Дарья Донцова - Британец китайского производства. Народный детектив
– Какой смысл беседовать с этой женщиной? – пожал плечами Игорь.
– Она моя лучшая подруга!
– Да ну?
– Да!
– С какой стати она тогда обманывала тебя? Отчего не сказала ни слова правды о прошлом Михаила?
Я не нашлась что ответить. Сначала в голове возникла звонкая пустота, потом в ней появились более или менее разумные мысли. Хорошо, сведения о чернокожем ребенке – это страшная семейная тайна. Естественно, Этти нет никакой радости вспоминать о брошенном сыне. В этом случае понятно, почему она решила не распространяться на пикантную тему. И потом, как бы ни были близки подруги, у каждой обязательно имеются личные тайны, о которых никогда никому не расскажешь. Ну-ка, поройтесь в памяти, пошарьте хорошенько по ее закоулкам, неужели не наткнетесь на тщательно спрятанный скелет? Поэтому ситуация с чернокожим младенцем понятна. Но почему свекровь решила ввести сына в курс дела? Вот уж странная вещь! Как бы я поступила на ее месте?
Мои родители воспитывали дочь просто, постоянно твердили ей: «Лучшее украшение девушки – чистота» и «Старайся прожить честно, никогда никому не лги». Если с первым утверждением трудно поспорить, то второе сейчас вызывает у меня легкую улыбку. Человек, постоянно сообщающий всем абсолютную правду, выглядит либо идиотом, либо хамом. Мы врем, как правило, по двадцать раз на дню, причем очень часто желая сделать другому человеку приятное. Что скажет любящий муж, услыхав от жены вопрос:
– Милый, тебе нравится, как я оделась в гости? Мне идет это новое прелестное платье, не толстит ли?
Неужели она услышит в ответ неприглядную истину:
– Ты похожа на тумбу, что ни натяни – все плохо. Само по себе платье очень даже ничего, только на твоей жирной заднице оно смотрится, как на корове седло!
Наверное, муж скажет нечто типа:
– Дорогая, ты изумительно выглядишь!
Очень хорошо помню, какой казус приключился на моем последнем месте работы. Наш начальник вышел из кабинета в общую комнату и весело спросил у одного из сотрудников:
– Сергей Иванович, вы верите в жизнь после смерти, или там в привидения, или в покойников, восставших из могилы?
– Нет, – усмехнулся Сережа, – а почему вы спрашиваете?
Начальник потер рукой подбородок.
– Да мне сейчас звонила ваша бабушка, та самая, на похороны которой вы на неделю ездили в Конотоп, и очень просила вернуть милого внучка из длительной командировки в Индию, куда его отправили два года назад по делам фирмы. У старушки никаких родственников, кроме вас, нет, вот она и соскучилась очень. Да еще квартира ее, однокомнатные хоромы возле метро «Варшавская», ремонта требуют. Короче говоря, нуждается бабуля в заботе, а я, гад, услал мальчика на край света.
Под общий хохот красный, как рак, парень убежал в коридор, кличка «Сергей-индей» прилипла к нему потом намертво.
Я могу смело утверждать: на этом свете нет ни одного человека, всегда говорящего правду, и не следует требовать от детей невозможного. Надо просто объяснить им, что ложь бывает разной: корыстной, отчаянной, вежливой, во спасение, для собственного спокойствия, от страха, от горя, от радости, просто фантазия. Но мои родители не классифицировали вранье, мне доставалось по щекам даже за невинные заявления типа: «Нам сегодня по математике ничего не задали». Причем сила пощечин не дозировалась, и этим дело не заканчивалось, далее следовали репрессивные меры, всегда одинаковые: у меня отнимали возможность пойти гулять, смотреть телевизор, читать книги… Меня запирали в темной комнате и заставляли сидеть там целый день. Наверное, поэтому я и выросла такой неуверенной в себе и толстой. Выпущенная наконец-то из заточения Танечка бросалась к холодильнику и начинала горстями есть все, что попадалось на глаза: кашу, творог, конфеты… От переполненного желудка по телу разливалось блаженное тепло, привычка «заедать» стресс осталась со мной на всю жизнь. Конечно, мои родители действовали из благих побуждений, а что вышло?
Но даже я, до сих пор подспудно боящаяся наказания за вранье, не стала бы раскрывать сыну правду о темнокожем братце. Зачем будоражить ребенка? Но Миша-то знал все. И почему мне не сообщили о его предыдущих женах? Отчего врали, что я стала первой, единственной супругой?
Мы живем не в средние века, когда развод считался неким экстраординарным событием, осуждавшимся и светским обществом, и церковью. Расторгнутым браком нынче никого не удивить и не шокировать.
– Что мне делать? – вырвалось у меня.
Игорь вздохнул.
– Хочешь совет?
– Да, очень.
– Ложись спать, завтра выходи на работу, я тебя устрою, а там видно будет!
– Но кто-то втягивает меня в странную ситуацию!
– Вот и погоди, пока рассветет, – ответил Подаркин, – лучше всего затаись и прикинься ничего не понимающей особой.
– Но почему?
Игорь потер рукой затылок.
– Мы ведь пока бродим в темном лесу, да? Не понимаем ничего: кто, по какой причине вдруг решил замутить вокруг тебя странные действия, верно?
– Да.
– У тебя есть любовник?
– Нет, конечно!
– Почему «конечно»?
– Не придирайся к словам, – я потеряла остатки самообладания, – после смерти мужа я живу одна!
– Твои родители умерли?
– Да.
– Оставили большое наследство?
– Издеваешься?
– Ответь, пожалуйста.
– Папа с мамой ничего не имели.
– Может, у тебя есть богатый дядюшка в Африке или тетушка в Израиле?
Я засмеялась.
– Игорь, ничего глупей до сих пор не слышала! Я одна-одинешенька на этом свете!
– И подруг нет?
– Никого ближе Этти я не имею!
Подаркин поежился.
– Ладно, не парься, выходи на работу. Пусть тот, кто затеял спектакль, считает тебя окончательной идиоткой. В этом случае он расслабится, успокоится, решит, что почти достиг успеха, и непременно сделает ошибку. Тут мы его и поймаем.
– Предлагаешь мне роль живца? – возмутилась я.
– Имеешь другой вариант? Знаешь, кто преступник?
– Нет.
– Тогда придется изображать из себя червяка на крючке.
– Но это опасно! Мало ли что придет в голову преступнику!
– Так иного выхода нет, – жестко ответил Подаркин, – было бы более странно сейчас активничать, только вспугнем зверя. Ну что? Выходишь на службу?
В моей голове застучали невидимые молоточки. Внезапно мысли стали четкими, яркими, я словно проснулась после долгого, глубокого сна. Восстала из наркоза, вылупилась бабочкой из кокона.
– Конечно, я так тебе благодарна за совершенно замечательное место, поработаю пока на кассе, думаю, сумею легко обучиться новой профессии, ничего особо сложного в ней нет, – вдохновенно врала я.
– Молодец, – воскликнул Подаркин, – такой ты нравишься мне больше, за счастье следует бороться! Если плакать, лежа на диване, и ждать, что чья-то рука развеет тучи над головой, то ничего путного из этого не получится. Извини за банальность, но каждый сам кузнец своего счастья.
– Только можно мне выйти на службу через три дня? – спросила я.
– Что тебе мешает завтра приступить к исполнению обязанностей? – помрачнел Миша.
Я смущенно улыбнулась.
– Хочу сходить в парикмахерскую, привести волосы в порядок, и еще купить приличную одежду. Знаешь, ты был прав, когда сказал, что встречают по внешнему виду.
– Я говорил такое? – изумился Миша.
– Ага.
– Ну… в принципе… правильно, – протянул Подаркин, – странно, что такая, в общем-то, простая мысль не пришла тебе в голову раньше. Уверенная в себе, ухоженная женщина производит на кадровиков лучшее впечатление, чем тетеха со свалянными, словно войлок, волосами. Только откуда ты возьмешь деньги?
Я потупилась и вытянула вперед руку.
– Вот, видишь кольцо? Оно золотое, с небольшим бриллиантом, подарок Этти на свадьбу. Отнесу его в ломбард, а потом выкуплю.
Секунду Подаркин молчал, потом кашлянул и воскликнул:
– Супер! Наконец-то ты решила из манной каши превратиться в нечто оформленное. Именно так и действуй. Можешь на меня рассчитывать, вместе вычислим того, кто задумал пакость. Спокойно собирайся на новую службу и не высовывайся. Главное же, ничего не бойся, я буду рядом, постараюсь тебе помочь. Ты теперь не одна!
Когда за Подаркиным захлопнулась дверь, я, не в силах сдержать возбуждение, забегала по комнате. Служить наживкой на чужой удочке? Ну уж нет! Спасибо Игорю, он дал мне весьма странный совет. И потом, правду ли он сказал? Информация о чернокожем мальчике звучит, мягко говоря, неправдоподобно! Надо во что бы то ни стало проверить эти сведения! Если Подаркин наврал, то какой смысл ему обманывать меня? Если Этти решила обвести меня вокруг пальца, зачем она все это затеяла? Но каким образом можно установить истину?
Минут десять я металась по комнате, натыкаясь на разваливающуюся от старости мебель, потом вдруг остановилась. Господи, надо поехать к Дине, сестре Игоря, как следует порасспрашивать ее!
