Луиза Пенни - Время предательства
– Мы вовсе не «кто-то», – заметил Гамаш.
Его слова, хотя и не лишенные укоризны, прозвучали тихо и мягко.
– Может быть, лучше подождать еще немного.
– Может быть, – согласился Гамаш.
Он поднялся и подбросил два полена в плиту в центре комнаты, потом принес Мирне кружку с чаем.
– Merci, – сказала она и взяла кружку двумя руками.
– Инспектор, вы не попробуете позвонить по домашнему еще раз?
– Absolument[14].
Лакост встала, и Мирна нацарапала номер на клочке бумаги.
Они услышали звук набора номера с другого конца комнаты. Гамаш несколько мгновений смотрел на Лакост, затем повернулся к Мирне и, понизив голос, спросил:
– Так кто же она, если не Констанс Пино?
Мирна выдержала его взгляд. Но теперь они оба знали, что она все же ответит. Сомнений не осталось.
– Пино – та фамилия, под которой я ее знаю, – тихо сказала она. – Констанс пользуется этой фамилией. Девичьей фамилией матери. Однако ее настоящая фамилия, ее nom de naissance, – Констанс Уэлле.
Мирна явно ждала от него какой-то реакции, но Арман Гамаш не сумел оправдать ее ожидания.
В другом конце магазина Изабель Лакост слушала гудки. Молчала. А в пустом доме звонил, звонил, звонил телефон.
В доме Констанс Уэлле. Констанс Уэлле.
Мирна внимательно смотрела на Гамаша.
Он мог бы спросить. Ему очень хотелось спросить. И он определенно спросил бы, если бы возникла нужда. Но Гамаш хотел выяснить сам. Ему было любопытно узнать, не прячется ли пропавшая женщина где-то в его памяти, а если прячется, то что его память знает о ней.
Фамилия действительно показалась ему знакомой. Но очень туманно, неопределенно. Если мадам Уэлле и жила в его памяти, то на расстоянии нескольких горных хребтов от нынешнего дня. Он обратил свою память в прошлое, быстро пересек пространство.
Свою собственную личную жизнь он рассматривать не стал, сосредоточился на коллективной памяти Квебека. Констанс Уэлле должна быть публичной фигурой. Вернее, была таковой. Знаменитостью. Может быть, даже печально известной знаменитостью. Имя, когда-то бывшее на слуху.
Чем больше он искал, тем сильнее убеждался, что она где-то там, скрывается в какой-то извилине его мозга. Пожилая женщина, которая не хочет открывать свое лицо.
А теперь вот она пропала. Либо по собственной воле, либо по чьему-то умыслу.
Задумавшись, Гамаш поднес руку к виску. Он чувствовал, что приближается, приближается.
Уэлле. Уэлле. Констанс Уэлле.
Потом он сделал вдох и прищурился. Перед его мысленным взором возникла черно-белая фотография. Не семидесятисемилетней женщины, а улыбающейся, машущей рукой девочки.
Он нашел ее.
– Вы знаете, о ком я говорю, – сказала Мирна, увидев свет в его глазах.
Гамаш кивнул.
Но во время поисков он споткнулся о другое воспоминание, гораздо более свежее. Гораздо более тревожное. Он встал и подошел к письменному столу в тот момент, когда Лакост повесила трубку.
– Никаких результатов, шеф, – доложила она.
Он кивнул и взял у нее трубку.
Мирна поднялась:
– Что?
– Так, одна мысль, – сказал Гамаш и набрал номер.
– Марк Бро. – Голос резкий, официальный.
– Марк, говорит Арман Гамаш.
– Арман. – Голос зазвучал приветливо. – Как поживаешь?
– Отлично, спасибо. Послушай, Марк, извини, что беспокою…
– Никакого беспокойства. Чем могу служить?
– Я в Восточных кантонах. Сегодня приблизительно в четверть одиннадцатого мы проехали по мосту Шамплейна… – Гамаш повернулся спиной к Мирне и понизил голос. – И видели, как твои люди поднимали тело на южном берегу.
– Хочешь узнать, кто это?
– Не хочу вторгаться в твою юрисдикцию, но мне нужно знать.
– Сейчас посмотрю.
Гамаш услышал стук клавиш – глава отдела по расследованию убийств Монреальской полиции просматривал последние сведения.
– Есть. Пока мало что известно.
– Женщина?
– Да. Судя по всему, уже дня два. Вскрытие назначено на вторую половину дня.
– Ты подозреваешь убийство?
– Маловероятно. Ее машину нашли наверху. Похоже, она хотела спрыгнуть с моста в воду и промахнулась. Ударилась о берег и скатилась под мост. Там ее и нашли сегодня утром рабочие.
– Имя тебе известно?
Гамаш приготовился услышать: «Констанс Уэлле».
– Одри Вильнёв.
– Как?
– Тут написано: Одри Вильнёв. Около сорока лет. Муж сообщил о том, что она исчезла два дня назад. Не появилась на работе. Мм…
– Что? – спросил Гамаш.
– Занятно.
– Что занятно?
– Она работала в министерстве транспорта, в дорожном отделе.
– Инспектором? Не могла упасть случайно?
– Постой-ка… – Наступила пауза, пока старший инспектор Бро читал файл. – Нет. Работала старшим клерком. Почти наверняка самоубийство, однако вскрытие может внести коррективы. Прислать тебе, Арман?
– Нет, не надо. Но спасибо. Joyeux Noёl[15], Марк.
Гамаш повесил трубку и повернулся к Мирне Ландерс.
– И что? – спросила она и напряглась в ожидании ответа.
– Сегодня утром из-под моста Шамплейна извлекли тело. Я опасался, что это ваша приятельница, но нет.
Мирна закрыла глаза. Потом снова открыла:
– Так где же она?
Глава пятая
Возвращаясь в Монреаль, Изабель Лакост и старший инспектор Гамаш застряли в пробке на подъезде к мосту Шамплейна. Шел пятый час, но солнце уже зашло, и казалось, что наступила полночь. Снег перестал, и Гамаш посмотрел в окно со стороны водителя, через шесть полос движения. На то место, где Одри Вильнёв предпочла смерть жизни.
Ее семью уже известили. Арман Гамаш нередко приходил в дома вестником смерти, и с годами тяжесть этой добровольной обязанности не легчала. Смотреть в лицо мертвецам было легче, чем в лицо их близким в тот момент, когда мир для них изменялся навсегда.
Его миссия была сродни убийству, которое совершал он сам. Матери, отцы, жены или мужья отворяли дверь на его стук с верой, что мир не без изъянов, но в принципе довольно приличное место. Пока он не начинал говорить. Он все равно что сталкивал их в пропасть. И наблюдал, как они летят. Как ударяются о дно. А потом он видел их потрясенный взгляд. Они безвозвратно становились другими, а та жизнь, которую знали, уходила навсегда.
И то выражение в их глазах… как будто это он был причиной их горя.
Перед тем как им уходить, Мирна дала Гамашу адрес Констанс.
– Как она выглядела, когда приезжала? – спросил он.
– Как всегда. Некоторое время я ее не видела, но мне показалось, что она ничуть не изменилась.
– Ее что-нибудь беспокоило?
Мирна покачала головой.
– Деньги? Здоровье?
Мирна снова покачала головой:
– Она, как и следует предполагать, человек очень замкнутый. Она почти ничего не рассказывала о своей жизни, но по ее виду я бы не сказала, что она чем-то озабочена. Она радовалась встрече со мной и радовалась будущему приезду на праздники.
– Вы не заметили ничего необычного? Она ни с кем здесь не ссорилась? Никого не обидела?
– Вы подозреваете Рут? – спросила Мирна, и на ее лице промелькнула улыбка.
– Рут я всегда подозреваю.
– Вообще-то говоря, Констанс и Рут поладили. Между ними возникла некая «химия».
– Химия или алхимия? – спросила Лакост, и Мирна улыбнулась.
– Они похожи? – спросил Гамаш.
– Рут и Констанс? Нет, они совершенно разные, но по какой-то причине понравились друг дружке.
Гамаш не без удивления взял ее слова на заметку. Старой поэтессе принципиально не нравились все подряд. Она ненавидела всех и каждого, если ей хватало энергии, требующейся для ненависти.
– «Но кто тебя обидел так, / что ран не залечить, / что ты теперь любую / попытку дружбу завязать с тобой / встречаешь, губы сжав?»
– Что-что? – спросил Гамаш, которого этот вопрос застал врасплох.
Мирна улыбнулась:
– Строки из стихотворения Рут. Как-то вечером, вернувшись от нее, Констанс процитировала их мне.
Гамаш кивнул, подумав: дай бог, чтобы, когда они найдут Констанс, ее рану можно было залечить.
Он прошел через магазин к вешалке и взял куртку. У двери он поцеловал Мирну в обе щеки.
Она удержала его на расстоянии вытянутой руки, глядя ему в лицо:
– А у вас? У вас все в порядке?
Гамаш взвесил вопрос и все возможные ответы – от легкомысленного и снисходительного до правдивого. Он знал, что лгать Мирне бесполезно, но и правду ей сказать не мог.
– Я в порядке, – ответил он и увидел ее улыбку.
Она провожала взглядом их машину, пока та не поднялась на холм и не покинула Три Сосны. Констанс уехала тем же путем и не вернулась. Но Мирна знала, что Гамаш вернется и привезет с собой ответ, который ей придется выслушать.
Пробка стала потихоньку рассасываться, и вскоре двое полицейских пересекли реку по мосту Шамплейна и поехали по городу. Инспектор Лакост остановилась перед скромным домом в квартале Пуант-Сен-Шарль.
За окнами домов по всей улице горел свет. Светились рождественские огни, и свежий снег отливал красным, желтым и зеленым цветом.
