Фаина Раевская - Надувные прелести
— А отчего тебе-то сотрясаться? Или совесть нечиста? — пожала я плечами.
У любого человека, впервые видевшего нашу француженку, возникало ощущение, что перед ним — неземное существо, ангел, только что опустившийся на нашу грешную землю: белые кудряшки, вздернутый симпатичный носик и наивный взгляд голубых глаз. Принцесса эльфов, да и только! Заподозрить подобного ангелочка в каком-нибудь грехе может только сумасшедший. Сумасшедшей я не являлась, была просто раздражена, потому что «мамзель» мешала мне приступить к выполнению важного дела — исследованию дискеты.
— Ты не язви, Афонь. Я тебе сейчас такое скажу... — Жанка таинственно сверкнула очами.
— Ну-ка, ну-ка. — Я затушила сигарету и, пожелав себе терпения, приготовилась выслушивать какой-нибудь бред француженки.
— В этом деле замешана женщина!
Мадемуазель Жаннет с нескрываемым торжеством смотрела на меня, ожидая реакции на свое сообщение.
А как я могла среагировать? Второй раз за сегодняшний день мне довелось ознакомиться с данной версией. Сперва Макаров высказался, теперь вот Жаннет. Ну, у Макарова, допустим, повод имелся — как-никак его брат якобы видел женщину, то есть меня, на месте аварии. А вот какие основания утверждать это имеются у француженки? С напускным безразличием я попробовала рассмеяться:
— Ну, конечно! Во всем виноваты женщины! Буквально то же самое утверждает и мой муж. Вот уж никак не предполагала, что ты подвержена мужским шовинистическим настроениям.
— Афоня, я ведь серьезно говорю.
— Твой вывод основан на чистой дедукции или...
— Или! — вытаращила глаза Жаннет. — Вот именно, что «или»! Короче говоря, есть у меня приятельница. Она поэтесса...
— Кто? — слабо вякнула я, чувствуя, как внутри нарастает паника.
— Поэтесса. Стихи пишет, понимаешь? Ну, это как проза, только в рифму.
— Понятно...
— Так вот. У Ульяны вчера вдохновения не было. Такое случается у творческих личностей. Натура тонкая, возвышенная, сама понимаешь. Да и стихи писать — занятие непростое. Впрочем, о чем это я? Ты же литературу преподаешь, знаешь, почем фунт изюма. Ульянка обычно вдохновение у окна ловит...
— Это как так? — не поняла я. До этой минуты мне казалось, что вдохновение либо есть, либо его нет. А вот как можно ловить вдохновение, да еще у окна... Вопрос интересный!
— Очень просто: подойдет Улька к окну — и ловит. Вдохновение ловит! Вчера вечером тоже так стояла. Вдруг — рев двигателя, визг тормозов, грохот... Машина во двор влетела, как космический корабль в плотные слои атмосферы, а из машины мужик выпал. Прокатился по снегу малость и замер, а машина в столб врезалась. Ульянка уже хотела в «Скорую» звонить и в милицию, как вдруг увидела женщину. Она подбежала сначала к выпавшему мужчине, что-то с ним сделала — добила, наверное, а потом к машине бросилась, выдернула из салона чемодан и — фьють! Смылась! Ульяна службы наши специальные вызвала и мне позвонила...
Я слушала возбужденную и слегка сбивчивую речь Жанки и сковывалась страхом: сколько случайных свидетелей обнаружилось! И неизвестно, сколько их еще найдется. Что с ними делать? Не ликвидировать же всех, в самом-то деле?!
Видимо, на моем лице широко разлилось выражение полной растерянности, потому что мадемуазель Жаннет выглядела удовлетворенной тем эффектом, который произвел ее рассказ. Но этого Жанке показалось мало, и она произвела «контрольный выстрел»:
— Ульянке известны приметы преступницы!
Однако! Шустрая девица, даром, что поэтесса,
уже и приметы мои разглядела. Небось и ментам их сообщить успела?
— А на каком этаже живет твоя Барто? — уточнила я.
— Кто? — хлопнула глазками «мамзель».
— Ульянка, которая поэтесса.
— A-а! На пятом. Но это ничего не значит. У Ульяны зрение, как у орла, особенно если в очках.
— А без очков?
— Без очков — минус пять.
Признаюсь, я почувствовала заметное облегчение: едва ли можно доверять свидетелю с таким серьезным дефектом зрения. Но на всякий случай я полюбопытствовала:
— Вчера-то она в очках была?
Жаннет свела тонкие бровки к переносице и после недолгих размышлений призналась:
— Не знаю. Наверное, все-таки в очках, раз приметы разглядела.
— И что за приметы разглядело твое Зоркое Око? — Ко мне вернулось спокойствие, а вместе с ним и здоровый сарказм.
— Улька — не око, а поэтесса. Она сказала, что женщина эта — жутко подозрительная особа. Скорее всего, главарь мафии! Только подобная дамочка в состоянии так хладнокровно расправиться с двумя крутыми мужиками.
— Жанна Игоревна, что-то я не поняла: твоя подруга — поэтесса или автор иронических детективов? Ближе к телу, как говорил Мопассан. Итак, приметы роковой женщины?
— Да, приметы! Низенькая, почти карлик, довольно полная, но шустрая, чисто лобзик. И самое главное — ей не больше тридцати лет! — заметив мои изумленно встопорщившиеся брови, Жаннет пояснила: — Была бы она старше, то не смогла бы так резво сбежать с места преступления. О, чуть не забыла: тетка переоделась в какую-то шубу из неопознанного животного. Вот это конспирация! У самой в гараже три «Мерседеса», «Ягуар» и еще парочка дорогих машин, трехэтажный особняк на Рублевке, недвижимость в Испании и на Кипре, а маскируется под бедную Настю! — в глазах «мамзели» светился неподдельный восторг широтой размаха незнакомой женщины.
— Про «Ягуар», особняк и недвижимость тоже Ульянка рассказала? — теперь я почти стонала от едва сдерживаемого смеха.
В самом деле, обозвать меня карликом! Это при моих-то 175 см, правда, когда я стою на десятисантиметровых каблуках. Ладно, карлик так карлик — с высоты пятого этажа да еще при минус пяти... Но ведь не толстушка же — сорок второй размер одежды. Мой Брусникин, когда на него накатывают приступы необыкновенной нежности, так меня и называет — Дюймовочка. А моя шубка?! Она хоть и старенькая, но все же из норки. Короче говоря, понятно, что вооруженная такими приметами родная милиция меня не найдет. Да и мафия тоже, если ей вдруг вздумается заняться поисками. Главное теперь, чтобы не нашлось других, более глазастых свидетелей.
— Конечно, Ульянка, кто ж еще? — дернула плечиком мадемуазель Жаннет в ответ на мой вопрос. — Она очень умная девушка. Оно и понятно, дурак стихов не напишет...
— Верно. Подскажи, пожалуйста, где можно купить сборник ее произведений?
Жанка как-то сникла, потупилась, а после смущенно сообщила:
— Вообще-то, пока нигде. Улькин талант никак не могут оценить. Приходится бедняге писать «в стол». Но она не унывает! Настоящему таланту трудно пробить себе дорогу, но он ее непременно пробьет!
Все понятно, еще один непризнанный гений. То-то она вдохновение у окна ловит! Душа моя, на время освобожденная от проблем, готова была сострадать всем страждущим, оттого я с улыбкой милосердия на лице произнесла:
— Посоветуй своей подруге сменить музу. В смысле, оставить поэзию и начать писать детективы. Фантазия у девушки, как видно, богатая... Должно получиться.
Мадемуазель Жаннет просветлела лицом, вскочила, уронив при этом стул, и с надеждой глянула на меня:
— Ты правда так думаешь? Очень уж Ульянка страдает из-за того, что ее гениальность не хотят признавать. Мне так ее жалко! Может, ей и правда переключиться на детективы?
— Угу...
— Тогда я побегу к ней, ладно?
— Беги, Жанна Игоревна, беги, — милостиво кивнула я, и Жанка испарилась.
...Компьютерный класс находился на втором этаже. Поднимаясь по лестнице, я молилась всем богам сразу и каждому в отдельности, чтобы хоть одна машина оказалась свободной. Дело в том, что юные любители виртуального мира после уроков не спешат домой, а идут «коннектиться» с этим самым миром именно в кабинет информатики, хотя у каждого имеется дома свой собственный ПК. Стадное чувство, что ли? Или общаться друг с другом через Интернет интереснее, даже если находишься с собеседником за соседними столами?
Боги в этот день были явно не на моей стороне — поколение пепси прямо-таки бурлило в кабинете. Студент Бауманки Василий Иванович, по совместительству учитель информатики, готовился к зимней сессии, потому начинающие Гейтсы бродили по Всемирной паутине в автономном режиме.
— Василий Иванович, — позвала я студента, просочившись в кабинет.
Вася поднял от пухлых учебников лохматую голову и оглядел меня туманным взором. Не узнал.
— Свободных машин нет, — отрезал Василий Иванович и снова принялся грызть гранит науки. Милые детки даже не обратили внимания на мое появление. Все-таки не люблю я гениев и студентов: рассеянные уж они очень. Приблизившись вплотную к учительскому столу, я наклонилась к Василию и, нежно выдохнув, интимно прошептала в оттопыренное ухо:
