Игорь Чубаха - Тайна Черного моря
Но Хутчиш терпеть не мог, когда Ярослав Григорьевич, прежде замполит, а ныне зам по воспитательной работе, вместо добротной информации по старинке поставлял своим подопечным лажу. Поэтому и Хутчишу, его сотоварищам частенько приходилось в нарушение всех приказов и, естественно, тайком выбираться наружу (на какие только хитрости они не шли, чтобы обмануть бдительных часовых!), находить квартиру, хозяева которой в отлучке, и жадно смотреть телевизор.
— Толик, — сказал из соседней камеры сержант Кудлатый, — будешь возвращаться, халвы купи мне.
— А мне какой-нибудь роман Кивинова. Говорят, райское наслаждение, — попросил из апартаментов напротив рядовой Шикин. — Никогда не читал этого Кивинова. Как думаешь, это учебная тревога была или настоящее нападение?
Шикин, заурядный дылда-переросток, призванный на службу из далекого сибирского городка, оказался после начального этапа воинской науки неплохим парнем, и Хутчиш даже немного ему покровительствовал. Когда Кучин, первый в отряде задира и скандалист, решил на правах старослужащего, что Шикин обязан убирать его постель, чистить сапоги и бегать за водкой, прапорщик Хутчиш вмешался и вытребовал у старика Громова, чтобы рядового Шикина поселили от Кучина как можно дальше. А потом Шикин отправился на первое задание. По возвращении рассказывать о задании он, ясное дело, права не имел, но ребята проведали: что-то связанное со строительством тоннеля под Ла-Маншем.
Шикин выполнил задание на отлично. Ребята перестали смотреть на молодого бойца свысока, а приятельские отношения между рядовым и прапорщиком остались.
Вообще-то Шикину, конечно, не в подземелье на страже Родины следовало сидеть, а картины писать. Особенно портреты. Имелась у паренька к этому природная склонность. Сам старик Громов, когда в очередной раз менялся министр обороны снимал портрет со стены и, не мудрствуя лукаво, пер на себе в апартаменты номер одиннадцать. А к утру с холста уже благосклонно взирал новый министр. Причем «шикинский» всегда оказывался на порядок краше, чем настенные портреты в иных кабинетах. И некоторые штабные подхалимы предлагали полковнику Громову за портрет серьезные деньги.
Хутчиш на прощание ласково провел ладонью по корешкам книг на полке. «Тенистые аллеи» господина лауреата Нобелевской премии Ивана Бунина. Не забывай меня, дорогой друг Саша Соколов. Свидимся ли когда-нибудь, уважаемый том испанской поэзии в русских переводах?
— Может, учебная, а может, и нет, — за его спиной ответил Кудлатый на вопрос Шикина, подставляя тазик под воду, капающую с потолка его «офиса». — Но я работал на поражение.
— Я тоже... Не, на учебку не тянет. Ведь Жибу-то положили, изверги...
— Да уж, того Жиба, — расслышал Хутчиш голос старшины Кучина. — Сам дурак. Не знал, что ли, что оружием «крота» пользоваться западло. А ты чего не стрелял, Толян? Думаешь, учебка была?
Хутчиш промолчал не потому, что не хотел врать или недолюбливал Кучина. Скажи он правду, — дескать, да, нападение было настоящим, — и все бойцы в мгновение ока ринутся наверх и устроят сабантуй, эхо которого докатится до самых до окраин. Но вызов бросили лично Анатолию. Со своими врагами он должен разобраться сам. Промолчал он еще и потому, что уже находился в автономке. Приступаю к выполнению задания, ухожу на перископную глубину.
Грустно взглянув на измочаленную взрывом титановую сетку апартаментов мичмана Жибы, прапорщик вздохнул и пошел к шахте лифта, заваленной обломками бетона. Даже не стал обыскивать воняющие горелым останки нападавших.
— Я вот тоже думаю, что учебная, — продолжал старшина Кучин.
Почесав оспинно-рыхловатую после взрыва в Североморске щеку, он вынул из стены невидимый во мраке каменный блок, за которым от начальства прятался «Пентиум II». Включил. Стало малость светлее. Компьютеру вода не грозила. Все провода были заботливо обернуты тройным слоем резины — подземелье все ж таки.
Именно из-за этого компьютера у Кучина испортились отношения с сослуживцами. Те всем отрядом помогали старшине протащить машину мимо постовых, подсобили провести независимую линию питания и телефон, а он вдруг резко переменился и стал жлоб жлобом. Вышел через Интернет на нью-йоркскую биржу и теперь с утра до вечера наживался на фьючерсных контрактах. Попросишь, дай, мол, на полчасика машинку — второй «Квейк» одолеть, а в ответ услышишь: «Некогда, иена падает, боюсь момент прозевать».
Хотя, к чести старшины, если случалось боевое задание, он посылал свои фьючерсы-мучерсы к чертям собачьим и мчался выполнять задание, что бы там с котировками на бирже не происходило. Два раза из-за этого у него спалились неслабые денежки. «Плевать, еще наживу», — усмехался старшина, колупаясь в обгорелой щеке.
Из апартаментов номер семь послышался голос мичмана Володи Мильяна:
— Что-то их учебные тревоги жидковаты стали. Скудеют закрома родного Минобороны. Вот год назад, когда наши хоромы решили затопить... Я эту так называемую тревогу никогда не забуду. Попался бы мне тот умник, который предложил пустить воду не из Москвы-реки, а из канализации... — Мичман готовился в самоволку и по сему случаю приводил форму в порядок. Поскольку утюга в наличии не имелось, он выглаживал стрелки на брюках разогретой на зажигалке вилкой. — Эй, Кучин, одолжи на дорогу значок «50 прыжков». Покорю какую-нибудь девицу, попрошу, чтобы и для тебя подружку позвала.
— Ara, — не отрываясь от экрана дисплея, откликнулся прижимистый Кучин. — Я тебе в прошлый раз белые перчатки одолжил, и какого цвета ты мне их вернул? Лучше из жибинской коллекции Орден Суворова возьми.
Чуткое ухо Анатолия уловило неясное плямканье из апартаментов номер четыре. Это рядовой Зыкин, думая, что в темноте никто не проведает, сосал присланную из дома банку сгущенки. Молодой еще, глупый. Ничего, образумится.
В трех ближайших к выходу апартаментах затянули песню — коротали время до прибытия спасателей:
— Черный во-о-орон, что ты вье-о-ошься над мое-э-эю голово-ой...
Прапорщик Доровских отчаянно фальшивил. Анатолий не присоединился к хору: ждать спасателей ему было недосуг.
За спиной Хутчиша выбрался из своих апартаментов старший матрос Гореев. В титановой сетке он выпилил узкий лаз с помощью волоса, вымоченного в перенасыщенном солью растворе и высушенного под мышкой, чтобы на волосе образовалась цепочка острозубых кристалликов соли.
Вот у кого не было проблем в жизни, так это у Гореева. Кроме одной. Через месяц он уходил на ДМБ и нынче вовсю корпел над дембельским альбомом. Работа эта не простая, надо, чтоб все по-людски: бархатная обложечка, заклепочки латунные, фотографии друзей-соратников...
А выбрался он посмотреть, не осталось ли после визита непрошеных гостей чего-нибудь, что можно применить в оформлении альбома. К сожалению, не осталось.
— Толян, слышь, если раньше чем через месяц возвращаться надумаешь, прихвати мне квадратный метр синего бархата. Или габардина. И, это, проволоки бы с белым изолятором. Я б себе такой аксельбант связал — закачаешься.
Сам стармос на поверхность уже не хаживал: по сроку службы не положено.
Анатолий заглянул за угол. Да, обвал что надо. Достойный пера... Из-под груды булыжников выглядывал носок сапога постового. Криво усмехнувшись, Хутчиш повернулся и пошел назад. Не потому, что перед ним возникла непреодолимая преграда. Непреодолимых преград не бывает, точно так же, как не бывает бессмертных солдат. На самом деле из апартаментов он выбирался ради одного: узнать, что именно взорвало лифт — пыхнул ли командир «кротов», не менее своих крысят нашпигованный пластиковой взрывчаткой, или же сработала одна из штатных систем блокировки У-17-Б.
К сожалению, системами блокировки и не пахло. Неведомый кукловод дернул за бикфордову веревочку, жертвуя пешку. Жертвуя предводителем «кротов». Стало быть, через шахту лифта наверх нельзя — смотри пассаж о бессмертных солдатах.
Хутчиш вернулся в родной «кабинет» и недовольно поморщился, осматривая в потолке неширокую трещину — там, где вверх уходила труба от умывальника. Трещина была так себе. Честно говоря, он рассчитывал на большее, когда предпринимал определенные шаги, чтобы апартаменты номер тринадцать достались именно ему.
Анатолий затратил немало времени и сил на изучение чертежей объекта У-17-Б (как они попали ему в руки, это уже другая история), и наконец нашел то, ради чего старался. Из чертежей явствовало, что в случае ненаправленного взрыва в шахте лифта последует смещение пластов грунта. И разлом должен пройти аккурат по «тринадцатке».
Но делать нечего, и не в такие щели пролезали. Благодаря методу Гудини на подъем ушло не так уж много времени — час тридцать три минуты. Обстукиваешь камни вокруг себя камушком. Где звук показывает пустоту, аккуратно, не спеша откапываешь нишу и складываешь туда преграждающие путь наверх обломки бетона. Потом обломки из ниши сбрасываешь под себя. И так раз за разом, медленно, но верно выбираясь наверх. Пара пустяков.
