Дарья Донцова - Фея с золотыми зубами
– Ни разу не попыталась с вами связаться?
– Она мне звонила, – нехотя сообщила собеседница.
– Когда? – поинтересовалась я.
– Через пару дней после своего ухода, – пояснила Лиза, – где-то в семь утра. Я спросонок не сразу поняла, кто это, а потом слышу шепоток: «Лиза, Лиза, ты меня ненавидела. За что? Я проклинаю тебя! На всю жизнь! Пусть счастье никогда не придет в твой дом! Пусть тебя гложет тоска! Пусть тебе сторицей вернутся мои слезы».
Я поежилась.
– Неприятно.
– Ага, – согласилась Лиза, – ужасно! Я ничего ей в ответ сказать не успела.
Я проявила совсем уж неприличное любопытство:
– Ты рассказала о звонке отцу?
– Нет, – после затянувшейся паузы ответила Лиза, – пришлось бы выложить ему правду про ведьму. Вот Соне я моментально сообщила. Та велела не нервничать, пообещала сходить к колдунье и выяснить, что делают в подобных случаях.
– Подруга не подвела? – не успокаивалась я.
Елизавета легла на кровать.
– Нет. Ведьма прислала траву, ее следовало заварить как чай и выпить, еще она приказала: «Следующую жену отца не третируй, люби ее больше себя, зло рождает зло!» Что-то мне плохо, желудок болит, озноб пробирает.
– Ты, похоже, заболела, – встревожилась я, – гриппом или простудой.
Лиза села, подтянула к подбородку ноги и обхватила колени руками.
– Вероятно. Знаешь, проклятие работает. Алиса меня не выносит. Лишь сейчас я поняла, каково приходилось бедной Кате. У моей мачехи было уникальное терпение, и, что совсем ужасно, теперь я поняла: она меня искренне любила! Получается, я выперла вон единственного человека, который испытывал ко мне доброе чувство.
Я решила приободрить павшую духом Лизу:
– Не стоит впадать в уныние. У тебя есть отец, муж, подруги.
Лиза натянула на плечи атласное покрывало.
– Папа снова женился, подруга у меня одна, Витя, конечно, славный, но он меня всерьез не принимает, Алиса… Ты сама видела! Такие концерты у нас бывают по пять раз на дню.
– А с новой мачехой у тебя какие отношения? – Я решила отвлечь Лизу от грустных мыслей.
Ласкина улыбнулась.
– Я уже не четырнадцатилетний подросток, и мы чудесно общаемся. Но от этого мне не делается лучше, поэтому я и решила написать книгу.
– При чем тут книга? – не поняла я.
Лиза встала, подошла к зеркалу и поправила прическу.
– Я ходила на прием к психотерапевту. Меня замучили бессонница, головокружения, постоянно хочется плакать. Душевед посоветовал излить проблему на бумаге, пообещал, что, если я выплесну эмоции, они утихнут. Но зачем зря стараться? Издам книгу, стану писательницей, утру нос этим Моралли и прочим! Давай работать! Чего стоишь?
Я молча устроилась за столом и начала писать под диктовку Ласкиной. Пару минут назад Лиза разговаривала как нормальная женщина, а сейчас вновь превратилась в капризную блондинку. Вероятно, в глубине души она по-прежнему подросток, остро ощущающий свое одиночество и ненужность, отчаянно желающий любви. После недавнего разговора у меня сложилось твердое мнение: Лиза не пылает страстью к Виктору, замуж она вышла потому, что так решил отец.
Некоторые девочки бегут в загс, едва справив восемнадцатилетие, дурочки опасаются клейма «старая дева». Ладно, хватит отвлекаться, надо набросать новый план романа. Но вдохновение не спешило.
– Я жутко устала, – скорчила гримасу Лиза, – хочу отдохнуть!
– Так и время позднее, – согласилась я. – Мне тоже пора домой.
Сегодня, после нескольких дней перетаскивания вещей, нам с Шумаковым впервые предстояло ночевать на новом месте. Мы договорились встретиться с ним у подъезда, никто не хотел один перешагивать порог квартиры, где нам предстояло совместно жить. Я полагала, что церемонию торжественного открытия пентхауса следует проводить в компании с любимым человеком. Вот почему мы ровно в десять вечера вошли в подъезд и подошли к лифту.
Если быть честной, то помещение на последнем этаже новостройки нельзя назвать пентхаусом. Это четырехкомнатные апартаменты, которые имеют выход на крышу, где я устроила небольшую веранду. Лучше не рассказывать, сколько инстанций мне пришлось обежать, чтобы получить разрешение поставить на крыше, на свежем воздухе, несколько пластиковых стульев и крохотный столик! Зато можно будет отвечать на вопрос журналистов: «Арина, вы обитаете в столице или перебрались по примеру многих в Подмосковье?» – «У меня пентхаус, каждый день я любуюсь панорамой столицы», – не упоминая о том, что в роскошном доме нет пока ни кровати, ни дивана, ни кресел.
Похоже, сегодня нам придется спать на картонке, постеленной на полу.
Мы подошли к стальной двери, я воткнула ключ в замочную скважину.
– Стой, – скомандовал Юра.
– Что-то не так? – насторожилась я.
Юрик быстро расстегнул спортивную сумку и начал рыться внутри, приговаривая:
– Эй, куда ты подевался?
– С носком беседуешь? – хихикнула я, – скажи наркотикам «нет», давай входим.
– Погоди, – не согласился Юра. – О, привет!
– Добрый вечер, – вежливо ответила я, – только мы уже здоровались.
– Я сейчас вот с ней разговариваю, – уточнил Шумаков и вытащил на свет божий маленькое черное существо с длинным хвостом. – Первой в дом впускают кошку. Однозначно.
– Ты купил кота? Почему со мной не посоветовался? – обиделась я.
– Увидел случайно, когда сюда ехал, – пояснил Юрик, – он сидел у подъезда, там типа сад-палисадник – крохотный парк.
– Он больше похож на белку, – уточнила я.
– Белки рыжие или серые, – не отступил Шумаков, – посмотри внимательно: уши, морда, четыре лапы, хвост. Типичная кошатина.
– Две руки, две ноги, голова, выразительные глаза и улыбка, это кто?
– Ты! – мигом ответил Юра.
– Нет, – засмеялась я. – Обезьяна. Так вот, твоя находка смахивает на кота, как я на мартышку!
– Нельзя отрицать, что между тобой и приматом есть пугающее сходство, – заявил Шумаков. – Перестань вредничать, пусть киса перешагнет через порог.
Я с опаской взяла из рук Юры небольшого зверька, покрытого короткой блестящей шерстью, и поставила его на пол со словами:
– Добро пожаловать.
Зверек побежал внутрь, мы с Шумаковым вошли в прихожую, и я сообразила: повесить верхнюю одежду некуда, а положить сумку не на что. Хорошо хоть чай мы не будем пить, сидя на полу по-восточному: в кухне мебель есть. Зато мне не придется готовить, потому что в квартире совсем нет продуктов, а поскольку плита отсутствует, нет никакой необходимости делать котлеты, их не на чем пожарить, да и нарубить фарш без мясорубки проблематично.
Из кармана Юриного пуховика послышалось характерное попискивание, его сотовый сообщал о получении эсэмэс. Шумаков быстро вынул трубку и воскликнул:
– Сюда едет Алеша Просторный, хочет поздравить нас с новосельем.
Одно из правил счастливой семейной жизни гласит: «Если ты намерена жить с любимым без скандалов, никогда не лишай его общения с приятелями». Я изобразила на лице радость.
– Здорово!
– Сделай одолжение, – чуть смущенно попросил Юрик, – спустись в супермаркет, купи чего-нибудь к ужину.
Я кивнула и поспешила в расположенный по соседству магазин.
Чем можно угостить совершенно незнакомого человека, если в вашей квартире нет плиты? Долго думать над ответом не пришлось, я зарулила в гастрономический отдел и принялась изучать прилавок с сырами. «Маасдам с мягкой корочкой», «Раклет», «Грюйер второго сорта», «Каркатун с яблоками».
Порой мне кажется, что в советские времена было легче, зайдешь в магазин, а там один «Российский», ясное дело, хватаешь сколько дадут и несешься домой счастливая. А сейчас я частенько ощущаю себя идиоткой, да еще некоторые продавцы так снисходительно общаются с покупателями, что уходишь из магазина с полным убеждением: «Нет, Вилка, ты не просто идиотка, ты мегакретинка, не способная отличить кусок мяса от шоколадки». Наверное, поэтому мне всегда трудно спрашивать у девушки по ту сторону гастрономической баррикады, в чем разница между карпаччо и гаспаччо и вообще, кто они такие? Но сейчас у весов скучал парень, и я решила осведомиться:
– Скажите, «Раклет», он…
Молодой человек не дал мне договорить, скривил угол рта и, заговорщицки понизив голос, протянул:
– Не советую. Ваше фондю[3] превратится в гротеск, извратится по виду и не принесет удовольствия. Этот «Раклет» не айс!
Я приняла озабоченный вид.
– Гран мерси! То, что не айс, безобразие, а как насчет «Маасдама»?
Юноша приподнял бровь:
– Он с мягкой корочкой.
– О… о… о… – протянула я.
– Мягкая корочка, это не жесткая корочка, – продолжал продавец.
– Конечно, конечно, – поспешила согласиться я, – вы абсолютно правы.
– Мягкая корочка даже не полутвердая корочка, – выводил соловьем паренек, – и уж совсем трудно назвать ее белой корочкой, потому что она коричневая.
Я сглотнула слюну.
