутимости сеньора Диаса, принялся ее успокаивать.
Ураган подхватил самолет. Натужно ревущую моторами «Чесну» швыряло, как щепку в океане. Люди оцепенели, лишь пилот продолжал сражаться с грозной стихией. Молнии, огненными столбами проносясь мимо, освещали напряженные лица инженера Горова и его дочери.
Один лишь сеньор Диас продолжал улыбаться. Безмятежно, даже счастливо посверкивая своими раскосыми глазами, он что-то бормотал.
Объятая ужасом девушка теребила рукав отца. Слова ее тонули в грохоте бури и реве изнемогающих от непосильной нагрузки моторов. Сеньор Диас нежно коснулся пальцами ее обнаженного плеча, склонился к ней.
— Не нужно бояться, юная сеньорита, — оптимистично прокричал он. — Все закончится благополучно.
Девушка округлившимися от ужаса глазами всматривалась в лицо Энрике Диаса, лучащееся счастьем. Шляпа сеньора слетела, обнажив его странную, яйцевидную, обритую наголо голову. Чем-то жутким и необычным веяло от него. И эта пугающая веселость… Его улыбка… Он походил…
«На статуи с острова Пасхи. Только они не улыбаются…» — подумала девушка.
Сердце ее сжалось, забилось тревожно, она испуганно оглянулась на отца, как бы ища у него защиты. Мелькнула мысль: «А вдруг этот страшный человек специально завлек нас сюда, в бурю, в ревущую тьму…»
