Ирина Волкова - Люблю секретных агентов
— Совпадением? Как бы не так! А ты знаешь, что с Чианом меня познакомил Марсель Морли?
— Марсель Морли? — удивилась я. — Но ведь ты говорила, что познакомилась с Чианом на пляже!
— Так и было. Марсель представил нас друг другу, а сам куда-то ушёл. Я не упоминала об этом на Бали, потому что тогда пришлось бы слишком долго объяснять, кто такой Марсель, как я с ним познакомилась и так далее. Кстати, когда меня арестовали, сразу же я позвонила Марселю, надеясь, что он поможет мне, но оказалось, что он уже выехал из гостиницы, хотя мне он говорил, что собирался пробыть на Бали ещё, как минимум, неделю. Соображаешь?
— В половину второго ночи я вообще не способна соображать, — раздражённо сказала я. — Я не совсем понимаю, чего именно ты хочешь от меня.
— Я думала, что ты обрадуешься, — обиженно сказала подруга.
— Может, я и обрадуюсь, если только догадаюсь, по какому поводу.
— Как по какому поводу? Если Чиана убили из-за золота Атауальпы, значит это сокровище действительно существует! А раз оно существует, то мы его непременно найдём!
— Возможно, я мыслю недостаточно оригинально, — заметила я, — но если Чиана действительно убили из-за золота Атауальпы, я предпочту навсегда забыть о том, что это золото существует. К счастью, Бобчик не собирается изображать в Перу русского Индиану Джонса. Славуа богу, что хоть у кого-то в вашей семье есть здравый смысл.
— Ошибаешься, — усмехнулась Адела. — Я его уже уговорила.
— Так быстро? — удивилась я.
— Ты же меня знаешь!
— Зато я никуда не поеду, — решительно заявила я. — Если твоего приятеля действительно убили из-за мифического золота Атауальпы, лучше держаться от Перу как можно дальше. Мне, конечно, нравятся приключения, но только в разумных пределах. Смерть от самурайского меча, несомненно, выглядит романтично, но я бы предпочла умереть от старости в собственной постели.
Адела вздохнула. Похоже, я здорово её разочаровала.
— Знаешь, пожалуй, я всё-таки ошиблась, — вкрадчиво сказала она. Её голос был фальшивым, как трёхдолларовая банкнота. — Я немного подумала, и сейчас я абсолютно уверена, что Чиан сказал "продай эфирное масло". Там действительно не было предлога. Всё это глупости. Золото Атауальпы — не более чем красивая легенда. Мы просто поездим по стране, вот и всё. Раз уж тебе не удалось посмотреть Индонезию, так хоть попутешествуешь по Перу. Ну так как, ты едешь или нет?
— Не знаю, — покачала головой я. — Я подумаю.
— Подумай, — согласилась Адела. — Только не слишком долго. Завтра я пойду покупать билеты.
"Боинг-847", ревя моторами, взмыл в воздух, пробив плотную стену окружающего Мехико смога. Мы с Аделой прильнули к иллюминаторам. Красноватое солнце только выплыло из-за горизонта, и его пока ещё мягкие лучи окрасили редкие, почти прозрачные облака в красивый бледно розовый цвет.
Прямого рейса из Москвы до Лимы не оказалось. Мы потратили почти сутки, чтобы добраться до Мехико, сделав остановки для дозаправки в Шенноне, Гандере и Гаване. Ночь мы провели в гостинице аэропорта, а на рассвете, зевая, погрузились в самолёт компании "Панамерикан".
Поскольку мы с Аделой жаждали сидеть только у окошка, мы взяли билеты на соседних рядах. Адела с Бобчиком заняли места передо мной. Из-за того, что им страшно хотелось спать, они даже не ругались, и были тихи и милы, как прикорнувшие у камина котята.
К счастью, день обещал быть солнечным, облаков почти не было, и я, замирая от восхищения, с жадностью рассматривала проплывающие внизу причудливо изрезанные тёмно-бурые горные хребты Мексики, в складках которых буйно зеленели тропические леса.
Это зрелище вернуло меня в детство. Мне было четырнадцать лет, когда я, с таким же острым любопытством приникнув к иллюминатору, правда не самолёта, а вертолёта, любовалась совсем другим пейзажем — раскинувшейся внизу бескрайней тайгой Восточной Сибири с её тёмными пятнами болот, поваленными ветром лиственницами, чёрными и страшными, как кладбища из фантастического фильма, следами лесных пожаров.
Адела даже не подозревала, какие ностальгические воспоминания пробудит во мне её совершенно бредовая с точки зрения логики идея поиска золота инков. Кладоискательство было навязчивой мечтой моего детства, причём привлекала меня в нём не столько материальная сторона дела, сколько захватывающий процесс поисков.
Я зачитывалась книгой "История морского пиратства", подчёркивая в ней абзацы, где упоминались места, в которых, по преданию, пираты спрятали свои несметные богатства. Я вырывала из библиотечных книг карты, на которых были помечены маршруты кладоискателей в Китае и Юго-Восточной Азии, и в то же время я, несмотря на юный возраст, прекрасно понимала, что границы родного, но, к сожалению, чересчур бдительного государства, как всегда, на замке.
Я с грустью думала о том, что мне не суждено будет проникнуть за пределы "железного занавеса". Я не смогу бороздить просторы Карибского моря в поисках нафаршированных сокровищами необитаемых островов, мне не доведётся отыскивать заброшенные золотые шахты где-нибудь в районе Тсинлинг Шана или нырять с аквалангом у берегов островов Тонга, исследуя заросшие водорослями и ракушками остовы пиратских кораблей. Эта мысль приводила меня в отчаяние.
В развитии нездоровой склонности к приключениям, путешествиям и кладоискательству, отчасти были виноваты мои родители. Моя мать была геологом, и даже входила в состав экспедиции, открывшей самое большое в Советском Союзе месторождение алмазов — трубку "Мир", а отец был мастером спорта по альпинизму и горным лыжам, и проводил большую часть времени в горах.
С детства я слушала рассказы матери о её путешествиях по Якутии, о том, как однажды она, заблудившись в тайге, вынуждена была застрелить собаку, чтобы накормить четырёх обессиливших от голода мужиков, как она опускала руки в самую обычную, ничем не примечательную лужу, и вытаскивала из неё сверкающие алмазы.
Когда мне исполнилось десять лет, отец взял меня на первое восхождение, причём не с новичками, а сразу разрядниками. Он научил меня относиться к горам, как к живому существу, которое может убить тебя, если ты будешь неосторожен и нарушишь неписанные Правила Гор, или может подарить тебе высочайшее наслаждение общения с ним.
Мне никогда не нравилось выражение "покорять гору". На гору можно было взойти, но её нельзя было покорить, как нельзя было покорить тайгу. Горы выковывали у людей специфическую психику. Они безжалостно отсеивали слабых и трусливых. Перед лицом опасности характер каждого человека раскрывался так, как он никогда не раскрылся бы в городе, и этот романтизм силы, взаимопомощи и уверенности в себе создавал совершенно уникальную, неповторимую атмосферу.
Сибирская тайга была такой же притягательной и почти такой же опасной, как горы. Там тоже существовали свои правила. Нельзя было прислоняться к деревьям, потому что с виду могучие и крепкие, но совершенно прогнившие изнутри стволы обрушивались от лёгкого толчка, и могли придавить тебя насмерть, с виду твердая почва превращалась в смертельно опасную болотную трясину и неожиданно проваливалась у тебя под ногами, а за поворотом лениво текущей реки тебя мог подстерегать бурный водопад.
Я путешествовала по рекам, в которых находили алмазы. Я выяснила, что россыпь золота можно обнаружить, присматриваясь к растущим у воды кустам — на их ветвях оседали крохотные золотые чешуйки, вымываемые водой и уносимые вниз по течению, и узнала множество самых невероятных способов, которыми старатели ухитрялись добывать драгоценный жёлтый металл.
Возможно потому, что я росла среди коллекций камней, среди книг о камнях, слушая рассказы о камнях и играя с украшенными бриллиантами, изумрудами и жемчугом фамильными драгоценностями моей бабушки, я была совершенно равнодушна к золоту и драгоценным камням. Они не стали для меня недоступными символами богатства и престижа, и я не понимала, как можно решиться на убийство или рисковать собственной жизнью из-за пригоршни золотых самородков или красивых прозрачных кристаллов. Алмаз для меня был просто прозрачным камнем, на гранях которого свет преломлялся сильнее, чем у горного хрусталя, а золото — не подверженным окислению жёлтым металлом. Искать их было гораздо увлекательнее, чем владеть ими.
Из-за золота и алмазов государство выделяло деньги, вертолёты, лодки и оборудование людям, которым нравилось путешествовать по диким неизведанным местам. Благодаря им я могла очутиться в самых дебрях тайги, где в окружности пятисот километров не было ни одного человека, если, конечно, не считать кочующих на оленях эвенков; где не отравленные химией реки были полны рыбой, животные не боялись людей, а под густым покровом тайги в изобилии росли грибы, черника и морошка.
