Корсон Хиршфельд - Скандальная мумия
Пол Зала Бытия полого опускался к меньшему Залу Чудес, где все время менялись экспозиции. Последнее время он стал Залом Мумии, далее спуск плавно уводил к Лавке подарков на Ступенях Храма и Кафе Сада Эдемского на уровне земли с выходом в XXI век, на стоянку – к помадкам, тайм-шеру и киоскам с футболками светского Гатлинбурга.
Одной из первых посетитель попадал к выставке «ЭВОЛЮЦИЯ: Факт или вымысел?» в Зале Бытия. Когда музей обыскивали более сотни светляков и стражей, не пришлось долго ждать, пока кто-нибудь забредет в нишу эволюции. Этот «кто-нибудь» оказался маленькой перепуганной девочкой из клана Джонсов, потерявшей родителей. Она не обратила внимания на разбитые черепки на полу, но, шмыгая носом, направилась прямо к зеркалу в центре зала. Сообразив, что от отражения, которое тревожным взглядом на нее глядит, толку не будет, она обратилась к Еве, взяла ее за руку, посмотрела с надеждой вверх и спросила:
– Мама?
Рука была холодной. Ева не шевельнулась. Потерявшийся ребенок вытер слезу с лица и перешел к Адаму. Рука его была так же холодна и так же безжизненна, но на обращение «Папа?» он ответил:
– Девочка, пошла вон!
Губы Адама не шевельнулись, но суровый приказ заставил девочку выпустить его руку и отступить на два шага. Она снова оказалась лицом к зеркалу. Нос у нее дернулся, она захныкала, выставила нижнюю губу и резко, прерывисто набрала воздуху, чтобы зареветь во всю мощь легких.
Увидев покрасневшее, почти лиловое лицо, глядящее на нее, девочка забыла о слезах, захихикала и помахала рукой. Девочка в зеркале тоже захихикала и помахала. Оригинал наклонился влево, глядя, как двойник повторяет ее движения. Она поклонилась – двойник поклонился. Засмеявшись, она…
– Быстро отсюда, девочка! – снова прозвучало из-за Адама.
– Не пойду, – сказала она и фыркнула, сделав пируэт и быстро оглянувшись через плечо, чтобы проверить – сделал ли то же двойник.
– Уходи скорее! Здесь чудовища!
– Нету.
Из-за спины Адама, из теней растений, высунулась рука и нажала красную кнопку рядом с зеркалом, где было написано «Вы произошли от Обезьяны?» Вспыхнула оранжевая лампа, звякнул звонок, и огромная оскаленная обезьяна заполнила зеркало, закрыв до того смеявшуюся девочку-близнеца.
Но девочка, вместо того чтобы бежать, застыла на месте и завыла: долго, высоко, и громко.
– Твою мать! – сказал Адам. – Мне только этого не хватало.
На пронзительный вой Джонсова ребенка, оказавшегося перед оскаленной обезьяной эволюции, тут же набежали встревоженные взрослые. Первый коренастый Джонс швырнул в изображение фонариком, разнеся зеркало и вызвав еще более перепуганные вопли девочки.
Платон Скоупс обхватил руками мумию в велюровом коконе и забился в темный угол за миг до того, как разлетелось зеркало. Надеясь, что Джонсы будут более заняты заботой о потомстве, нежели исследованием теории Дарвина, он затаился среди пластиковых джунглей, осколков колонны, статуэтки и зеркала.
К сожалению для него, кто-то из наиболее наблюдательных Джонсов прищурился, глядя в его сторону.
– Эй, кто там? Что ты там прячешь?
– Слава Господу! – произнес кто-то из его спутников, когда кончилась короткая потасовка. – Это же Князь, весь завернут в пурпурный бархат!
За несколько минут до того Орландо всем весом налег на монтировку и высадил задние двери. Они с Ритой Рей услышали впереди, за кафе, неразборчивые голоса.
Она толкнула его в спину:
– Шевелись, пока они раньше нас до него не добрались. Он там, слева.
Они побежали по слегка поднимающемуся полу, пробежали мимо выставки «Когда люди бродили с динозаврами» и «Стена плача «Загадай желание». Рита Рей добежала до Зала Вознесения первой. Вбежала в нишу мумии:
– Пусто!
Орландо ощупал велюровую обивку.
– Nada.
– Бежим, они не могли далеко уйти!
Она повернулась бежать дальше, но в дверях столкнулась с крестоносцами, которые бежали именно в Зал Вознесения, а не оттуда. Две молодых «светлячки» и Рита Рей свалились на пол путаницей рук, ног и балахонов. Рита Рей села, быстро ощупала свой улей на голове и обнаружила, что он покосился градусов на тридцать влево. Ухватив ближайшую «светлячку» за косу, она потянула ее на себя:
– Ах ты сучка! Прическу мне портить?
Она дернула сильнее, и девица завизжала. Через несколько секунд дерущихся окружили «светляки» в белых балахонах, набившись, как японцы в токийский пригородный экспресс. Рита Рей выпустила косу и с трудом поднялась на ноги.
Когда выяснилось, что мумия пропала, разгневанная толпа приперла Риту Рей и Орландо в угол. Орландо удерживал нападающих, угрожая выкидным ножом, а Рита Рей дразнила их у него из-за спины.
– Вы посмотрите, как она одета, – сказала одна Джонсиха. – Это же Иезавель ожившая, блудящая с сыном Хама! Что ты сделала с Князем, блудница?
– Блудница? Сама ты шлюха непотребная!
Рита Рей ударила ногой, как заправская каратистка, вогнав каблук-шпильку в мясистую ляжку Джонсихи.
Двое Джонсов оттащили свою раненую родственницу прочь, а остальные зловещей стеной обступили женщину в красном и ее смуглого спутника. Взлетели крики: «Камнями побить блудницу!», «На костер их обоих!» А водители гонок с выбиванием, Бей и Жги, пробивающиеся вперед, орали: «Вздернуть их!»
Патовую ситуацию прервал далекий визг откуда-то с верхних этажей – как будто какого-то ребенка обдирали заживо. Визг сменился неразборчивыми выкриками и потом отлично слышным мужским голосом:
– Не-е-ет! Эта мумия моя! Уберите руки!
61
Ящик распахнул заднюю дверь музея, болтающуюся на петлях.
– Кто-то уже и сюда вломился.
Младший потрогал «магнум» триста пятьдесят седьмого калибра, заткнутый за пояс:
– Если они думают, что получат эту мумию, мы им объясним, что они не правы.
Он повел свою группу к Залу Вознесения. Там было пусто.
– Значит, они ее забрали, – сказал Персик.
– Ага, – уныло подтвердил Младший. – И если они отнесут ее в эту свою церковь, мы никогда ее больше не увидим.
Они побежали в глубь музея. То, что происходило впереди, все больше и больше было похоже на школьную игру в футбол, когда счет равен, восемь секунд до конца игры и мяч на линии одного ярда.
Кит дрожал от ритмического распева:
– Наш Князь! Наш Князь! Он у нас, наш Князь!
Шики подозвал Джимми к дыхалу.
– Если хочешь, тащи сюда свою задницу.
Джимми поднялся по винтовой лестнице и высунул голову рядом с головой Шики. Они увидели толчею тел – почти сотня, в белых балахонах, некоторые в цивильном. Дети Света передавали обернутую велюром мумию над головой, будто рок-певца, плывущего над толпой. Почти у всех были фонари, у некоторых – дымящие факелы. Распевая в победном угаре, они толклись возле резервуара и кита. Более мелкие экспонаты давно уже посшибали на пол и раздавили ногами. Джимми и Шики цеплялись за края дыхала, когда кит качался.
Вдруг кто-то где-то зацепил выключатель, запускавший шоу «Шесть дней творения». Из глубин музея, из спрятанных колонок донесся густой мужской голос:
– ДА БУДЕТ СВЕТ!
И зал, до того лишь тускло освещенный для работы уборщиков зеленоватой гудящей ртутной лампой, загорелся розовой фламинговой зарей – скрытые лампы осветили купол, раскрашенный под небо. В пещере купола заревели первые ноты Штрауса «Also Sprach Zarathustra»: Дум – дум – ДУМ… Та – ДУМ!
В приступе юмора висельника Шики спросил:
– Это чего… мелодия из «Космической Одиссеи»?
– Остроумно. – Джимми показал на обернутую тканью мумию. – Вы думаете, они его не попортят?
– Не. Я уж уже сказал, они его отнесут в «Маяк». Мы придумаем, как его достать, когда уляжется суматоха.
Будто возражая ему, с улицы контрапунктом к «Дум-дум-дум» послышалось далекое завывание сирен.
Ударили колонки:
– И УВИДЕЛ БОГ СВЕТ, ЧТО ОН ХОРОШ, И ОТДЕЛИЛ БОГ СВЕТ ОТ ТЬМЫ.
При этих словах первый рассвет мира окрасил Зал Бытия абрикосовым и желтым.
Тощий мужик в лабораторном халате выпрыгнул из толпы, схватил свисающий конец обертки и дернул с криком:
– Он мой!
Завернутая мумия завертелась над головами и воздетыми руками, разворачиваясь и оставляя пурпурный шлейф.
Дум – дум – Дум…
У края толпы Рита Рей крикнула Орландо прямо в ухо:
– Надо его забрать у этих йэху!
Орландо щелчком раскрыл нож и стал тыкать в ребра и спины, приговаривая здесь con permisо, тамperdоname, расчищая себе путь. Уколотые «светляки» визжали и роняли фонарики.
Купол стал меркнуть. Явились звезды, чтобы вскоре погаснуть, когда индиго сменилось лазурью.
И СОЗДАЛ БОГ ТВЕРДЬ… И БЫЛ ВЕЧЕР, И БЫЛО УТРО: ДЕНЬ ВТОРОЙ.
– Наш Князь! Наш Князь!
– Если они эту штуку отсюда унесут, – сказал Младший, – папа нас точно шарами всех расплющит.
