Наталья Никольская - Жертва Сименона
Мы обе замотали головами.
– Ну, как хотите. Может, с вещичками помочь? – Старостин протянул руку к моей сумке. – Давай, Ольга Андреевна. Ты у нас женщина слабая… После всего, что было этой ночью, я чувствую за тебя ответственность.
– … Интересно, интересно! И что же было этой ночью? – послышалось с порога купе, и в следующую секунду я, взвизгнув, повисла на шее родной сестры Полины.
– Тише, тише, ненормальная! Ты мне прическу испортишь… Бросаешься так, как будто лет сто не виделись!
Полина отодвинула от меня смеющееся лицо, расписанное следами моей помады, и повернулась к Андрею.
– Значит, она и вам успела запудрить мозги, что она «слабая женщина»? И вы купились?
– Э-э…
Старостин хлопал глазами, обалдело переводя их с Полины на меня и обратно.
– Е-мое! – наконец выдавил он. – Вроде пил вчера, а двоиться начало только сейчас…
Переглянувшись, мы с Полиной захохотали. Опять двадцать пять! Почему-то, когда люди видят малышей, похожих друг на друга как капельки воды, это ни у кого не вызывает удивления. Но когда они видят взрослых близнецов – это многих повергает в состояние шока!
– Андрюша, Ася! Это моя сестра Полина, – представила я. – А это мои попутчики, Поля. Андрей бизнесмен, а Айседора – актриса драмы. Она играла в том заумном спектакле, ты помнишь? Они не дали мне умереть от скуки в этом ужасном поезде…
Я замолкла: Полина подозрительно принюхивалась.
– Я чувствую, сестренка. И, кажется, начинаю догадываться, чем вы тут занимались! – Одним «колюще-режущим» взглядом сестра пронзила меня и Дрюню одновременно. – Поначалу я совсем другое подумала, но теперь вижу: к сексу это не имеет никакого отношения!
– Ну, зачем вы так, у вас такая славная сестра… – начала было Айседора, но Полина желчно перебила ее:
– Ну конечно! Она – славная, а я монстр! Она слабая, а я – ломовая лошадь. Она только и делает, что «снимает стрессы» в приятной компании, а все последствия достаются мне! Нет, Ольга, я с тобой с ума сойду… А вам, молодой человек, должно быть стыдно спаивать женщин, могли бы поискать себе более подходящую компанию! Посмотрите: она же на себя не похожа, еле на ногах держится!
– Полина, как ты можешь!.. Ну, это уже слишком! Андрей, скажи ей…
Но Старостин, пробормотав что-то невразумительное, бочком протиснулся к выходу и исчез за дверью так быстро, как того трудно было ожидать – с его-то весом, в прямом и переносном смыслах. Просто удивительно: до чего безошибочно люди чувствуют, что с моей дорогой сестренкой лучше не связываться!
– Как тебе не стыдно! – набросилась я на Полину. – Устроила на людях такую безобразную сцену, что теперь о нас подумают?!. Извини, Ася. Всего тебе хорошего, до свиданья!
И я, стараясь не смотреть на бывшую попутчицу, схватила свою дорожную сумку и почти бегом бросилась по коридору к выходу, расталкивая людей и расшвыривая чьи-то баулы. Я была так зла на Полину, что даже позабыла, что я – слабая женщина.
– «Что подумают, что подумают»… – услышала за спиной. – Что заслужила, то и подумают!
У самой подножки вагона Полина догнала меня.
– Ладно, хватит придуриваться. Давай сумку!
– Не надо! А то, в самом деле, превратила сестру в ломовую лошадь, – съязвила я, но сумку все-таки уступила.
В голове накатами шумел «прибой», ноги были ватными, но я быстро шла по перрону, стараясь не качаться. И не оглядываться. Полина должна прочувствовать всю неприглядность своего поступка. Так надавить на меня в первую же минуту встречи, да еще при людях! И, главное, за что?! Да ни за что! Уже нельзя человеку расслабиться в дороге, после целой недели адского труда… И этот «надсмотрщик» – моя единственная сестра, о Господи… Зануда! Ханжа!!!
– Ольга…
Ага! Уже прочувствовала, хочет мириться. Ну нет, Поленька, теперь тебе придется сильно постараться…
– Ольга… Да постой же ты, черт тебя подери!
Я остановилась так резко, что Полина чуть не налетела на меня.
– Чего тебе?
– Где твоя сумочка?
– Су… сумочка? Моя?
– Ну, не моя же! Ты что – засунула ее в большую сумку?
– Н-нет…
Я почувствовала, как мои ноги из ватных превращаются в кисельные, и вынуждена была ухватиться за сестру, чтобы не упасть.
– Полина! Я забыла ее в купе!!!
– Нет, Ольга, ты точно сведешь меня в могилу! До чего же ты бестолковая, силы небесные! Удивляюсь, как ты там свою голову не забыла или какую-нибудь другую часть! Это было бы не удивительно: допилась вчера до чертиков с этим «бомондом», с этими прожигателями жизни… Ну, чего ты стоишь столбом, горе мое?! Беги за сумкой, если ей еще ноги не приделали!
– Полина, пойдем со мной!
– Нет уж! Я здесь постою, с вещами. Между прочим, твой баул не ватой набит! Опять набрала в Москве черт знает чего, лишь бы деньги тратить…
Я поняла, что дальнейшие препирательства с сестрой могут выйти боком мне же самой, и резво побежала обратно к девятому вагону. Боже мой! Еще не хватало лишиться сумочки! Денег там немного – после Москвы-то, но документы, записная книжка, ключи от дома… Косметичка! Нет, я этого не перенесу!
Возле вагона, из которого все еще выгружали какие-то ковры, тюки и мешки – и где только они там помещались? – стоял наш проводник. Мне показалось, что он не очень рад меня видеть.
– Опять вы, девушка? Что-нибудь забыли?
– Да, сумочку! Маленькая такая, коричневая… Вы ее не находили?
– Нет, мы еще не делали обход. Не до того, сами видите! Идите, никуда она не делась, ваша сумочка.
С большим трудом я протиснулась мимо людей и вещей, заполнявших тамбур, и побежала вдоль вагона, который был уже пуст.
Дверь нашего купе оказалась плотно прикрытой. Трясущимися руками я дергала ручку, однако она не поддавалась. Я уже хотела бежать за проводником, но тут, наконец, что-то щелкнуло, и тяжелая дверь сдвинулась.
Первое, что я увидела, была моя «маленькая коричневая», которая лежала там же, где я ее забыла – на моей нижней полке, в уголке. У меня отлегло от сердца, и я широко распахнула дверь…
– Ася?…
Она сидела напротив моей сумочки, уронив голову с растрепавшимися светлыми волосами на стол. Левая рука безжизненно висела вдоль тела, а белый шарф был почему-то обмотан вокруг шеи, спускаясь концами на спину.
– Ася, что с тобой? Тебе плохо?!
Забыв про всякую осторожность, – ведь у Айседоры наверняка сердечный приступ, а человека с приступом нельзя трясти! – я схватила актрису за плечо и сильно потянула к себе. Тело ее подалось неожиданно легко, завалилось на бок, и женщина сползла с сиденья на пол. Тут я увидела ее лицо.
– А-а-а…
Мне показалось, что это кричу не я; крик родился не в горле, а где-то в мозгу, на уровне подсознания, по горлу же в это время поднималась отвратительная сладковатая волна тошноты. Потом все вокруг – светлый квадрат окна, купе с мертвым телом Айседоры, мои собственные руки и ноги – завертелось в бешеном круговороте, слилось в какую-то безобразную мешанину и провалилось в темноту.
Глава вторая
Полина
Нет, моя дорогая сестричка просто невыносима! Она не может прожить и дня, чтоб не вляпаться в какое-нибудь…
Ладно, спокойно, Полина. Спокойно! Дыши глубже. Ты же знаешь: скорее Соня Горелик, самая толстая твоя клиентка в шейпинг-клубе, похудеет на пятьдесят кило, чем Ольга возьмется за ум. Сестер не выбирают. Это твой «крест», Полина, и ты уже в раннем детстве знала, что тебе нести его всю жизнь!
Давая выход последней злости, я пнула неподъемную Ольгину сумку поближе к фонарному столбу, и сама спряталась в его узкую тень. Что-то солнышко сегодня припекает не по-сентябрьски… А эти «москвичи» – ну, те, что с поезда, – все так тепло одеты, в плащах да куртках. Наверное, у них там холодно. Сейчас Ольга будет жаловаться, как она замерзала «в своей тонкой кофточке» – это она так называет мохеровую «шубу» на подкладке, в которой вполне можно отправляться в экспедицию на Северный полюс.
Зря я все-таки наорала на нее в первую же минуту, да еще на людях. Конечно, зря! Хоть и чужие люди, всего-навсего попутчики, а все равно неприятно. Не могла сдержаться, потерпеть хотя бы до тех пор, пока сядем в машину… И вообще: пора уже перестать трепать себе нервы из-за Ольги. Слава богу, уже взрослый человек! Хочет пить – пусть пьет, мое-то какое дело?! Не умеет следить за собой и за своими вещами – пожалуйста, пусть каждую неделю покупает новые сумки, кошельки и перчатки. Если у нее денег много. А я больше и слова не скажу! И тем более ни к чему ронять собственное достоинство при посторонних.
Кстати о сумках: что-то она долго там возится, в вагоне… Ну конечно, сумочку уже увели, другого просто и быть не может: это ж Ольга, у нее всегда так! Но почему тогда она не бежит с рыданиями ко мне? Странно…
Я развернулась так, чтобы видеть девятый вагон. Он был довольно далеко, но народу на перроне осталось не так уж много, основная толпа схлынула. Я различила коренастую фигуру проводника в униформе – мне запомнился этот тип, когда встречала Ольгу. Какие-то люди выходили, выносили вещи, но сестры не было видно. Интересно, в какую еще историю втюхалась эта ненормальная? Ну, появится – я ей устрою «промывание мозгов»!
