Татьяна Полякова - Неопознанный ходячий объект
— Так случай, описанный в письме, имел место? — спросила Женька.
Отец Сергей пожал плечами:
— Василия Ивановича, участкового то есть, липатовские совершенно замучили. Он пошел проверить, да, видно, заплутался на болоте.
— Это он вам рассказал?
— Он у нас молчун и особо ничего не рассказывал. Но и так ясно.
— А люди действительно в тех краях пропадали?
— Пропадали, — покаянно кивнул отец Сергей. — Только вы поймите, там с трех сторон река, а с четвертой болото. Летом дачники кто за клюквой, кто за черникой, а с болотом шутки плохи. И леса здесь такие, ого-го, заплутать не трудно. И лихие люди, к несчастью, тоже нас стороной не обошли. Святотатство форменное: часовню ограбили, икону украли, с девятнадцатого века в ней находившуюся. Церковную кружку унесли, позарились. Срам, да и только.
— А еще Петра Наумовича убили, — вздохнула матушка.
— Кто такой Петр Наумович? — насторожилась Женька.
— Как же, Петр Наумович Холмогорский… Фамилия показалась мне знакомой, я перевела взгляд на Женьку, на лице которой отобразился напряженный мыслительный процесс.
— Неужто не знаете? — ахнула матушка. — Он ведь человек очень известный.
— Как же, как же, — обрадовалась Женька, — художник, писатель, краеведением занимался?
— Точно. Очень много полезного для людей сделал. Церковь помогал восстановить, да и вообще… Вот скоро три года, как погиб. До сих пор убийцы не найдены.
— Нельзя ли об этом поподробнее? — сощурила зеленые глазищи подружка.
Батюшка вздохнул, но его супруга приступила к рассказу с большой охотой:
— Петр Наумович жил в Красном Селе, на той стороне реки, от Липатова километров десять будет. Дом у него на отшибе стоял, большой дом, прямо на холме, бывшая помещичья усадьба. Петр Наумович его отреставрировал на свои средства. Музей мечтал создать, быт русской усадьбы. А еще галерею, он ведь картины коллекционировал, очень ценные. Его уговаривали их в столицу перевезти, а он отвечал, что в столице и так музеев много, а в провинции тоже люди. Здесь его родные места, он сам-то родом из Фрязина, вот и радел за земляков, хотел о себе светлую память оставить. Человеком он был уже в преклонных летах, о душе много думал. И у кого только на него рука поднялась… — с горечью покачала головой матушка, а батюшка кивнул и добавил:
— Да-а…
— И никаких следов?
— Нет. Хотя наше милицейское начальство старалось и из Москвы людей присылали, но все впустую. Убийцы как в воду канули, хотя уйти им, если верить начальству, некуда.
Я слушала Ольгу и пыталась припомнить обстоятельства той трагедии. Дело действительно вышло громким, потрясшим не только две соседствующие области. Ему много уделяли внимания средства массовой информации. Однако ничего толком я вспомнить не могла и удвоила внимание, решив позже выспросить Женьку, у нее память получше моей, авось что и расскажет.
Матушка еще раз вздохнула и замолчала. Неожиданно история меня заинтересовала, и я надеялась на продолжение.
— И что потом? — не очень вежливо спросила я.
— Ничего, — пожал плечами батюшка. — Музей, конечно, открыли, назвали именем Петра Наумовича, а его похоронили в парке, рядом с домом, как он завещал, в музее теперь за хозяйку его жена, очень хорошая женщина и верующая.
Помогает всем, чем может, а похищенные ценности до сих пор не найдены, и нас всех это очень удручает. Выходит, лучше б Петр Наумович их в свое время в столицу отдал, там охрана надежнее, да и вообще…
Женька почесала нос и, должно быть, решив, что мы довольно далеко отошли от первоначальной темы разговора, спросила:
— Значит, отец Сергей, ничего противоестественного в Липатове не происходит?
— Для меня противоестественно, что люди бога не боятся, — нахмурился он, голос его зазвучал сурово. — А местные власти… — Он рукой махнул в досаде. — Нет нигде порядка.
Тут Женька взглянула на часы, и я тоже. Если мы думали воспользоваться услугами юного бизнесмена, стоило поторопиться.
Мы поблагодарили за чай и вскоре простились с хозяевами, которые вышли проводить нас. Подружка, окинув взглядом просторный двор, смекнула, что батюшке ни к лицу дух стяжательства, и спросила:
— Нельзя ли у вас машину оставить? Она у нас возле магазина стоит…
Насчет лодки мы договорились, а бросать имущество без присмотра…
— Конечно, конечно, — заволновался батюшка, — хотя у нас. в селе случаев воровства не наблюдалось, бог миловал, но в это время приезжих много, так что осторожность не повредит. Перегоните к сарайчику…
Далее последовали благодарственные слова, взаимные заверения, после чего Женька отправилась за машиной и вскоре на ней вернулась. Мы оставили «Жигули» возле сарайчика, извлекли из багажника чемодан и, простившись с гостеприимным семейством, направились по тропинке к реке.
Отрок ждал нас, сидя на корме лодки. Суденышко показалось мне на редкость хлипким и совершенно не подготовленным к путешествию по воде с большим чемоданом. Я плавала хорошо и за наши жизни не очень переживала, а вот чемодан плавать не умеет, и мы его скорее всего лишимся, об этом следовало подумать. Но только не Женьке. Для нее все это мелочи, а о мелочах она не думает.
— Здорово, — поприветствовала она предприимчивого ребенка.
— Я уж решил, что не придете, — проворчал он, помог Женьке забраться с чемоданом в лодку, вставил весла в уключины, дождался, когда мы устроимся, и вдруг потребовал:
— Деньги покажите.
— Какие? — слегка прибалдели мы.
— Сотню, — удивился отрок.
Женька возмущенно приоткрыла рот, но вместо того, чтобы сделать зарвавшемуся ребенку внушение, достала сотню, повертела ею перед его лицом и сунула в карман джинсов.
— Вези аккуратней.
Мальчишка оттолкнул лодку от берега, ловко запрыгнул в нее и подхватил весла. Река хоть особой мощью похвастать и не могла, не широка и не величава, но зато оказалась капризной, делала в этом месте поворот, и течение здесь было довольно бурным. Несмотря на все старания мальчишки, лодку сносило по течению.
— Чемодан у вас тяжелый, — заметил он, изрядно запыхавшись.
— Греби, отрок, и без критики, — хмыкнула Женька.
Он еще немного поработал веслами и не выдержал:
— Вы бы мне помогли, тетя…
— Ага, умный нашелся. Подрядился, так работай.
— Далеко снесет, вам же ножками топать.
— Ничего, прогуляемся.
— А чемодан? Он ведь тяжелый.
— Шантажист, — возмутилась Женька, между тем лодку все заметнее сносило течением. — Помогу, только стольник пополам.
— Это всего пятьдесят рублей, — обиделся мальчишка.
— «Всего», — передразнила Женька и презрительно отвернулась.
В конце концов парень сдался, и мы с Женькой заняли его место, памятуя, что ребенку еще предстоит возвращаться назад и ему стоило поберечь силы.
Работали мы не очень слаженно, но бодро и вскоре пристали к берегу. Мальчишка вытащил наш чемодан, получил полсотни и, объяснив, как пройти в Липатове, отчалил. А мы стали подниматься по крутому берегу.
Подъем с чемоданом нас не воодушевил. Выбравшись наконец на ровное место, мы огляделись. Метрах в двадцати выше, где из воды торчали сваи снесенного моста, начиналась песчаная дорога, мы потопали к ней. Чемодан решили нести по очереди, и сейчас была очередь Женьки, я шла впереди, пытаясь среди деревьев различить какие-либо строения. Отрок уверял, что до деревни километра три, не более, но теперь в правдивость его слов я не очень-то верила, местность казалась мне какой-то необитаемой.
А между тем день клонился к вечеру, то есть вечер к ночи. Я взглянула на часы — время позднее, а мы только-только выбрались на дорогу. Тут я некстати вспомнила о разгуле нечистой силы и невольно поежилась, солнце садилось за реку, и через полчаса будет темно, а здесь ни фонарей, ни света в деревне, чего доброго пройдем мимо…
— Зря мы на ночь глядя сюда отправились, — заметила я ворчливо. — Можно было в Заручье переночевать. Мир не без добрых людей. Матушка бы не отказала.
Женька заметно поежилась и почему-то понизила голос:
— Думаешь, в самом деле что-то может быть?
— Что «что-то»? — не поняла я.
— Ну… Ухает или воет, не помню, что там в письме.
— Не говори глупостей, — возмутилась я. — Батюшка намекал, что твоя Игнатова личность, как бы это выразиться, не вполне надежная в смысле информации. Банника, к примеру, отец Сергей вовсе комментировать отказался, а выть могут собаки.
— Я и собак боюсь, — заявила Женька; — Они кусаются.
— С чего им кусаться?
— Не знаю, может, бешеные. Слушай, Анфиса, твоя очередь чемодан нести.
— Еще чего. Половина пути не пройдена.
— А как ты узнаешь, что уже половина?
— Узнаю, — отрезала я.
Идти по дороге было совсем не трудно и даже приятно, она петляла от одного перелеска к другому, и я с томлением ожидала, когда покажется Деревня.
